–Мастеру нужна помощь.

–Ну так помоги, – глухо проговорил маг и я вздрогнул от неожиданности. Он был здесь и с тем, он был где-то далеко. – И не забывай, – его невидящий взгляд скользнул по мне, – что если умрет он, умрешь и ты.

–Почему? – со вздохом спросил я.

–Потому что я занят, а он так решил, – все тем же далеким голосом, отозвался Дон. –Мастер сделал выбор за нас всех, связав тебя с собой по крови. Он дарит тебе жизнь, а ты награждаешь его за это ненавистью. Когда придет время, ты поймешь, насколько был глуп.

Дон больше ничего не сказал, а я не спрашивал и еще долго стоял там, рядом с Доном, пытаясь последовать за ним туда, где, как я надеялся, было теплее, чем здесь. Но это было мне недоступно.

Замерзнув, я неохотно вернулся в пещеру. Остановился, стараясь не смотреть на сидящего у огня Мастера, прислонился к неровной стене. Она показалась мне очень теплой. Да, я действительно замерз там, на пронизывающем ветру.

Заныл шрам. Я коснулся правой стороны груди. Там когда-то была страшная рана. Оттуда толчками, при каждом ударе сердца, выплескивалась кровь. Я вспомнил хрип в легких и ощущение, что вдоха недостаточно, чтобы напитать кровь кислородом.

Да, я сам не давал этой боли уйти, не выпускал, заставляя сидеть внутри, загоняя ее в самом себе, пытаясь уничтожить. Почему человек всегда старается все уничтожить, вместо того чтобы возрождать? Он выстраивает ровные ряды иллюзий, отказывается от неприятной правды и сжигает, перетирает в порошок нечто, что могло бы существовать…

–Ну так, – сказал я, чтобы что-то сказать. –Хочешь знать обо мне побольше, чтобы вновь было над чем смеяться?

–Ну, я вроде бы ни разу не смеялся надо тобой, – возразил Мастер.

–Лесандро, да? По мне, это женское имя…

–Этому имени века и века, оно мужское, – не обиделся Мастер. И без перехода: –Ты ведь помнишь каждое мгновение, каждую деталь. Они жрут тебя изнутри…

–Я помню глаза, – согласился я. –Мальчишка, желавший продать на блошином рынке мои ботинки, как он только пробрался в Средний город?

–Быть может, он проявил находчивость, потому что хотел есть? – предположил маг.

–Или хотел кому-то угодить. Он хотел все, что у меня есть. Деньги, куртку, обувь. Уткнул мне в грудь какую-то острую железку, будто пика в руках ребенка может напугать здорового мужика.

Я медленно подошел к магу, присел на корточки и положил на пылающие огнем края раны холодные, остывшие на напоенном снегом горном ветру, ладони. От прикосновения Мастер вздрогнул.

–Мне нужна чистая ткань и то пойло, что ты мне давал в первый день, – я поднял на Мастера взгляд. Он кивнул и я отстегнул от седельной сумки флягу. Там же сверху лежала желтоватая ткань.

–Так что же произошло?

Я молчал. Не люблю думать о том, как это было. Зачем мне человек, который будет знать обо мне так много? Ведь потом он предаст меня, непременно предаст.

–Это всего лишь жизнь, не относись к ней столь серьезно, – посоветовал маг, чем разозлил меня. Все его откровения для меня ничего не значили, а мнимое превосходство раздражало.

–Для тебя ничего не важно, – резко бросил я, щедро плеснув крепкой настойки поверх раны. Маг не вздрогнул, просто покачал головой, будто с упреком.

–Для меня не важны слова, а важны поступки. Те, которые чего-то стоят.

–Конечно, – я провел сначала одной ладонью, потом другой над полной крови раной. Ощущения были отвратительные, я будто взял в руки нечто скользкое и гибкое.

Мастер хмыкнул, пальцы, до этого сжатые в кулак, расслабились. Я окунул руки в пылающие языки пламени, пытаясь избавиться от неприятных ощущений.

–Не ожидал, что мальчишка будет готов на все. Я отмахнулся от него, знаешь ли, как от мухи, а он проткнул меня насквозь и сам испугался этого. Чудовищный парадокс состоит в том, что выдернув из меня кусок железа, мальчишка бросился бежать! Невозможно! Невероятно, вместо того, чтобы получить то, ради чего стоило убить, он бросил все и был таков! Хорошо, что не ударил в сердце.

Я выдохнул. Вырвалось все это одной непрерывной тирадой, будто я торопился поделиться с Мастером настоящей истиной.

–Это чувство, когда ты зажимаешь рану, а кровь сочится сквозь пальцы… да ты знаешь, – я уставился на Мастера. – Ее невозможно остановить. При каждом вдохе в груди раздаются хрипы, а чувство, что вдоха недостаточно, сводит с ума.

Дыхание становится работой, чертовски тяжелой работой. Только когда теряешь что-то, понимаешь, насколько ценным даром ты когда-то владел.

Я замолчал, мысли лихорадочно метались в голове.

Я помнил вкус крови во рту. Сначала мне казалось, я просто разбил губу, но вдох вызывал кашель, заставляя захлебывался в солоновато-тошнотворном вкусе. А еще я помнил взгляды людей. Он шли мимо, а может… я шел мимо них. Одни смотрели с жалостью или отвращением, другие – безразлично, словно не замечая. Отводили глаза и ускоряли шаг, ощущая стыдливое нежелание проявить участие.

А ведь я тогда нашел настоящую цель, ради которой стоит жить. Я должен был жить, чтобы дойти, и дошел, но в вестибюле госпиталя никого не было. Я стоял один, в белом коридоре с полом, выложенным плиткой, и безупречно чистыми окрашенными стенами.

Мастер оказался прав, я помнил каждую деталь, даже трещину на покрытии кафеля, черную маленькую трещину. Очень хорошо помню, как лежал и смотрел на нее, а потом она исчезла, потому что у меня ртом пошла кровь.

Врачи оказались такими же людьми, как те, что шли мимо, и лишь качали головами, жалея, что не могут помочь…

Меня спасали нехотя. Аппарат искусственного дыхания, наркотики – словно избавление от жизни; забытье – словно избавление от разума. Дурманы притупляли мое желание выжить, они требовали, чтобы я забыл цель своего существования. И я забыл. Почти.

Я выжил назло самому себе. Неделю без памяти, без желаний, занятый одной лишь работой – заставить себя дышать. Пусть за меня дышал аппарат, я дышал вместе с ним…

–Спасибо, она не болит, – эти простые слова мага заставили меня отвлечься от мыслей и кивнуть.

–Почему то это совсем не сложно, – пробормотал я. –Было бы здорово избавляться от собственной боли.

–Это очень сложное искусство, ему нужно учиться, – мягко предупредил маг.

–Я вот сейчас подумал, а ведь не так то легко проткнуть человека насквозь, нужна огромная сила, этот мальчишка смог…

–Страх дает нам новые силы, – кажется, у Мастера был на все ответ и это тоже меня злило.

–Дон, ты мне нужен! – крикнул я, уверенный, что маг меня услышит, и он пришел по первому моему приказу. Подумать только, я приказывал магу! Рыжий оставался хмур, но короткий взгляд его карих глаз уверил меня: там, откуда он вернулся, действительно было теплее.

–Подержи его?

Я ощутил крупную дрожь, отнявшую твердость руки. Когда нужно причинить боль ради спасения, рука дрожит больше, чем когда ты заносишь нож для смертельного удара. Нет, для убийства или врачевания нужны совершенно различные навыки.

Дон бросил в кипящую на огне воду горсть трав и аромат чая взвился в воздух. Он был чуть сладковатым, теплым, при вдохе потрясающе прояснял мысли.

–Хорошая вещь, – я принюхался. –Травы такие разные. Что это?

–Тебе интересно? – уточнил Дон. – Это плоды "литсы", небольшого и невзрачного кустарника, произрастающего у предгорий… – маг запнулся, но видя, что я слушаю его со всем вниманием, продолжил. – Мы встречали несколько таких растений. У него резные листочки с серебряным кантом. В его плодах содержатся масла, способные очистить воздух и облегчить лихорадку.

–Вы – маги, – когда Дон закончил, я обвиняюще ткнул в его сторону острием ножа, вынутого из углей. –Но что я вижу? Двоих путников, один из которых умирает от кровящей третий день подряд раны!