Но ожидание затянулось. Тогда он велел Ниссе зачерпнуть, кружкой воды и плеснуть бородачу в лицо.

— Если он теперь не очнется, то вовсе не очнется, — заменил Ниссе. — Вода холоднющая, мы в течении Гумбольдта, а оно начинается у Южного полюса.

Сказал — и вылил кружку бородачу на голову. И случилось неожиданное: борода вдруг начала отставать, а с головы, обнажив обширную лысину, сполз парик.

Ниссе подскочил и закричал:

— Узнаю, честное слово, узнаю! Помнишь, утром я сказал, что как будто где-то его видел…

— Да говори же, кто это! — нетерпеливо перебил его Суматоха.

— Генерал Бомбасто, вот кто, — сказал Ниссе. — Еще полгода назад он был президентом страны. Потом один адмирал устроил переворот, и диктатор Бомбасто бесследно исчез. Его уже много раз свергали, а он других свергал.

— Ты уверен, что это Бомбасто? — усомнился Суматоха.

— Железно уверен. Погоди, я тебе докажу.

Порывшись в грудном кармашке, он вытащил прозрачный конвертик с марками, которые купил накануне в Гваякиле. поднес их к самому носу Суматохи и торжествующе объявил:

— Вот, убедись. На всех марках генерал Бомбасто. Фамилия написана большими буквами под портретом. Видишь? Лысый, безбородый. Если это не генерал Бомбасто, то его близнец.

— Но тогда усы должны быть настоящие. — Суматоха еще раз глянул на марку, ухватил лысого за усы и подтянул.

Видно, только этого и недоставало, чтобы привести в чувство пленника. Он вздрогнул, открыл глаза и сел.

— Мы вас узнали, генерал Бомбасто, — не без трепета сказал Суматоха.

Как-никак он впервые в жизни столкнулся так близко с генералом и президентом. Столкнулся, и стукнул по голове, и, кажется, перестарался…

Не кажется, а точно. Бомбасто тоскливо поглядел на него, и чуть слышно вымолвил:

— Совершенно верно, я генерал Бомбасто. Теперь, когда я все равно умираю, мне нечего скрывать.

— Сильно болит голова? — тревожно спросил Суматоха.

— Что там голова, с головой все в порядке, — жалобно произнес Бомбасто. — А вот живот… Дайте мне спокойно умереть.

— Ерунда, это всего-навсего морская болезнь, — облегченно вздохнул Суматоха. — Скоро пройдет.

В ответ Бомбасто издал жуткий предсмертный стон, вытянулся во весь рост и повернулся спиной к Суматохе. Но он не мог испустить последнего вздоха, не покаявшись. И они снова услышали его исполненный горечи голос:

— Мне не надо было выходить в море… Это мой первый промах. Второй промах — я не проверил, есть ли кто на плоту. Но я очень спешил… Полиция гналась за мной по пятам… Я переоделся туристом, больше полугода разъезжал по Эквадору, хотел организовать переворот и свергнуть нынешнего диктатора. И никто меня не узнавал… Значит, меня предал кто-то из своих, иначе как объяснить, почему полиция вчера внезапно окружила квартал в Гваякиле, где был мой тайный штаб? Но они плохо сработали, не открыли сразу огонь, и я пробился, всех на своем пути уложил…

— А куда вы хотите плыть? — спросил Суматоха. Раскаяние явно принесло Бомбасто облегчение, потому что он продолжал куда бодрее:

— Поначалу я думал только о том, как побыстрее убраться из Гваякиля. Но все дороги были перекрыты, и я поспешил в порт. А тут на каждом судне — полиция. Оставалась последняя надежда — найти какую-нибудь неохраняемую лодку. Однако я и лодки не нашел, только этот плот… Ничего, решил я, выйду по реке Гуаяс в залив, и за ночь течение отнесет меня в море. Кто станет обращать внимание на какой-то плот? И только потом, уже вдали от берега, я задумался, как быть дальше. В морском деле я не смыслю. Поэтому решил так: дождусь, когда появится какое-нибудь судно, и сделаю вид, что я жертва кораблекрушения. Как только меня возьмут на борт, пригрожу рулевому пистолетом и велю ему идти в Эсмеральдас. Там у меня много приверженцев.

Суматоха слушал его все более увлеченно. Одного только он не мог понять: если Бомбасто собирается захватить судно, почему он не сигналил пароходу, который они видели на рассвете?

— На это легко ответить. — Бомбасто настолько приободрился, что даже сел. — Пароход был слишком большой, никакого шанса очутиться один на один с рулевым.

— Ничего, мы еще встретим подходящее судно, — утешил его Суматоха. — Вчетвером у нас… В чем дело, Ниссе? Что, ты дергаешь меня за рубашку?

Он сердито повернулся к другу, но тот молча взял его за руку и увел к каюте. Бомбасто остался сидеть на месте, Глаза у него все еще были слегка ошалелые, однако в целом он выглядел молодцом.

— Раскинь мозгами, Суматоха, — сказал Ниссе, когда они оказались наедине. — Разве это наше дело — захватывать суда для Бомбасто? У нас своих забот хватает. Надо поскорей вернуться к берегу. Представляю себе, как папа сердится.

— А как же Бомбасто? — воззвал к нему Суматоха — Вдруг его схватит полиция!

Он никак не мог забыть незаслуженный пинок полицейского, должно быть, потому и стал не раздумывая на сторону Бомбасто.

— Это его дело, — холодно ответил Ниссе. — он о нас не думал, когда ему принадлежала власть на плоту. Верно? Пусть бежит, куда хочет, когда пристанем к берегу! Не стоят же полицейские вдоль всего побережья.

Суматоха сообразил наконец, что позволил чувствам взять верх над разумом. Неохотно признав, что Ниссе лучше него разбирается в плотах и в эквадорцах, он уступил товарищу, командование на борту.

— Установим двухчасовые вахты, — распорядился Ниссе. — Суматоха, собери команду, бросим жребий, кому когда, дежурить.

Но Суматоха еще не привык к роли подчиненного и, вместо того чтобы выполнить приказ, нерешительно сказал:

— Как же мы пойдем против ветра? Я по солнцу вижу, где стороны света. Берег тоже видно, он лежит на востоке. Точно? Можешь убедиться: ветер дует как раз с той стороны.

— Не беспокойся, — важно, прервал его Ниссе, эквадорские плоты ходят против ветра, у них для этого есть гуары. Что это такое? — Такие длинные и широкие доски, их просовывают между бревнами. На большинстве плотов по две гуары на носу и на корме, бывает и больше. Они действуют как киль у лодки, с ними плот не сносит в сторону. Но самое главное — они заменяют руль. Да-да! Надо только поднимать и опускать гуары, и можно изменять курс, даже идти галсами против ветра. Сейчас увидишь!

Подозвав Чико, Ниссе приказал ему достать паруса и показать, где гуары.

— Никаких гуар нет, — сказал, приветливо улыбаясь, Чико. — Я их давно убрал, они мешали подойти вплотную к берегу. А паруса? Когда я нашел плот, парусов не было. А новых я не заводил, ведь мне плот был нужен, только чтобы жить на нем.

На этом кончилась капитанская карьера Ниссе. Суматоха снова взял на себя командование и предложил сделать парус из красного одеяла Чико, однако тут же сообразил, что его предложение никуда не годится, с парусом их быстрее понесёт в море. Оставалось утешать друг друга что плот, наверно, вскоре обнаружат с какого-нибудь на или самолета. Бомбасто и Чико и вовсе не горевали Генерал преспокойно уснул, а юный индеец, насвистывая, жарил в своей чудесной бочке пеликанов.

Чтобы не прозевать судно, ребята всю ночь дежурили по очереди, держа наготове карманный фонарик Бомбасто, который, собирались передать SOS. Ночная вахта была для них делом непривычным, и когда утром из моря вынырнуло круглое красное солнце, друзья еле держались на ногах от усталости.

Зато Бомбасто которого они пощадили, дали ему выспаться, заметно повеселел. Он совершенно исцелился от морской болезни; они убедились в этом, глядя, как жадно генерал проглотил остатки птицы, которые ему подал Чико. Однако Бомбасто не наелся и велел Чико живо сварить ему побольше мясного супа.

— Постойте, — сердито вмешался Суматоха, уразумев, что происходит. — Вы забываете, что здесь командуем мы — я и мои друзья. А мы считаем, что надо беречь провиант и воду. Кто знает, когда еще нас спасут. Поэтому мы решили варить суп только один раз в день.

— Можно есть птицу и рыбу, когда кончится провиант Чико, — возразил Бомбасто.

— Если сумеем добыть рыбу и птицу, тем лучше, а сушеное мясо и кукурузу будем пока экономить, — твердо ответил ему Суматоха.