Я думала, какую бы еще привести причину нежелания выходить в свет. Макс воспринял мои колебания по-своему и взорвался:

- Да сколько можно!? Он не придет и не позвонит! Неужели ты до сих пор этого не поняла? Из-за кого ты себя замуровала в четырех стенах? Мне больно на тебя смотреть. Возьми себя, наконец, в руки! Неужели ты до старости будешь сидеть дома и ждать его? Он не стоит этого! Ради кого все это? Ради мужчины, который бросил тебя беременной и забыл о вас с Дениской?

Я вырвалась из плена его рук и начала нервно расхаживать по комнате. Я не хотела слушать Макса и злилась на него за то, что он говорил, потому что это была правда. Его слова хлестали меня словно плети. Но Макс был прав – где-то глубоко внутри меня все еще жила надежда, которую мой собеседник сейчас методично уничтожал. Макс меж тем тоже поднялся с дивана и, перехватив меня в середине комнаты, удержал от дальнейшего протирания полов. Заглянув мне в глаза, он продолжил хлестать словами:

- Оглянись вокруг. С тобой рядом мужчина, готовый ради тебя и Дениса на все. Я как последняя шавка побираюсь у твоей двери, ловя крохи внимания. Неужели ты не понимаешь, насколько это не выносимо - быть все время с тобой рядом и не сметь даже поцеловать тебя? Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Господи, как же я люблю тебя!

Макс прижал меня к своей груди и продолжил:

– Скажи, что мне надо сделать, чтобы ты поняла, на что я готов ради вас! Ради одного твоего ласкового взгляда! Я хочу тебя, Софи, хочу просыпаться с тобой, хочу, чтобы ты засыпала в моих руках. Хочу видеть твою улыбку с утра и мечтаю о том, чтобы принести тебе кофе в постель. И чтобы у нас была большая семья с кучей детей.

Это был конец. Конец нашим отношениям, конец дружбе. Я так боялась услышать когда-нибудь эти слова, что иногда мне даже снились кошмары на эту тему. На глаза навернулись непрошеные слезы. Я не могла отпустить Макса, но и стать его женой тоже не могла. Внутри у меня все разрывалось от боли за себя и за него.

- Макс, я не могу. Я должна была давно сказать тебе, что я не смогу выйти за тебя замуж, но я трусила. Я боялась, что как только скажу тебе об этом, ты бросишь меня.

Макс криво усмехнулся.

- Софи, я не могу бросить тебя, даже если очень захочу! Я люблю тебя больше жизни, больше кого бы то ни было.

- Макс, я не смогу стать твоей женой.

- Это из-за него, Софи?

- Нет, дело не в нем. - Я на мгновение замолчала, подбирая слова.

- Я не хочу портить твою жизнь. А я ее тебе обязательно испорчу. Нет, молчи, выслушай меня. Я считаю, что ты достоин большего, чем могу тебе дать я.

- Послушай, Софи, твоему ребенку нужен отец, и не такой, который изредка приходит и раз от разу дарит ему игрушки. Ему нужен настоящий отец, и я готов им стать. Или ты думаешь, что я стану к нему относиться хуже, чем к своим детям?

- Нет, я вообще не думала об этом. Макс, не перебивай меня, пожалуйста. Помнишь ту аварию два года назад?

- Издеваешься?! Конечно, помню, ты тогда кое-как выкарабкалась.

- Так вот. После нее я не могу больше иметь детей.

Когда врач вошел в палату и скорбным голосом сообщил печальную новость, я еще находилась в шоке, и мне было плевать на все, кроме того, что я вообще осталась жива. Да и позже беспощадный диагноз не волновал меня. Судьба и так подарила мне многое. Например, возможность воспитывать своего сына и видеть, как он растет. А второй ребенок… Так стоит ли беспокоиться о том, чего никогда больше не захочешь? Ведь Тэль ушел, а дети от другого мужчины мне были не нужны. «Раньше были не нужны» – поправила я себя.

- Я не могу быть твоей женой, потому что у меня не может быть больше детей. Я не смогу исполнить твою мечту о большой семье. Я пуста внутри...

Макс замолчал, вглядываясь мне в глаза. А затем уверенно ответил:

- Значит, у нас будет только один ребенок. Нам и с ним хлопот хватит. Только не отвечай мне сейчас. Я не хочу торопить тебя. Просто пообещай подумать.

- Ладно.

- Вот и хорошо. А пока свари все же кофе. - Столь резко сменив тему, он развернул меня в сторону кухни и, легонько подтолкнув, шутливо шлепнул по пятой точке.

Я как раз разливала ароматный напиток по чашкам, когда в кухню вошел Макс. Спрашивать, какой кофе он любит, мне не требовалось, не один десяток раз я готовила его для Макса. Поставив две чашки на стол, я взглянула на него и вдруг осознала, что не могу отвести взгляда. Почему я раньше не замечала, как он возмужал за эти несколько лет? Нет, Макс не стал брутальным красавцем, но в нем выявилось то, чего не было раньше, он стал увереннее в себе, и это выражалось не только в поведении, это было в чертах его лица, в наклоне головы, в его глазах, в которых светилась любовь ко мне. Сердце защемило, и я поняла, что совсем запуталась в своих ощущениях. Я смотрела на него и понимала, что люблю, правда не той безумной любовью, какой я любила Тэля, скорее, Макс был тихой и спокойной пристанью, в которой все ясно и понятно. Сегодня он, наконец, заставил меня задуматься о том, что я вообще чувствую. И конечно, сначала мне это не понравилось, но он прав, я больна любовью. А болезнь надо лечить.

«Может Макс и есть мое лекарство?» - задала я себе вопрос. И тут же поняла, что не переживу, если и он уйдет из моей жизни. Я, наконец, поняла какой ответ ему дам. И вдруг отчетливо осознала, что должна поменять все. Выбросить старые воспоминания как ненужный хлам.

Этим я и занялась на следующий день.

Салон красоты находился через дорогу.

Молоденькая парикмахерша с улыбкой проводила меня к своему креслу. Ее расческа заскользила по моим волосам, опять напомнив мне о Тэле. Я задохнулась при воспоминании о том, что обещала ему не стричь их.

Кому теперь важно мое обещание? Правильно, никому! Только я одна цепляюсь за свои волосы, потому что он любил их.

- Вам подровнять?

- Нет, мне самую короткую стрижку. – Решилась я и зажмурила глаза, чтоб не видеть, как порвется последняя нить. Даже не знаю, почему свои волосы я воспринимала как некий связующий меня с Тэлем канал. Наверное, расчесывая их и запрещая себе думать о Тэле, я еще больше растравляла себе душу воспоминаниями.

-Ну, самая короткая - это под машинку.

Нет, конечно, настолько себя уродовать я не собиралась.

Открыв глаза, я взглянула в зеркало, откуда на меня с вопросительной полуулыбкой смотрела симпатичная девочка с очень короткой модельной стрижкой, стоящая рядом с креслом. Ее волосы были выкрашены в темный цвет, делая старше. И только по глазам можно было догадаться, что ей не больше восемнадцати. Только у молоденьких девушек еще сохранился тот немного наивный свет во взгляде, означавший, что все еще впереди, только они смотрят на мир с долей восторга и предвкушения, когда груз ответственности за других людей еще не лег на хрупкие плечи.

Когда-то и у меня был такой взгляд, правда, в другой, теперь уже казавшейся нереальной жизни. Я перевела взгляд на себя и поразилась тому, что впервые заметила. На фоне молоденькой и свежей парикмахерши я выглядела древней старухой, а ведь разница у нас всего лет пять, не больше. И дело было не в том, что у меня кожа покрылась морщинками – нет, она была по-прежнему свежа. Мой взгляд – именно он выдавал меня. У молодой женщины просто не могло быть такого взгляда, если, конечно, в ее жизни не произошло какого-нибудь страшного события. В моей же судьбе трагедий было вдоволь.

Я смотрела на себя и не верила в то, что видела. Блеск моих глаз был давно потушен, а в черных зрачках танцевало пламя. Это чертово пламя в глубине черных зрачков. Как и когда оно появилось? И почему я заметила его только теперь? Я поразилась изменениям в моей внешности. Но тут обнаружила, что девушка по-прежнему терпеливо ждет, когда же я ей отвечу.

- А можно мне такую стрижку как у вас?

- Не жалко стричь такие роскошные волосы?

- Нет! – уверенно ответила я, хотя внутри все взбунтовалось против такого решения. - И еще покрасьте волосы в черный цвет.