1.

Он сидел на самом краешке глубокого кресла, локтем опершись о стол, и постукивал пальцами по полированной эбеновой столешнице. Широкий бокал - настоящий английский скотч - непременный талисман стабильности, призванный унять его тревогу, стоял рядом. Мужчина к нему даже не прикоснулся. Хотелось курить. Чертовски хотелось - сорваться с места, добежать до третьего этажа, закрыться в кабинете, и закурить, достав крепкие сигареты из ящика стола, бесстыдно, бессовестно наплевав на приличия - прямо в комнате, не выходя на балкон. И окурок потушить о какой-нибудь важный контракт. Прямо так, от души прожигая неопрятную, маслянистую по краям, дыру.

- Айден, сядь в кресло. Ты же сейчас, как пить дать, свалишься, - Беатрис - секретарь, экономка и управляющая делами в одном лице - по-шотландски простоватая, лет тридцати, моложавая и улыбчивая - смотрела на него с пониманием и укоризной.

- Я себя чувствую так, будто мне выговаривает за дурное поведение взрослая дочь, - усмехнулся он, в душе радуясь такому простому панибратскому обращению.

Экономка действительно легко годилась ему в дочери (учитывая давно прошедшую, но весьма бурную, надо признать, молодость - особенно). Вероятно, в какой-то мере он и считал её таковой. Больше всего в Беатрис его подкупало скрупулезное соблюдение малейших нюансов пиетета на людях, и такое же вопиющее отсутствие официоза - наедине. За это одно Айден готов был платить ей двойное желование.

Но Беатрис надбавки никогда не требовала. Взамен он, всевластный повелитель увлекающихся кинопоклонниц, никогда не позволял себе не то что вольностей - даже лишнего взгляда в её сторону. Таких соратников ещё поискать! А Беатрис бесстрашно бросалась как на войну с разлившимся на парадные светлые брюки красным вином, так и на затяжную борьбу с чеками и накладными, регулярно присылаемыми работодателем на подпись.

Когда ты знаменитый актёр кино, жизнь твою неминуемо сопровождают две крайности: журналисты и прочая официальная живность, которые величают тебя не иначе как «мистер ...» и экзальтированные девицы, которые путают тебя с персонажем, который им наиболее мил, и в общем-то, даже не скрывают сего прискорбного факта. Как хорошо иногда услышать собственное имя.

- Иногда мне кажется, что дочерью быть проще, - безнадёжно махнула рукой Беатрис, - может тогда ты бы меня хоть иногда слушал.

     Айден тепло, по-отечески улыбнулся; у глаз залегли тонкие морщинки, тихонько намекая, что сорок пять (ну, может быть, с маленьким хвостиком) ему на вид только потому, что жизнь актёра - это постоянный фэйс-контроль. Он опустился в кресло и тут же вскочил обратно, мельком увидев в окно замерший у ворот автомобиль.

Путь до тяжелой входной двери показался вечностью: сначала под ноги кинулось разлапистое, совершенно несуразное кресло в стиле барокко; потом собрался в предательскую складку ковёр... и какой дурак постелил его тут, да ещё и такого обыденного парчово-красного цвета? Угол лестничных перил миновать не удалось, и Айдн больно ушиб бедро. Одновременно заныли мышцы в районе левой лодыжки, когда-то нещадно разорванные на съёмках... и какой идиот отказывается от касадёра в сценах с мотоциклами?..

     Только на крыльце он притормозил, прикинув, что даже при условии, что на сегодня разогнан весь штат прислуги, кроме секретарши, повара и пары охранников - вид того, как знаменитость прыгает через мраморную балюстраду с высоты полутора метров вряд ли останется секретом для широкой общественности.

Не надо, незачем. Фальшивый жест.

Автомобиль по-прежнему бестрепетно, и словно устало, стоял у ворот - ободранная «Шкода» когда-то красного цвета. На переднем бампере оторван и заботливо загнут подручными средствами угол, на водительской двери внизу тщательно затёртое пятно ржавчины - надо бы перекрасить, да только остальной кузов успел за годы службы выцвести до белёсого оттенка - свежая блестящая краска мгновенно выдаст местный косметический ремонт.

То-то у охраны на лицах такие мины. Ребят предупредили о визите госпожи Энгель, сказали пропустить без разговоров... но вот машины такого класса сторожа не ожидали - не обессудьте! Не привыкли здешние сторожа к машинам не второй даже - предпоследней "свежести".

Он коротко выдохнул, собираясь с духом, вслепую поправил воротничок, и пошёл к воротам - торопливо, и совершенно не заботясь о том, что на отглаженные брюки оседает заметаемая с дорожки летняя пыль. А охранники уже совладали с выражениями лиц, один почтительно открыл тяжелую кованную, испищренную затейливыми завитками створку, другой придержал ржавую дверцу машины и спрашивает позволения отогнать её в гараж у...

У Айдена перехватило дыхание. Посетительница, в общем-то, была слегка похожа на него самого. Только лет на пятнадцать моложе. Волосы пока чуть темнее, но на висках проступют те же благородные, не тронутые химической краской, редкие пока нити седины.  Лицо сухое... и очень улыбчивое, не отмеченное профессиональной мимикой; и залегшие у губ складки - такие искренние, что каждому понятно сразу: она любит улыбаться! И улыбается часто и охотно... обворожительно. Изумительно, непередаваемо... искренне. И серые глаза - вот, уже смеются.

- Привет.

2

- Привет, Стефана, - они слегка обнялись, как положено, воодушевленно и в меру крепко. Ну, может быть, чуть крепче, нежели принято. Айден внимательным, цепким взглядом окидывал гостью. Причёска другая - свободные, длинные, ниже плеч, волосы. Сейчас так не носят, не модно, да тем более если это не сопливая девчонка. Где же вучурная причёска? Или напротив, вызывающе короткая, пацанская стрижка?  А вот этот едва проступающий, но всё-таки заметный шрам на левой брови - откуда? Почему не стёрт всемогущим пластическим хирургом? Даже не закамуфлирован банальным гримом... Сколько же они не виделись?

- Давно не виделись, - Айден испытал мгновенную беспомощность. Он мечтал, он ждал этой встречи, и вот теперь - оробел, как мальчишка. Как прыщавый юнец на первом в жизни самостоятельном походе на танцы.

- Четыре года, - эхом откликнулась на его мысли Стефана, разрывая объятья и, по привычке, засовывая руки в карманы обыкновенных, очень бытового вида синих штанов (джинсы, джинсы... почему она вечно в этих джинсах, ведь у неё красивые, просто изумительные ноги! Элегантная сдержанная юбка чуть ниже колена подошла бы куда больше, не открывая лишнего, но подчёркивая...) Впрочем, она всегда ладонями искала карманы, когда не знала, что сказать.

- Что, ничего больше не скажешь? - подбодрил он.

- Ну... симпатичный дом.

Особняк, а точнее, малогабаритный замок осовремененно-средневекового вида застенчиво прятал серые каменные стены за окружающей вычурной растительностью.

- Погуляем по парку? - невесть с чего предложил хозяин. Всегда так неловко увидеть давнего друга... подругу! - и дорогого тебе человека после долгой разлуки. Сразу кажется, что можно было успеть ещё многое, отдать ему больше, сказать что-то очень важное, сделать что-то лучше...

Они неторопливо блуждали под нежарким клонящимся к закату солнцем между самшитовых изгородей, аккуратно подстриженных кустов барбариса и платанов, густо увитых плющами всех мастей. От корней поднимался густой серый, ароматно-влажный туман. Туман дышал, он был, он жил в этой свеленной, его тревожили внезапные непривычные визитёры. Айден поймал на себе испытующий, долгий взгляд Стефаны.

- Что, постарел? - сочувственно и не кривя душой, спросил он.

Они остановились. Стефана смотрела, не отрываясь, как низкое рыжее солнце заставляет собеседника щуриться, и его карие глаза - непривычного, не утрированного экраном и цветными контактными линзами, чайного цвета, внимательно следят за каждым её жестом, каждым вздохом, каждым движением ресниц.