Марти бродил сам не свой, в глазах — тоска. Уходит, уходит время!.. Не придется, видно, ему с Юло ловить кильку на свет — ведь скоро начнутся занятия.

А тут еще Юло разбередил его рану. Оказывается, по словам «Язнаю», есть какая-то планета, и на этой планете каждый день равен четырем нашим.

Выходит, там весенние каникулы могли бы продолжаться сорок дней. Сорок дней, подумать только!.. Хватило бы на все время, пока путина идет.

Новостью о длинных сутках на неизвестной планете Марти поделился с Иви Койт и Петером Маала. Он встретил их по пути от Юло домой. Новость произвела впечатление. Петер, верный себе, удивленно хмыкнул и произнес одно слово: «Здорово!» Иви же одним словом не ограничилась. Она выложила их дюжину, и все одно ядовитее другого.

— Вот где бы тебе жить, Марти! — сказала она. — Воскресенье — четыре дня, весенние каникулы — сорок, а летние — так те почти на двенадцать месяцев растягиваются. Ну специально для тебя устроено! Ты, случайно, не выяснял, далеко до той планеты? Не перебраться ли тебе туда?

Каникулы, продолжающиеся целый год, — ведь это действительно здорово! Потрясенный Марти даже задержал шаг. Но Петер двумя короткими фразами поставил все на свое место.

— Да, воскресенье-то четыре дня, — сказал он, — зато от воскресенья до воскресенья — двадцать четыре. И учебный год длинноват — четыре наших.

— Верно!

Об этой стороне дела Марти как-то не подумал и теперь с уважением глянул на Петера Голова!.. Говорит мало, но если что скажет — всегда в точку.

Поняв, что порядки на планете могут обернуться по-всякому и еще неизвестно, существует ли она, Марти потерял к ней всякий интерес. Зато он вспомнил, что не ответил еще на дерзости и колкости Иви Койт.

«Далеко до планеты… не перебраться ли тебе туда?..» Можно подумать, что только она учится в школе, что она одна-единственная на весь остров хорошая ученица. Как бы не так! У него отметки не хуже, чем у других. Кое в чем он даже идет впереди этой самой Иви — в зоологии, например. А то, что ему и Юло нужны сейчас каникулы подлиннее, так он этого не скрывает. Верно, нужны. Но вовсе не для пустяков, не для развлечений, а чтобы… чтобы…

Еще не успев начать свою отповедь, Марти вспомнил о наказе Андруса и прикусил язык. Ну что он может сказать Иви!

Новость о лове кильки на свет и о том, что он, Марти, принимает в этом участие, конечно заставила бы ее посмотреть на него совсем другими глазами. А так? Так, что ни скажешь, все будет не то. У этой Иви язык острее бритвы. Лучше уж промолчать.

Горестно посопев носом, Марти искоса глянул в сторону девочки. Тонкая и стройная, она шла впереди по еще не просохшей с начала весны дорожке. На дне затененных деревьями ложбин местами попадались бугры побуревшего снега. Иви ловко перепрыгивала лужицы, уверенно обходила топкие низинки. Она выбирала путь для себя и для мальчиков и делала это как нельзя лучше. Ее косы золотом отсвечивали на солнце.

С разбегу перепрыгнув довольно большую лужу, Иви дождалась мальчиков и, как бы между прочим, будто речь идет о самом обычном, сообщила, что завтра едет с отцом на рыбный комбинат, побывает на механизированном причале, где рыбонасосы работают.

— А ты там был, Марти? — спросила она невинным голосом.

Марти рассердился. Кто из мальчиков и девочек восточной стороны не знает о том, как прошла их поездка в город! Кто не знает, что поездка была замечательная, что повидали они уйму интересного! Но на механизированном причале побывать не успели. Кому-кому, а Иви это известно не хуже, чем другим. И если она спрашивает сейчас об этом, то только с одной целью: чтобы подразнить. А он не поддастся, он будет молчать.

Не замечая грозного молчания Марти, не подозревая того, чем оно вызвано, Петер простодушно вмешался в разговор.

— На комбинат поедешь? — переспросил он, обращаясь к Иви. — На комбинат — это хорошо. А я завтра тоже уйду с отцом — к шестнадцатому неводу. Знаешь, тот, дальний. Там со вчерашнего дня выборки не было. Салаки, наверно, набралось!.. И Рейн Аллас с отцом пойдет и Август Ремусмяги. В этом году почти все наши ребята на путине заняты. Ни в одни каникулы так не было. Отец говорит — возраст подошел, нужно приучаться… А ты, Марти, пойдешь с отцом в море?

— Нет, — мрачно ответил Марти.

— Почему?

— Так, не хочу.

— Что же ты будешь делать на берегу?

— Найду что-нибудь…

— Странно.

— Ничего нет странного, — заметила Иви. — Мало ли дел на берегу! В мячик сыграть… в лото… у маленького Уно Манга хорошая игрушка есть. Можно ловить рыбу, не выходя из комнаты.

Этого Марти стерпеть не мог. Покраснев так, что даже уши его приняли густобагровый оттенок, Марти яростно процедил сквозь зубы:

— Ладно, ладно, Иви! Мы еще посмотрим, кто в игрушки играет, а кто дело делает. Ты еще узнаешь, какими аквариумами я занимаюсь. Но я пока молчу… Я слова тебе не скажу больше.

— Как же ты молчишь, когда ты говоришь? — делано удивилась Иви.

— Ладно, довольно!..

Ни одной секунды Марти не желал больше оставаться в обществе этой девчонки. С него хватит!.. Он круто свернул в сторону.

— Ты куда? — удивленно крикнул Петер.

Марти не ответил. Он шел без дороги по лесу и думал о том, как тяжело стоять в стороне от дела, которым все заняты; как хорошо было бы тоже пойти на выборку сетей; как странно ведет себя Андрус. Почему он молчит, Андрус? И почему велел молчать ему и Юло? Чего он ждет?

Марти недоумевал и злился, а хитрец Андрус знал, чего ждет. Он точно рассчитал каждый свой шаг.

Рыбаки остались довольны их поездкой. Ребята управились отлично — взрослым не стыдно было бы взять пример. Обернулись за сутки, привезли килечных сетей столько, что даже старый Николай Леппе, которому всегда всего мало и который всегда всем недоволен, только хмыкнул, увидев сети: «Конечно, на старого человека и внимания бы не обратили, а перед мальчишками все двери раскрываются. Их время!»

Сказав так, старик взял край сети, долго разглядывал, мял, щупал, даже попробовал на зуб. Потом подумал, почесал поросший коротким жестким волосом подбородок и молча ушел. Все, кто присутствовал при этом, поняли: уж если Николай Леппе не нашел, к чему придраться, значит сети отменные.

Новую снасть тут же пустили в дело. Килька шла хорошо. Лодки возвращались, доверху заставленные тяжелыми плоскими ящиками. В них ссыпали из сетей улов, чтобы не мять, не портить нежную рыбешку.

Но не все лодки приходили груженые. В море нет более капризной рыбы, чем килька. Для нее законы не писаны. Сегодня она в одном месте, завтра придешь на это же место — пусто. Снова надо искать… Сегодня она на одной глубине, а завтра — на десять метров выше или ниже. Пока разберешься, время уходит.

И так постоянно. Не ловля, а лотерея: то выиграл, то проиграл… Никогда никакой уверенности.

Хитрый Андрус недаром учился на курсах. Он знал характер кильки. Знал и ждал.

Когда через два дня после начала лова на всем острове только и слышны были разговоры о капризах кильки, о том, как повезло одной бригаде и не повезло другой, сколько рейсов впустую сделала такая-то лодка, но зато с каким великолепным уловом пришла такая-то, вожатый решил, что время действовать наступило. Под вечер он пришел на пристань и стал ждать моторку Густава Манга.

Ждать пришлось долго. Наконец лодка появилась. Бригадир сошел на берег мрачнее тучи. Как раз сегодня с ним приключилось то, что уже случалось за последние дни с другими рыбаками Вихну. Впустую потратил время, впустую гнал моторку, расходовал горючее. Там, где ждал кильку, кильки не было, а когда набрел на нее, наступил вечер, надо было возвращаться домой.

Несмотря на плохое настроение, Густав Манг обрадовался Андрусу, улыбнулся и протянул свою большую руку: