Торгуют не только в лавчонках, но и просто у стен. Продают старое тряпье, фрукты, какие-то железки, ножички… На тележках развозят жареные орехи. А вот рыбные ряды. Даже акулу можно купить. И морского рака-лобстера. Неподалеку ряды с фруктами. Самые дешевые из них — бананы… И очередь у продовольственного магазина — это за сахаром. С сахаром плохо, он выдается по карточкам.

В одном из оживленных мест я допустил очередной промах. Вылез с фотоаппаратом и стал снимать великое столпотворение людей, лавок, велосипедов, велорикш и животных — собак и священных коров. Снимал я продавца бананов, к которому пристала такая корова с явным намерением съесть его «бизнес». Ударить корову нельзя, слова на нее не действуют, и парень потихоньку плещет на нее водой. Но корова этого не замечает. Снять мне ничего не удалось: я очутился в плотной толпе нищих. Один из них кричал мне: «Хай ар ю?», т. е. «Как поживаете?» Может быть, он и не знает, что это значит, но это его заработок — кричать иностранцам «хай ар ю» и получать монетку.

Второй раз мы поехали в Старый Дели ночью. Повез нас доктор Тарасов, он работает главным врачом педиатрического госпиталя. Тарасов в Дели четвертый год, можно сказать, старожил, он идеальный спутник, потому что искрится юмором, знает тысячу веселых историй, две тысячи анекдотов и никогда не теряет присутствия духа. Он ездит на дряхлом «Москвиче», у которого в отличие от хозяина вздорный, старческий характер. Иногда он заводится, а иногда не хочет и не заводится. И тогда доктор его уговаривает: «Ну, пожалуйста!», «Будь человеком!».

Ночью над Старым Дели висит сизый смок — густой, едкий дым. Он въедается в горло, добирается до легких. Он поднимается еще вечером от костров, от чадящих казанков. На них готовят пряную, острую пищу, и многие из них топятся до глубокой ночи. Воздух, одежда, все, что ты ешь или пьешь, пропитано запахом, в котором перемешались тысячи запахов и, конечно же, перца и растительного масла.

Ночью в Старом Дели не умолкает шум. Грохочут повозки. Кричат разносчики и будут кричать до утра. С грузовиков, на которых написано «Паблик кариер» (индийские междугородные перевозки), сбрасывают на асфальт тяжелые ящики. Это могут быть ящики с фруктами. С рисом. А иногда в ящиках, на которых написано «фрукты», вовсе бутылки виски. Такие ящики легко отличить по тому, как их осторожно сгружают. Дело в том, что в столице Индии дважды в неделю — кажется, по вторникам и субботам — сухой закон. В эти два дня ни в одном заведении нельзя получить ни грамма спиртного. Казалось бы, легко перетерпеть и назавтра принять двойную дозу, но запретный плод всегда сладок и хочется выпить в запрещенный день. Именно в эти дни можно хорошо заработать. И вот по вторникам или субботам ночью из соседнего штата, где сухой закон не введен, мчатся грузовики с контрабандным грузом. Идут на хорошей скорости, не останавливаясь, когда полиция хочет проверить, что везут в кузове. Бывает, завязывается перестрелка…

Ночью в Старом Дели можно позавтракать; если не ел целый день — пообедать, поужинать. Только нет никаких ночных баров с девицами. В Дели нет ночной жизни, о которой мечтают иные западные туристы.

Ночью в Старом Дели можно купить «пан». На краю тротуара сидит мужчина и месит в тазу пахучую глину или замазку, что-то из извести и орехов арековой пальмы. Кусочки липкого теста он заворачивает в зеленые листья бетеля. Начинка бывает с табаком или без оного. Ее закладывают за щеку и сосут, сплевывая красную слюну. Мы тоже сосали «пан». Ничего, довольно вкусно. Уже в Москве в авторитетном журнале я прочитал, что листья бетеля вызывают рак слизистой. Попробовал языком нёбо. Да, начинается…

Ночью в Старом Дели можно увидеть бродячих коров, которые жуют старые газеты. На некоторых коровах подобие ошейника, на некоторых колокольчик. Это означает, что у них есть хозяин, но это не означает, что он их кормит.

Ночью в Старом Дели можно увидеть добрую сотню голодных собак, которые живы только потому, что не хотят умирать. Одну такую собаку доктор Тарасов подобрал года три назад. В докторском доме пес отъелся и из ходячего скелета превратился в красавца с налитым боксерским телом и гладкой серой шерстью, отливающей в голубизну. Но иногда Колька, так зовут счастливца, слышит зов предков. Он исчезает из цивилизации дня на три, не меньше. Потом возвращается ободранный, грязный, голодный переносчик инфекции. Стоически выдерживает горячую ванну и погружается в дрему сладкой жизни. А в стае голодных псов бегают, наверно, Колькины дети…

Ночью в Старом Дели спят на улицах тысячи людей. По возможности устраиваются на асфальте. Ведь асфальт сохраняет тепло, а зимними ночами здесь достаточно холодно. Спят, завернувшись с головой в простыню. Спят, накрывшись ватным одеялом, если есть одеяло. Спят на циновке, если есть циновка. Спят на надувных матрацах — двадцатый век! Спят ни во что не завернувшись, сбившись в комок — нет ничего у человека! Спят на раскладушках возле дверей в запертую лавку. Это приказчики. В крохотной лавке места не хватает. В ней расположился хозяин со своей многочисленной семьей. И хоть у него лавка, он ненамного богаче приказчика.

Кто-то спит, завернувшись в бумажную рекламу кинофильма. А над ним, как нарочно, вывеска «Стар», что значит «звезда». На сей раз это была реклама зубного порошка. А рядом спит другой, спрятав голову в фанерный ящик.

Тысячи людей спали и спят на асфальте путаных улиц и закоулков. Некоторые сумели устроиться на Старом вокзале. Сегодня им удалось, хорошо, крыша над головой, но завтра может не повезти — места здесь ненумерованные…

Мы пошли на Старый вокзал…

Здесь между уснувшими с криком бродили разносчики кофе и булочек, мальчишки лет десяти или двенадцати. Тот, у кого оказывалась монета, просыпался, открывал глаза, выпивал горячего кофе и засыпал вновь. Спали здесь не только бездомные, но и те, кто имеет в деревне дом, приехал в Дели на заработки и теперь экономит на железнодорожном билете с трудом добытые несколько рупий.

Спали здесь целыми семьями — с детьми, с дедушками и бабушками. На улицах возле вокзала на казанках готовили еду, если было что готовить, и громко вызывали своих поужинать.

Закутавшись в зеленую тряпку, спал на ветхой коляске измученный велорикша. Тревожно спал, чтобы проснуться по первому зову. Вдруг повезет, и ночью найдется клиент… Возле рикши дремал в машине проклятый конкурент — водитель такси.

Сотни людей устроились на ночь на Старом вокзале, а над ними кричали рекламы туристских фирм — призывали увидеть Тадж-Махал и Бенарес, приглашали совершить заграничное путешествие, поглядеть экзотические европейские страны. В Дели нет экзотики.

С рассветом поедут по Старому Дели специальные машины и подберут тех, кто уже никогда не поднимется с тротуара. На этой машине ездят, конечно, неприкасаемые. Они не жалуются. У них постоянная работа. Потому что зимой люди на улицах умирают от холода. А летом, когда холода нет, умирают от болезней или оттого, что срок пришел.

Тысячи людей живут на улицах. Ни разу в жизни ни они, ни их родители, ни родители их родителей не знали, что такое свой дом…

Тот, кто видел ночной Старый Дели, никогда его не забудет. Но с 1947 года, со дня независимости, прошло немногим более двадцати лет. Можно ли за два десятилетия Поднять до нормального уровень жизни в стране, которую много столетий подряд грабили завоеватели? «Мы были бы счастливым народом, если бы не двести лет под властью англичан», — говорил в Мадрасе писатель С. Д. Сундарам.

После Старого Дели мы по-иному стали смотреть на новые кварталы, построенные в последние годы. Пусть эти белые дома не блещут интересной архитектурой, пусть из белых они быстро становятся серыми, пусть они простоваты. Но их множество таких кварталов. И это квартиры. И это работа. Работа для тех, кто строит дома. Строит быстро, хорошо, но безо всякой техники. Как много веков назад, женщины носят на голове тазы с цементом. И кирпичи подносят вручную за полторы-две рупии в день. Пачка сигарет стоит рупию. Но строительные рабочие сигарет не курят, а курят «биди» — тоненькие цигарки. На полторы-две рупии шикарно не заживешь, да и прилично тоже. Но можно продержаться…