— Спасибо, вовремя подсказал, — сам не свой от радости, ответил Зайцев.

— Брось, Петр. Ты командир. Твоя заслуга.

Зайцев был доволен похвалой друга, перед которым еще несколько дней назад чувствовал свою тяжкую вину.

А сейчас прошлое вроде забылось. Но все равно казалось, что он навсегда останется в неоплатном долгу…

Оба смотрели вниз, на палубу. От стволов поднимался пар, орудия словно дышали, отдавая накопленное тепло. И хотя по всему кораблю прозвучали короткие звонки отбоя тревоги, никто с палубы не уходил. Матросы и старшины стояли у орудий, громко разговаривали, спорили, перебивая друг друга. Кажется, весь долгий и трудный поход не был так богат впечатлениями, как эти короткие значительные секунды боя.

Правда, в масштабе войны что могла значить одна немецкая подводная лодка! Но здесь, в самой далекой точке нашей обороны, она успела натворить много бед. И еще неизвестно, каким сюрпризом могло завершиться ее путешествие на Крайний Север.

— У вас есть связь с базой? — спросил Максимов, тронув за плечо радиста, как всегда согнувшегося в три погибели над своей станцией.

Радист поднял голову и улыбнулся:

— Есть, товарищ комдив…

Максимов задержал руку на его плече, составляя в уме текст донесения.

Как только стихла горячка, все улеглось и продолжалась обычная походная жизнь, моряки, сменившись с вахты, потянулись на ходовой мостик. Каждому не терпелось увидеть Максимова и Зайцева. И казалось, каждый хотел сказать: «А все-таки мы ее нашли и добили!»

Зайцев радовался. И думал о том, что будет, когда корабль окажется у кромки раскинувшихся совсем близко неподвижных льдов и потребуется несколько миль волоком тащить сани с боеприпасами и продуктами к Мысу Желания. При появлении Анисимова он заговорил с ним об этом.

— Задача нелегкая. Может быть, собрать коммунистов и комсомольцев, потолковать с ними отдельно, — предложил Анисимов.

— Зачем отдельно? Не надо никого выделять. Мы вместе воюем. Вместе победили. Ну, а в случае чего — погибнем тоже вместе.

На ходовой мостик явился и Трофимов. Он подошел к Зайцеву с молодцеватым видом и протянул руку:

— Поздравляю, товарищ командир.

— На этот раз и я вас поздравляю, — ответил Зайцев с иронией.

— Все-таки наша взяла! — Трофимов захлебывался от восторга. — Здорово вы их обманули! Мы ждем — вот-вот начнется атака, а вы чего-то медлите. Думаем, что, же командир шляпит? А он, оказывается, вон на какую хитрость пошел! Торпеда взорвала лед. И он решил сыграть в мертвого. Пусть думают, что мы уже на морском дне рыбешек кормим. Милости просим, господа фашисты, всплывайте. Тут им и крышка! Интересный тактический прием вы нашли. Такого нет ни в одном учебнике.

Зайцев не верил ни одному его слову, но считал кощунством в такие торжественные минуты нанести человеку оскорбление.

— На то и война, чтобы не повторять пройденное, — сухо сказал он и, вспомнив о чем-то, махнул рукой. — Ну да ладно, сейчас недосуг заниматься воспоминаниями. Давайте лучше смотреть вперед. Я говорю о сегодняшнем дне и даже о ближайших часах. Вот там, видите, кромка льда.

Мы пойдем к ней, а дальше — ни тпру ни ну… Придется что-то придумывать. До Мыса добраться необходимо, и ничего другого не остается, как послать туда наших людей.

— А продукты, боеприпасы как же? На спине, что ли, потащат? Главное, груз… — с деловой озабоченностью отозвался Трофимов.

— Согласен. Продукты и боеприпасы главное. Не на спине их потащат, а на санях. Сани лежат в трюме у инженер-механика. Только кого во главе отряда поставить — для меня не ясно.

Зайцев задумался.

Трофимов молча стоял в выжидательной позе.

В это время появился штурман с лоцией в руках, и разговор поневоле прекратился.

Максимов, находившийся на другом крыле мостика, держал бинокль перед глазами, делая вид, будто наблюдает за морем, а сам прислушивался к разговору, и когда Трофимов исчез, он подошел к Петру.

— Кого пошлешь?

— Еще не знаю, — ответил Зайцев.

Трофимов тем временем спешил на свой пост, на запасной КП. Впрочем, по дороге, он забежал в свою каюту, щелкнул ключом, дверь изнутри закрылась. Он сел на койку и подумал: неужели его пошлют? Ясно представился далекий путь по льду, через торосы, разводья. Достаточно одного неосторожного шага — и прощай жизнь! Но тут же он успокоил себя: лед крепкий, впереди будет разведка, в случае чего — даст сигнал опасности. Зато какая слава ожидает того, кто пробьется во главе отряда к Мысу Желаний. Трофимов перебрал в памяти офицеров, старшин. Теперь уже в нем заговорило самолюбие, и даже появился азарт: «Дело стоящее! Эх, была не была, пойду во главе отряда!»

Через несколько часов поседевший от инея, обраставший льдом корабль стоял, врезавшись форштевнем в толстый припай, а впереди, очень далеко, не виделся, а, скорее, угадывался Мыс Желания, и люди, отрезанные от мира, у которых вся надежда могла быть только на моряков.

Максимов и Зайцев ненадолго удалились, оставив на мостике Трофимова. Они сидели в командирской каюте, оба порозовевшие, с обветренными лицами, пили чай и обсуждали предстоящие события.

— Понимаешь, Петр, дело слишком трудное, ответственное… Ты хочешь послать Трофимова. Я против. Хлипкий он человек…

Зайцев вспомнил — именно этот человек попутал его в походе, а потом трусливо умыл руки.

— Да, ему не доверишь. Но кто же еще? — подумал вслух Зайцев и начал перечислять всех, пока не дошел до секретаря партийной организации Анисимова. — Хорошо бы его… Спокойный, надежный человек. Случись что — не растеряется. Никто не посмеет ослушаться его… В общем, он вполне подходит для такого дела.

Он нетерпеливо смотрел на Максимова, а тот спокойно отпивал глотками чай…

— Ну что ж… Ты командир. Тебе решать. Иди. Я не возражаю…

Офицеры и старшины корабля собрались в кают-компании, и Зайцев говорил о том, что наступила пора решать вторую часть задачи. Теперь надо возможно быстрее добраться до Мыса, доставить туда продовольствие, медикаменты и, быть может, на обратном пути захватить на корабль тяжелобольных.

Трофимов сидел поодаль от командира. Когда Зайцев изложил свой план сегодня же послать к Мысу Желания санный поезд, Трофимов оживился:

— Дельная мысль. Только надо учесть опасность похода. Вперед выслать разведку, а то не заметишь полыньи и влипнешь в нее вместе с санями.

Зайцев и без него понимал и трудности и опасность такого рейса. Сейчас занимало другое: как встретят моряки его решение пойти во главе отряда?

— Итак, все решено. Возглавлять походную колонну… — Зайцев опять посмотрел на Трофимова, замершего в ожидании, уверенного, что сейчас назовут его имя. — Возглавлять колонну будет старший лейтенант Анисимов, — твердо отчеканил он и сел в кресло.

Трофимов сразу потускнел, сконфузился.

— Позвольте и мне, товарищ командир! — неожиданно попросил Шувалов и встал.

Зайцев взглянул на него удивленно:

— Вы же нездоровы?

— Насчет моего здоровья не беспокойтесь. Вчера было плохо, сегодня — нормально, завтра будет отлично.

Зайцев взглядом спросил совета у Максимова, тот согласно кивнул.

— Добро! Собирайтесь и вы!

Моряки расходились. Только Трофимов сидел, нервно пожимая плечами, словно воротник давил ему шею, и чего-то ждал.

— С вами можно поговорить? — обратился он к Зайцеву.

Было ясно: сейчас предстоит нелегкое объяснение.

— Слушаю вас.

Трофимов нервно потирал руки.

— Товарищ командир! Вы меня обидели… Нет, не то слово…

Зайцев насторожился.

— Я вас не понимаю.

— Почему Анисимов, а не я? Меньше опыт, что ли?! Я тут всю войну у людей на глазах… Вы меня знаете!

«В том-то и дело, что знаю», — подумал Зайцев.

— Беда с каждым может случиться, — плаксиво продолжал Трофимов. — Если бы не смыло матроса, я мог бы сегодня командовать кораблем, а вы могли у меня оказаться в подчинении.