К вечеру сильно подморозило и на бледном, стылом небе высыпали колючие, такие же стылые звезды. Резкий скрип снега под ногами редких прохожих и опять тишина. Кажется, что везде так — морозно, тихо, только тянется к небу дым из труб, стараясь дотянуться до звезд, только где ему.

— Девчонки, у меня скоро нос отвалится!! — прошепелявила одна из трех молодых девчонок, из-под варежки, прикрывая пол лица от щиплющего мороза.

— И правда, Лен, пошли уже домой, какие гадания в такой холод?

— Пошли! — опечалилась третья.

А из проулка показался быстро идущий мужчина.

— О, девчонки, похоже нам повезло?

Мужчина шустро поравнялся с девчонками, и самая смелая из них — Ленка Махнева тут же спросила:

— Скажите, как Вас зовут?

— Что? — не понял мужчина, а потом засмеялся. — Святки же, Николай меня зовут! — И торопливо зашагал дальше.

Девчонки ещё похихикали и разбежались. Галинка в этой троице была самая миролюбивая, спокойная, вежливая, вдумчивая. Пухленькая такая, с обаятельной улыбкой, от которой появлялись ямочки на щеках, но больше всего привлекали внимание в её внешности — волосы, длиной до попы. Русые, с пепельным оттенком, немного вьющиеся, они были просто богатством! Лена, самая светленькая, самая высокая, была более резкой и нетерпимой — может быть, это объяснялось тем что с десяти лет они с сестрой воспитывались с мачехой. Оля-Лёлёка одна из них была шатенкой, всегда и везде поддерживала девчонок, им и попадало, бывало, вместе за проделки и шалости. Но девчонки были умные, учились хорошо, проблем с ними родители не знали. У Галинки был старший братик — Валерка, который первый год как учился в Рязанском военном автодорожном училище. Лёлёка была одна у родителей. Вот так и дружили. После школы Галинка и Лёлёка поступили в медучилище — ну не было поблизости больше никаких подходящих техникумов, разве только педучилище, но туда поступать девчонки не захотели. Ленка пошла работать на местный механический завод — отец к тому времени был на инвалидности, а мачеха… она оказалась настоящей мачехой. Через пять лет шустрая Махнева оглушительно, безоглядно влюбилась и стала ночевать у своего Колюшки Галанова. Лёлёка дружила с Лешкой, Галинка с Женей. Ленка отучилась на крановщицу и лихо ездила по своему большому цеху, Ольга и Галинка учились в местном медучилище, никаких Коль на горизонте как бы больше не наблюдалось. Как вышло, что Галинка будучи с Женей на свадьбе друга Сашки, их в доме жило аж шесть ребят примерно одного возраста — ушла с Колей, она так и не могла внятно пояснить. Пришли туда с ещё одной девчонкой — Иринкой, её познакомили с Колей, а как все перевернулось, непонятно, вот и Галинка нашла своего Колю. Через полгода сыграли свадьбу. Лёлёка, бывшая свидетельницей шутливо отмахивалась от намеков девчонок, что её Коля где-то да ходит.

— Нет, нет, у меня Лешенька имеется!! Это у вас так просто совпало!

Совпало не совпало, а через семь лет развелась Лёлёка со своим Лешенькой и быстро так вышла второй раз замуж за Колю.

Девятнадцатилетняя Галинка — речь все же больше о ней, привыкала быть замужней, привыкала к нелегкому характеру свекрови — Анны Викторовны, ох и противная оказалась тетка.

Когда ещё дружили с Колей была — чисто патока: «Галинка, Галинка», оказалось — баба-яга в натуре.

Дом, в котором жили Носовы в народе звался муравейником — длинный трехэтажный восьмиподъездный — раньше были три отдельных дома, но кому-то в сороковые годы пришло в голову соединить их, все квартиры за редким исключением были коммуналками. Вот и у Носовых было две комнаты в трешке — в большой восемнадцатиметровке жила свекровь со своим, не важно, каким по счету мужем, а девятиметровке и начали жить молодые, да плюс, как говорил Коля, отслужиаший в армии в ГДР — «Майн либен фройлян» — его старая бабуля — Маша, восьмидесяти восьми лет от роду.

Поставили молодые ширму для неё и стали обживаться. Коля бабулю сильно любил, она фактически их с братом и воспитывала — маман все как-то недосуг было, то работа, то мужья… А сыновья, особенно Коля так и вырос с бабулей неплохим поначалу, рукастым, умел и прикрутить-приколотить, умел и щи-борщи вкусные сварить, устроился после армии на завод токарем, да так и отработал до самой пенсии на станке. Бабуля-божий одуванчик, тихо как мышка сидела в своем уголке, или уходила гулять в серенькой старой шубке — мерзла она постоянно. Галиинка, окончив медуху, начала работать в аптеке, вскоре забеременела и весной восьмидесятого родила дочку, которую так хотела, и назвали девочку — Маринкой, Маришечкой.

Свекровь, особо не заморачиваясь, оформила документы на свою мать, бабу Марусю, и отвезла её в дом престарелых. Коля орал, ругался, но маман была непреклонна.

— Ты, мать, почему бабушку к себе не взяла, ведь у тебя комната намного больше?

— Тебя не спросила. Мне пятьдесят два — я только жить начала!

Коля ездил, навещал бабулю, когда мог, а Галинка крутилась одна — мама с отцом жили в деревне неподалеку, мать работала всю жизнь в столовой, а папаня потихоньку спивался. Вот и росла Маринка, как говорится — на одних руках.

Галинка сдружилась с Лидой, женой Сашки Костарева, той самой, у кого на свадьбе она Колю и нашла. Лида, родив первого сына, через год родила второго мальчишку.

— Отстреляюсь сразу и баста.

Свекровь её, Зоя Степановна была мировой теткой — стирка была полностью на ней, и когда она вывешивала по четыре пять веревок белья, многие из женщин пенсионного возраста — на этой стороне дома за столом они играли в лото — вечно были недовольны и ворчали.

Из-за белья обзор был затруднен, надо же было знать: кто, куда, с кем, как одет, и потом тщательно все это обсудить.

Было дело, даже обрезали веревки, хорошо, подгузники марлевые уже высохли. Зоя на всю улицу материлась и пообещала конкретно сжечь стол и лавки, если ещё раз отрежут.

Как раз случился участковый поблизости — сто лет уже бывший на этом участке и знавший всех и вся.

— Палыч, потом хоть дело заводи, но сожгу!! Маленькие дети страдать из-за их сплетен и любопытства не должны!!

Палыч сделал внушение, бабки оправдывались, но больше никто не трогал веревки. Лиду бабы дружно не любили, она платила им тем же, только здоровалась и никогда не распространялась, что и как в их жизни.

Распределившаяся после мукомольного техникума, она год отрабатывала на мукомольном заводе, в соседней — Ярославской области, они с Сашкой постоянно ездили друг к другу, когда она уже в декретном отпуске приехала жить насовсем — вот было тема для разговоров — все были дружно заинтересованы, от кого ребенок.

Но Андрюшка, а потом и второй, Алешка — были точной копией папы. Зоя обожала своих внучков, помогала во всем. Лида с Сашкой и на танцульки иногда бегали, не говоря уже о кино.

Галинкина же свекровь днями гуляла, постоянно ходили со своим мужем то в кино — в городе открылся второй кинотеатр, то просто на природу, а Галинка крутилась. Лида ничего не говорила ей, чего уж наступать на больную мозоль, но по возможности старалась, гуляя со своими малышами, приглядывать и за Маринкой. Пока та спала на улице, Галинка успевала и постирать, и в комнате убраться, вроде все неплохо, но Коля оказался как витаминка-драже: сначала сладкая, затем кисленькая, потом совсем не пойми чего. Нет, он готовил, помогал, но характер проявлялся мамин, даже в мелочах — нетерпимость к любому, даже малейшему замечанию, постоянные обиды не из-за чего. Галя до поры до времени и в силу своего неконфликтного характера все равно пыталась идеализировать мужа.

На майские праздники Лида не то чтобы удивилась — дико удивилась, увидев гуляющую с Маришкой свекровь, это было из разряда «очевидное-невероятное». Оказалось, у Галинки умерла мама — пошла на речку полоскать белье — кровизлияние и все — пятьдесят лет всего и было.