Через год Сашка по пьяни влетел на статью, поскольку был хорошим монтажником и ни в чем не замечен доблестной милицией — получил два с половиной года «химии». Отбывал в Ярославле, Лида моталась туда то одна, то с детишками — со всеми этими проблемами стала совсем худущей, и посмеиваясь, встречаясь с Галей, говорила:

— Контраст у нас тобой-смотримся на фоне друг друга.

Галина же, наоборот, пополнела, стала уже приличного веса. Коля постоянно обзывал своих жену и дочку — «жирные коровы», хотя сам тоже недалеко ушел от них по габаритам. Маришка полностью скопировала внешность бабки, Галюня расстраивалась.

— Ну хоть бы волосы передались мои, нет же, прямые, непослушные…

— Кто садился, тот и родился! — постоянно говорила ей Лида. — Мои, вон, тоже-папа. Характер, правда, у Андрюшки — мой, не отнять.

Маришка была самой полной в классе. Вечно кто-то её обижал. Или она обижалась. Галя постоянно учила её не быть такой нетерпимой, но бесполезно… Братик Галин служил на Урале, папаня же совсем спился. В доме постоянно околачивались подозрительные, спившиеся личности, и в шестьдесят семь лет он загремел в тюрьму на три года. После очередной попойки один из собутыльников был найден мертвым, а поскольку во время пьянки Галинкин папашка затеял с ним ссору и драку, он и получил три года.

Как переживала и дергалась Галинка, опять же, «что подумают люди??»

— Галь, ты что, рядом с ним сидишь, когда они в деревне пьянствуют, или наливала ему? Пора уже не обращать внимания на что скажут, пусть говорят!

Время летело быстро, у подруги Ленки, первой нашедшей Колю, жизнь не сложилась, родила ему сына и дочку, он же постоянно зависал с девочками, в конце концов безумная любовь Ленкина сошла на нет, развелись. Лена тянула лямку одна, муж отделывался алиментами — не было у него желания пообщаться с детьми, в поиске мужик был.

Одна Лёлёка, уехавшая со своим Колей, на севера, из них троих вытащила счастливый билет по имени Коля. Потом уже, по прошествии лет, Галя с удивлением спрашивала Лиду:

— Лид, скажи, где у нас мозги и глаза были, мы вроде не дебилки, а жили с этими уродами?

— Не знаю, сама удивляюсь, воспитаны, наверное, так были, или хотелось быть за мужем. У тебя хоть орет и обзывается, но по хозяйству шуршит, а у меня… теперешний ум бы да тогда — седьмой дорогой такое «счастье» оббежала бы.

Мальчишки у неё росли разные — старший, серьезный такой парнишка, после школы поступил в военное училище, а младший рос хулиганистым, непослушным. Лиду, правда, ценил и уважал, а вот отца не воспринимал совсем.

Сашка после химии как-то резко начал спиваться, не помогало ни лечение, ни кодирование, ни болезнь матери. Зоя Степановна, перенесшая, пока он служил в армии, онкологическую операцию, семнадцать лет после неё прожила, потом резко случилось обострение. Лида ругалась с ней по поводу походов к врачам, та уперто говорила:

— Лидк, нук пройдет??

Не прошло, сгорела за три месяца. Вот тут-то и понесся сыночек её, Сашка, семимильными шагами к своей гибели.

Лида устала вытаскивать его из дерьма, да и не до того стало — развалился Союз нерушимый, надо было тянуть детей, с работой стало совсем напряженно, мельница работала кое как. Организовывались общества, кооперативы, всякие другие ОАО, ЗАО. Ушел старый директор, а новый, из тех, с кем Лида постоянно спорила и резала правду-матку, мгновенно с ней распрощался.

Вот и моталась она в столицу, таская, как говорится, на пупке, тяжеленные тележки с овощами-фруктами, распродавая их у станции метро.

Естественно, виделись с Галинкой от случая к случаю. Маришка заканчивала десятый, и Галинка суетилась — надо было, чтобы дочка поступила учиться, конечно же, в медучилище, с зимы занимаясь на подготовительных курсах.

— Марин, ты у нас в энститут готовишься! — посмеивалсь Лида. — То ли дело мы — сдали документы, два экзамена и вуаля, никаких подготовительных — выкачки денег и не было.

— Теть Лид, вы же учились при царе-Горохе.

Опять случился форс-мажор и у Гали, и у Лиды.

Галина свекровь, все так же не вникала в жизнь деток. Да вот, случилась почечная недостаточность, и пока Галя была в гостях у брата — свекровь убралась за неделю. До этого постоянно обещала прописать к себе Маринку, отдать ей свое золото… умные бабули все делают заранее, тут же все досталось чужому мужику, мужу пятому, который через два месяца уже жил с новой женой — ни у него, ни у новой жены не было детей, и через несколько лет эти две комнаты достались непонятно какой родне этой жены.

Носовы получили «фигу во всю морду» — выражение Коли.

Галя ездила к новой жене, пыталась договориться по-человечески, но увы.

У Лиды после тяжелых и продолжительных запоев остановилось сердце пьянчужки-мужа. Спился после ухода матери Сашка совсем, утаскивал из дома вещи, только Лида на работу — он шарил по шкафам — что бы «толкнуть» на опохмелку, пользуясь тем, что мальчишек дома не было — старший учился, младший «делал гешефт». Времена настали смутные, вот и крутились все, как могли.

Лидин старшенький закончил училище распределился в ЗабВО, младший, не вдаваясь в подробности, мотался по командировкам, так говорил матери до поры до времени, пока случайно не оставил на столике загранпаспорт. Лида посмотрела отметки, где он бывал, и обессиленно опустилась на диван. Был нелегкий разговор с ребенком, но кто в двадцать лет особо прислушивается к словам родителей?

— Мам, все пучком. Я вот ещё несколько поездок сделаю, а потом полетим мы с тобой на Канары.

— Ага, только меня там и не хватало!

Никому не говорила Лида, как она переживала за младшенького, материнское сердце, оно — вещун. Через полгода младший исчез. Как не билась Лида, куда только не обращалась — бесполезно. Сын пропал. Анрей писал матери теплые письма, периодически звонил, но приехать все никак не получалось. Потом уже признается тридцатитрехлетний мальчик, что приехать не мог — была командировка в горячую точку, матери сказать — язык не поворачивался. После таких потерь, он по-своему оберегал свою мамку.

Галя же переживала за Маришку, характер которой оставлял желать лучшего. Как-то не получалось у неё дружить с мальчиками, пара-тройка встреч и всё, не было у неё маминого обаяния. Толстоватая, вздорная, обидчивая, не заморачивающаяся на ответы, быстро отваживала от себя молодых людей.

— Галь, пока ты жива, все их с Колей шероховатости, стычки, ругань — тобой сглаживаются. А не дай Бог, тебя не станет… туши свет!! — выдала как-то ей поникшая, убитая потерей сына Лида.

— Галь, у меня гости были намедни!

— Кто же? — полюбопытствовала Галинка.

— Если б знать, — вздохнула Лида. — Перевернуто все, только вот подоконники на кой фиг отрывать надо было?

— И что, обокрали тебя?

— Да что у меня брать-то — трусы и лифчики? Нет, похоже, что-то искали Лешкино, чудно, пришли бы ко мне, я бы сама все показала — жалко что ли? Уборки вот на неделю хватило. А и спасибо не знаю кому сказать, кой чего из постельного белья, нового, нашлось, я думала, муженек пропил благополучно.

— Ох, Лидка, умеешь ты из негатива положительные моменты находить!

— Больше, Галь, скажу, видать, как в том анекдоте, когда воры залезли в квартиру — там шаром покати, ушли и пятьсот рублей оставили. У меня три тысячи на столе лежали и приписка: «за беспокойство!»

— И ты, конечно, в милицию не сообщала??

Лида посмотрела на неё скептически:

— А толку? Ничего же не взяли!

Маринка отучилась на медсестру и нашла работу в Москве, в областном центре МОНИАГ — в народе называемый — Моники. Работала по графику сутки-трое, мама ходила на цыпочках, когда дочка приезжала со смены. Дочка начала курить в открытую, постоянно ругалась с отцом, перебирала мужиков, именно, что мужиков. Галюня дергалась и переживала за неё, понимая, что ой не скоро дочка с таким-то поведением замуж выйдет и родит им внучку. Так и вышло, только в двадцать шесть Маринка засобиралась замуж. Родителям её Дима не понравился сразу — весь какой-то скользкий, но дочка выбрала, даст Бог, все будет нормально!!