- Боже мой, так ведь это не подзорные трубы, а ружья у них в руках! - воскликнул один из помощников капитана: он только что начал рассматривать никарагуанцев в морской бинокль.

Никарагуанцы, очевидно, думали, что, пока они находились в плавании, в их стране снова вспыхнула революция, и они приняли нас за мятежников, пытающихся захватить их судно. Мы приблизились на расстояние слышимости. Капитан, презирая смерть, выбежал на палубу, схватил мегафон и сообщил о нашем трагическом положении. По его мнению, он изъяснялся на испанском языке. Продолжая держать ружья на прицеле, никарагуанцы долго и недоверчиво рассматривали нас; наконец один из них, указав на северо-восток, заорал во все горло: "Доктор, доктор, Койба!"

Мы взглянули на карту: действительно, в 25 милях от нас находится большой остров Койба. Мы поблагодарили никарагуанцев и повернули в сторону Койбы.

Было уже совсем темно, когда мы достигли острова. При слабом свете нескольких фонарей был хорошо виден бетонный причал. Не успели мы приблизиться, как вспыхнул ряд сильных прожекторов, а через несколько секунд к нам с шипением подошло окрашенное в серый цвет патрульное судно с вооруженными солдатами. Все пулеметы в носовой части судна были грозно направлены на нас. Было похоже, что теперь-то мы действительно попали в самую гущу революции в центральной Америке и что нас, видимо, принимали за сторонников противника. Черти никарагуанцы сыграли с нами злую шутку! Может быть, они решили, что мы морские разбойники? Нашему капитану, уже имевшему некоторый опыт, удалось довольно толково изложить свою просьбу, но в ответ с патрульного судна сердито крикнули по-английски:

- Койба - панамский лагерь для заключенных. Остров полон убийц. Заходить сюда строго запрещается. Убирайтесь!

Нам снова не повезло. Капитан разумно решил поскорее покинуть негостеприимный остров. Он сам встал у штурвала, чтобы сделать полный разворот. Однако наш маневр был приостановлен новым приказом командира патрульного судна. Он потребовал, чтобы мы подождали лагерного врача, который выяснит, нет ли с нашей стороны какого-нибудь подвоха. Через несколько минут подошел катер с врачом. Поспешно осмотрев директора, который выглядел очень больным и слабым, врач сказал, что случай серьезный, но, к счастью, у него есть с собой необходимое лекарство. Вслед за этим на борт поднялся ординарец, в руках у него была связка зеленых кокосовых орехов, которая и была нам передана. Командир патрульного судна разрешил нам продолжать плавание, и мы, не теряя ни секунды, отправились в путь.

Между тем больной захотел есть. Мы открыли один орех и заставили выпить его содержимое. Прошло немного времени, и мы поняли, что побывавший у нас врач был непризнанным гением, его следовало бы вспомнить при очередном присуждении Нобелевской премии. Уже через полчаса после того, как директор опустошил первый орех, ему стало лучше. А после трех-четырех орехов он совершенно излечился от таинственного недуга. Оказалось, что это был самый обыкновенный запор. На следующий день он не страдал даже от морской болезни и смог несколько часов просидеть в кресле на палубе. Но постепенно появились обычные признаки действия качки. И директор горестно жаловался, что никто не подумал попросить у врача какого-нибудь чудодейственного лекарства от морской болезни.

На пятый день мы подошли к островам Галапагос и бросили якорь в заливе со зловещим названием "Залив обломков". Машина уже давно перестала капризничать, и вообще казалось, что корабль в прекрасном состоянии, поэтому ни у кого из нас не было мрачных мыслей. Мы набрали воды и без особого сожаления попрощались с арестантами, рехнувшимися чудаками, с огромными черепахами, составлявшими единственное население острова, и взяли курс на Таити. Казалось, все горести и заботы остались позади.

Тихий океан действительно оправдывал свое название, медленно и ровно катились его огромные волны. Создавалось впечатление, что мы незаметно скользим по ним. Умеренно пригревало солнце. Мы разделись почти догола и наслаждались теплом. Мне захотелось, чтобы это чудесное плавание было бесконечным. Не успел я об этом подумать, как мое желание, казалось, начало сбываться. Озабоченный вид механика и начавшаяся беготня говорили о том, что в машинном отделении опять не все благополучно. Конечно, злосчастная соединительная муфта опять перегрелась или, точнее, накалилась.

На долгом совещании капитана с механиком и директором было решено идти дальше, несмотря ни на что. Я считал их решение правильным и разумным. Такого же мнения придерживались и все остальные. Если машина выйдет из строя, мы снова поднимем импровизированный парус и наверняка достигнем своей цели с помощью попутных морских течений и пассатов, беспрестанно дувших с востока на запад, то есть в направлении нашего движения.

В машинном отделении муфта с поразительной регулярностью перегревалась несколько раз в день, но обилие соленых выражений и холодной воды не давали ей разлететься вдребезги. Когда брань и вода больше не помогали, машину приходилось на несколько часов останавливать. Постепенно мы стали смотреть на наш порывистый, неровный ход, как на нормальное явление, и нас это больше не тревожило. Такая беспечность отчасти объяснялась тем, что, несмотря на неоднократные остановки машины, мы делали около 200 миль в день.

К 25 апреля мы прошли две трети пути от островов Галапагос до Таити. Перед обедом мы остановили машину, чтобы дать муфте остыть. Через несколько часов механик установил, что мы без риска можем продолжать путь, и сразу же запустил машину. Но странное дело: "Каумоана" не сдвинулась с места. Капитан приказал дать полный вперед. "Каумоана" продолжала спокойно покачиваться. У капитана появилось страшное подозрение, и он, как бы угадав, что я его разделяю, приказал мне спуститься в воду и осмотреть гребной винт. Я надел водолазную маску и спустился по тросу, закрепленному на корме. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что произошло. Потеряли гребной винт. Вал не был поврежден, стало быть случившееся объяснялось только тем, что рабочие на панамской верфи либо забыли зашплинтовать винт, либо вставили шплинт так слабо, что он выпал.

Мы справились по морской карте и выяснили, что находимся в 250 милях от Маркизских островов и чуть дальше от ближайшего атолла архипелага Туамоту. За несколько дней мы вполне могли бы добраться до любой группы этих островов, подняв паруса, как это уже пришлось сделать в Карибском море, когда кончилось топливо. Но что будет, когда мы к ним подойдем? У Маркизских островов высокие скалистые берега. У островов архипелага Туамоту узкие, почти недоступные проходы или их совсем нет. Наши возможности управлять судном были весьма ограничены, двигаться против ветра мы не могли. Таким образом, задача подойти к любому из этих островов оказалась бы безрассудно смелой, если не сказать невыполнимой. Не было никаких сомнений в том, что нам нужен буксир, и чем скорее мы его добудем, тем лучше. Капитан был весьма осмотрительным человеком; он включил большой радиопередатчик и начал энергично вызывать станции в Папеэте и в Тайоа на Маркизских островах. Но сколько он ни нажимал на кнопки и ни крутил ручки, передатчик не издал ни единого звука. Капитан отказался от этой попытки только к утру следующего дня и начал искать другой выход из затруднительного положения. Поразмыслив некоторое время, он решил, что остается только одно - отправить несколько человек на шлюпке за помощью в Тайоа. Капитан выстроил всех нас на палубе и попросил выйти вперед тех, кто добровольно изъявит желание сыграть роль ангелов-спасителей.

Я сразу же согласился. Но, откровенно говоря, это вовсе не означало, что я оказался мужественнее остальных товарищей по несчастью. Мною руководил скорее эгоистический инстинкт самосохранения. Я был убежден, что у меня больше шансов остаться в живых на легко управляемой спасательной шлюпке, чем на трудно управляемой "Каумоане". Старший помощник капитана, два таитянских матроса и один машинист, очевидно пришедшие к тому же выводу, также шагнули вперед. В последний момент наша спасательная команда пополнилась, по приказу капитана, механиком, которому, собственно говоря, теперь нечего было делать на судне. Мы захватили на скорую руку немного провианта и воды, отдали концы и подняли паруса. Сильный попутный ветер очень быстро погнал нас от "Каумоаны". Скоро мы были одни в море.