Повернувшись, я кинулся по этажу, ища другой выход наверх и отгородился от острого ужаса скользящего надо мной дракона.

Мрак, успокойся, –

как можно мягче попросил я,

– мне нужен чистый разум. И не смей спускаться до тех пор, пока я не попрошу об этом. Если что-то случится, ищи магов.

Дракон промолчал, я не чувствовал более его страха. Казалось, он оставил меня, сам отстранил от себя, вышел из глубины моего сознания, освободив.

Все таки это был он, – с ожесточением подумал я. – Именно Мрак лишил меня умений, он ждал, когда я сдамся и пущу его в себя. Он был хитер и терпелив, его слова о том, что как бы ни был узок лаз, он достанет оттуда добычу, были не праздным хвастовством, а выверенной стратегией. А я был самой желанной его дичью

Я остановился как вкопанный. Выхода не было. Я видел впереди другую лестницу, но фантомы были и там. О да, они умели торопиться, когда им это было необходимо. Фантомы не являлись безвольными облаками тумана, как определил их я, и то, что теперь предстало передо мной, невозможно было передать словами.

Они стекались воедино и вновь разрывались на десятки частей, но каждый из них был самостоятельным целым. Казалось, они так разговаривают, соприкасаясь, обмениваются мыслями и эмоциями. Какими бы ни были они изменчивыми, каждый из них имел свою неповторимую форму.

Я поднял голову, но вокруг были глухие стены, свет проникал через проломы в потолке, не давая возможности выбраться. Если бы все это время дракон не ограничивал меня, то выход нашелся бы, ведь Мастер или Северный, годами тренировавшие свой разум и тела, легко могли бы преодолеть ту умопомрачительную высоту, которая сейчас отделяла меня от спасения. Но для меня это умение управлять собственным телом, как и многие другие знания, было закрыто.

Мрак уничтожил меня сам.

Я стоял, вцепившись в рукоять ножа, хоть и понимал разумом, что он меня не спасет. Фантомы не торопились нападать. Они столпились вокруг меня, окружили и колыхались неровной стеной. Казалось, они чего-то ждут.

Волна холода прокатилась по телу, расколотые драконом стены рассыпались окончательно. Прикосновение к деревянной рукояти ножа низвергло мой разум в состояние, подобное трансу, внушив мне уверенность в том, что я делал. Это страшно осознавать, что предмет может завладеть тобой, но так было, и его холодная рассудительность и точность заставили меня остановить всяческое сопротивление.

В мгновение перед глазами скользнули картины из жизни того, кто владел клинком до меня, и острое, как удар кинжала знание, придало мне сил. Я провел по лезвию распоротой ладонью, на которой еще не запеклась кровь, оставляя на поверхности клинка красные разводы.

А потом бросился на них.

Когда распался первый фантом, которого коснулось окровавленное лезвие, остальные расступились, давая мне дорогу. Не знаю, был ли ведом им страх, но тогда я об этом не думал. Я видел брешь и бросился вперед, туда, где спасительной темнотой провал лестницы. Хода вверх здесь не было, но можно попробовать спуститься вниз…

Помню длинные и тонкие серые когти, которые пронеслись перед самым моим лицом, помню, как увернулся от них, зная, что чуть не получил страшную отметину на лице, которая будет подвластна лишь времени. Когда-нибудь закроются и раны Мастера, ведь время не стоит на месте…

Я скользнул по ступеням, но призраки были подо мной. Бешеная пляска серых теней слилась в моей памяти в безумный водоворот, в котором более не было места ни страху, ни отчаянию, ни желанию умереть. Была лишь уверенность, что я запрошу за свою жизнь как можно более дорогую цену.

Стоило ножу задеть серый силуэт, и фантом умирал – я чувствовал, как разрушается его структура, а частицы безвольно опадают. Дикий, нечеловеческий крик терзал слух, а смертоносный мираж таял, растворяясь в воздухе. Лезвие ножа тускнело, и я знал, что лишь моя кровь дает ему силу уничтожать врага.

Казалось, чем больше их умирало, тем быстрее нож блек, сталь истончалась, старела на глазах, а сам я стремительно терял силы. В отчаянной попытке вырваться я перемахнул через парапет, но изъеденное прикосновениями фантомов ограждение подломилось, не дав должной опоры. Я налетел плечом на стену, оступился и, падая, ударился затылком о ступень. Осознание того, что все закончилось, пришло за мгновение до того, как перед глазами от удара потемнело. Я был еще в сознании, но мысли смешались, а тело обмякло. Повернувшись, я вогнал нож в голенище ботинка, надеясь, что он останется со мной, но от этого усилия мир качнулся и обрушился в пустоту.

Вдох и воздух проходит в легкие. Это дар.

Вдох и кровь напитывается кислородом. Это жизнь.

Я чувствую вкус воздуха, он сладкий, в нем – ароматы камня и дерева, ветра и солнечные лучи.

Это то, чего я хотел, то, о чем мечтал в мгновение, когда сознание угасало. Мечтал о жизни, и вот загаданное сбылось.

Я открыл глаза, слегка щурясь от яркого света и понял, что лежу на спине посреди просторной залы. Сводчатые стены Храма уносились ввысь, куполом нависали над моей головой. Там, высоко среди желтоватых стен, украшенных поблекшей росписью, стоял на облаках Бог и смотрел на меня. В его взгляде было успокаивающее рассудок спокойствие.

Бог стояла на облаке, подкрашенном нежными розоватыми лучами заката, его длинные белые одежды складками ложились на плотный туман под ногами, в руках он держал за рукоять прямой меч, опущенный острием вниз. Сквозь синеву неба, насыщенную закатными лучами, проглядывали первые робкие звезды.

Я слегка повернул голову. На пол Храма ложились разноцветные полосы света, солнце заглядывало в многочисленные окна, просачиваясь сквозь яркие и с тем необычайно живые витражи. Мимолетно я пожалел о том, что никогда не заходил в этот Храм. Впрочем, вера никогда не прельщала меня.

Я вглядывался в витраж, на котором также стоял во весь рост Бог. Его руки были раскинуты в разные стороны, подняты ладонями вверх. Одна его рука была пустой, вокруг другой обвилась черная змея, положила голову ему на ладонь и задремала так, прикрыв глаза. У ног Бога, на покрытой палой листвой земле лежал разбитый на осколки меч.

Других богов в этом Храме не было, не было и их слуг. По стенам на картинах красовались деревья и растения, животные и птицы – слепки живой природы.

Здесь не было людей. Думаю, мне бы понравилась такая вера, гармоничная и связанная с миром вокруг.

Я приподнялся на локтях, оглядываясь. Зала была огромной, ее потолок подпирало несколько десятков колон, испещренных тонкой черной вязью знаков. Пол был более темный, коричневатый, плиты лежали в шахматном порядке, через одну на них тоже проступали знаки, вырезанные в камне. Эти надписи истерлись, тысячи тысяч ног прошли по ним.

Раньше помещение Храма было заставлено лавками для приходящих людей, сейчас же все они были вынесены прочь, несколько разбитых сидений было свалено в дальнем углу залы. Посреди Храма в десяти шагах от меня стояло тяжелое резное, старинное кресло, принесенное, наверное, от алтаря, который прятался в нише в самом дальнем конце. Кресло потемнело от времени, но на его подлокотниках великолепно сохранилось резьба: на левом – голова птицы, на правом – голова пумы. На кресле, вальяжно развалившись и положив мой палаш поперек колен, сидел фантом. Еще двое стояли позади, прислонившись к колоннам. Все трое были такими же как Шива, обретшими плотность. Но и призраков вокруг меня было хоть отбавляй. Двое колыхались по обе стороны – безмолвные стражи времени – а за моей спиной их было целое море.