Приятелей била мелкая дрожь. Вдруг корабль снимется с якоря, уйдет и неизвестные моряки увезут с собой свою тайну, не расскажут, как они добились того, чего вихнувцы добиться не смогли? Не может быть, чтобы они ловили колюшку! Они ловят кильку и могут рассказать, как это нужно делать. И, конечно, расскажут. Что им, жалко, что ли?.. Нужно только не топтаться на берегу, а действовать. Нужно подплыть к рыбакам и крикнуть: «Эй, на судне!» — и взобраться на палубу, и ответить на все вопросы, и самим обо всем расспросить. Ведь рыбаки не чужие, ведь они откуда-то с Большого берега! Они обрадуются вихнувцам, наверняка хорошо их примут…

Время терять нельзя. Юло и Марти побежали на другую сторону острова, туда, где у мола стоял колхозный флот и где можно было взять весельную лодку. Лодками на острове пользуется всякий, кому нужно и когда нужно.

Пока спешили на пристань, думали о весельной лодке, но когда пришли и увидели привязанные к сваям моторки, — на деревянные скорлупки с уключинами смотреть не захотелось. Это же только подумать! Чтобы добраться до косы, придется грести часа полтора; как лошадям, придется работать. А моторка обогнет остров за двадцать минут, и притом не понадобится натирать мозоли на руках: работяга-мотор сам тянуть будет.

Вот только страшновато брать моторку без спросу. За это по головке не погладят.

А с другой стороны, не для баловства же моторку возьмут. Речь ведь о колхозе идет, они ведь для колхоза стараются.

Колебания мальчиков продолжались недолго. Обсуждение волнующей темы свелось к двум фразам.

Марти предложил:

— Юло, давай на моторке, а?

Юло в ответ махнул рукой:

— Эх, чего там, давай!..

— И как раз наша «Девятка» стоит, — подхватил Марти. — Отец будто знал, что понадобится: под вечер заправил ее. Горючего в баке — по самое горлышко.

«Наша «Девятка» была такой же колхозной моторкой, как все остальные, но Марти считал себя имеющим к ней прямое отношение: «Девятка» числилась закрепленной за бригадой Уада, находилась в распоряжении бригадира. А то, чем может распоряжаться отец, может распоряжаться и сын, — полагал Марти.

Забраться в лодку и запустить мотор — дело одной минуты. Марти, как более зоркий, взялся за руль, Юло остался у двигателя.

Было не очень темно. Сквозь разорванные облака проглядывал молодой месяц. Море отсвечивало свинцом. По бугоркам волн пробегали белые барашки. И откуда-то взялся ветер. Пока лодка держала курс на оконечность острова, он, помогая плыть, задувал в корму. А когда Марти повернул руль, когда лодка стала с севера огибать Вихну, ветер начал бить в борт, начал мешать ходу. Да и волна пошла крупнее, с накатом. Приходилось все время следить за тем, чтобы не подставлять под нее низкий бок моторного суденышка.

Но ни ветер, ни волна не вызывали особого беспокойства мальчиков. Ветер дул пустяковый, «слабый до умеренного», — как говорится в радиопередачах. Что же касается волн, то они тоже были не очень высоки, хотя выглядели странно. Они поднимались и опадали, как поднимается и опадает вода в котелке, когда слабо закипает. Опытных рыбаков такой ветер, ни с того ни с сего поднявшийся в новолуние, такая пучащая волна заставила бы поспешить к берегу, в укрытое место. Юло же с Марти, хоть рыбацкие дети, хоть привыкли засыпать и просыпаться под шум прибоя и всю жизнь ощущать на губах морскую соль, в приметах моря разбирались не очень хорошо. Они не знали, что идет шторм.

Шторм надвигался со скоростью и шумом курьерского поезда. Ветер с каждой минутой крепчал, волна поднималась стеной, облака быстро бежали по небу, стараясь обогнать друг друга. Они напоминали испуганное стадо в ночной степи. А молодой месяц был словно ленивый пастух, которому ни до чего нет дела.

Становилось жутко. Марти посмотрел на остров, темневший невдалеке. С этой стороны пристать было некуда. Лучше держаться подальше от берега, иначе накатом швырнет лодку о камни, в щепки разобьет.

— Эй, Юло, — крикнул, чтобы приободрить себя, Марти, — как ты там?

Мотор работал ровно. Стоять возле него не имело смысла. Услышав голос приятеля, Юло захотелось быть ближе к нему. Он перебрался на корму, тоже взялся за руль и спросил, виден ли сигнальный фонарь корабля.

— Виден. Да и ты его должен видеть. Вон он… — ответил Марти.

Юло пригляделся. Верно, впереди, чуть повыше волн, светил огонек. Он подплясывал, описывал в воздухе зигзаги, но не мигал.

Это ободрило мальчиков. Раз Юло видит, раз фонарь светит не мигая и раз заметно, как он качается из стороны в сторону, значит до неизвестного судна совсем близко.

Валы, шипя, нагоняли лодку. Она то взлетала на вершину водяного холма, то словно на салазках скатывалась на дно глубокой ямы, стены которой казались отлитыми из зеленоватого бутылочного стекла.

Ветер дул порывами, со злостью срывал верхушки волн, швырял во все стороны клочья пены. Куртки ребят промокли, отяжелели, стали стеснять движения. Шапку у Марти сдуло за борт. Слипшиеся от соленой воды рыжие волосы то и дело свисали на глаза, мешали смотреть. Марти мотал головой, отводил намокшие пряди, но за рукоятку руля цеплялся, как клещ. Руль сейчас — самое главное. Если правильно вести лодку, если держать ее против волны, не подставлять под удары борт, — с ней ничего не случится.

Но держать моторку носом к набегающим волнам было не так-то просто. Попробуй удержи, когда валы несутся друг на друга и сшибаются, и ревут, и прут на моторку отовсюду, куда ни посмотреть!

— Левей, левей, Юло, вон там слева большая идет!.. — задыхающимся голосом говорил Марти.

— Вижу. Держи крепче.

Две пары мальчишеских рук тянули руль, и он покорно поворачивал лодку, куда требовалось. Так перемахнули через одну тяжелую и быструю, налитую до краев водяную гору, через другую, третью, десятую… Мальчики ни о чем не думают, им даже некогда бояться: все внимание уходит на то, чтобы следить за атакой волн, избегать бортовых ударов и, пусть медленно, пусть отклоняясь, подвигаться и подвигаться к светящемуся огоньку.

Вот уже и очертания корабля видны — белый корпус на фоне темного разбушевавшегося моря.

— За косой спокойней будет, — стуча от волнения и холода зубами, бормочет Марти.

В тон ему что-то свое, успокоительное рокочет мотор. Он ведет себя молодцом — не капризничает, не сбивается, тянет ровно и сильно. Только иногда, когда лодка взлетает на гребень волны и корма повисает в воздухе, быстро вращающийся винт, не то жалуясь, не то угрожая, начинает противно выть. Ему без воды плохо, ему, как рыбе, непривычен воздух.

Показалась длинная сплошная линия бурунов — коса! Море здесь совсем с ума сошло. Оно с трех сторон кидалось на отмель, в ярости откатывалось и через минуту с еще большей яростью устремлялось на препятствие. Грохот, пена, водяная пыль…

Оглушенные Юло и Марти, изо всех сил налегая на ручку, с трудом переложили руль. Вот чортова толчея! Как бы моторку не затянуло… Подальше, подальше от этого места!

Полоса бурунов осталась позади. Лодка сделала новый поворот и зашла за отмель с подветренной стороны. До корабля теперь рукой подать — метров сто, не больше.

На таком расстоянии не только с лодки отчетливо видно судно, но и с судна, если только на нем но спят, можно увидеть маленькую лодку.

На корабле не спали. Там вдруг зазвонил колокол, засветились в разных местах огоньки. Неизвестные моряки заметили, должно быть, крохотную моторку среди бушующих волн, забеспокоились…

Услышав колокол, увидев огоньки, Юло и Марти повеселели, приободрились, даже сели ровней. С плеч точно тяжесть свалилась. Ну всё, они у цели!

Но полагаться на море никогда не следует. Именно в то мгновение, когда ребята считали, что их самовольное и довольно рискованное плавание благополучно заканчивается, они увидели вдруг громадный, с седой гривой вал. Он с непостижимой быстротой мчался на них и, приближаясь, рос на глазах, становился выше, круче, страшнее…