Травник оказался прав. Кустики стеллеры начали попадаться ярдов через двести. Но склон с наружной стороны оказался очень крутой, без веревки и крюков здесь не подняться. Тем не менее, Шлеймниц внимательно осматривал породу. Серый гранит чередовался с проплешинами кварцита и базальта, изредка оживляясь проблесками касситерита или цинковой обманки[168]

. Время от времени алхимик наклонялся, поднимал осколки камней, осматривал их, и, разочарованно отбрасывал в сторону. Попадалась всякая ерунда: кварциты, шпат, гематит... Оставив Л"Ашьери на месте, где на противоположной стороне скал рос зеленый великан, он прошел еще с полсотни ярдов, прежде чем ему попалось что-то стоящее. Правда, не берилл, но...

  В этот раз студиозус поднял еще один кусок дымчатого шпата, размером с кулак... и неожиданно удивился его весу. Камень оказался очень тяжелым. Настолько, что Густав заподозрил внутри него золото. Или свинец. Да, какие-то нити золотистого цвета на одной из сторон проблескивали... Субминистратум оглядел место. Рядом нашлось еще несколько подобных булыжников, настолько же увесистых, как и первый. Убедившись, что их не принесло сюда ледником, а они откололись от ближайшей скалы, Шлеймниц поспешил обратно.

  - Ну как? - встретил его вопросом скучающий травник. - Нашел что-то?

  - Да ничего интересного, бериллов нет, - студиозус присел на валун, пытаясь отдышаться. - Нужно спуститься на Плато... Может там?

  - Тогда чего расселся? - Л"Ашьери взмахнул посохом. - Скоро темнеть начнет, а нам еще к стоянке топать.

  - Ага. Сейчас, отдохну немного, подожди пару минут.

  В том месте, где они нашли первый куст стеллеры, что-то неуловимо изменилось. Вроде и ветер дул в прежнюю сторону, и облака так же висели прямо над головой... но алхимик чувствовал внутреннее беспокойство, такое, словно кто-то, затаивший неистовую злобу, смотрел ему в спину сквозь арбалетный прицел.

  Густав недовольно покрутил головой, скинул заплечную котомку, порылся, вытащил льняную нижнюю рубаху, развернул ее, положил на землю, аккуратно отвернул длиные рукава в сторону. После чего задрал рясу, расшнуровал гульфик и, принялся мочиться на переднее полотнище.

  Травник заинтересованно наблюдал за манипуляциями Шлеймница. Когда тот закончил свои дела, взявшись после этого осторожно сворачивать подол, превращая рубаху в одну широкую ленту (правда, мокрую посередине), Л"Ашьери не удержался:

  - Что ты задумал, юнгерменн? Может, поделишься?

  Студиозус отвлекся от своего занятия.

  - Я пойду вниз. Ты, герр Редрик, подожди здесь. Из земли выходит ядовитый тухлый газ, мне придется одеть маску. Амонова соль[169]

, что содержится в моче, задержит отраву. Это на всякий случай... возле дуба, скорее всего безопасно. Что-то нейтрализует яд, может быть - испарения берилловой руды. Но и ими человеку долго дышать нельзя. Так что...

  - Да, это разумно, - согласился травник. - Тогда иди, я буду читать молитву Святому Луллу, дабы он тебя не оставил. И не задерживайся.

  Шлеймниц кивнул, встал на колени, склонил голову и, принялся негромко читать "Отче наш", а затем - "Дева Мария". Закончив с этим, алхимик достал из котомки горный молоток, пристроил на лицо рубаху, так, что она оставляла открытыми только глаза, завязал рукава в узел на затылке, перекрестился, и, начал спуск.

  Он придерживался внутренней стороны склона, стараясь идти только там, где росла хоть какая-то трава. Стеллера здесь вытягивалась выше, иногда доходя почти до колен и, кусты стали гуще. Густав внимательно рассматривал скалу, пытаясь найти зеленоватые вкрапления берилла, но - безуспешно.

  До большой зеленой лужайки оставалось примерно около сорока ярдов, когда Густав увидел выход жилы. Им оказалась друза мелких, молочно - белых кристаллов, похожих на соляные или гипсовые агрегации[170]

, но никак не на благородный изумрудный блеск истинного царя камней. Студиоз, дрожа от нетерпения и раня пальцы, начал откалывать куски породы. Эхо многократно отразило стук молотка, а потому алхимик вначале даже не понял, откуда доносятся глухие костяные звуки. Он отбил пять или шесть небольших образцов, прежде чем ему пришло в голову посмотреть в сторону дуба.

  Теперь стало видно, что на его ветвях колышутся какие-то громадные желуди. Густав опустил молоток, зачарованно уставившись на новую загадку природы. И медленно, не отрывая взгляда, осторожно переступая с ноги на ногу, пошел к уцелевшему среди скал и отравленного воздуха клочку зелени. А пройдя двадцать шагов - остановился.

  Он разглядел.

  На ветвях старого дуба, привязанные к ним кожаными шнурками, висели человеческие черепа. Их было много... десятки... нет! Сотни! Разной формы и размеров, они колыхались на ветру, сталкивались друг с дружкой, выбивая ужасающий ритм мелодии смерти. Алхимик слышал, что в землях Будды, подобным деревьям, почитавшимся святыми, дарят ленты, бусы, кольца... Но ТАКОЕ?

  Шлеймниц судорожно икнул, развернулся, пытаясь отыскать взглядом своего спутника.

  Фигура Рэдрика Л"Ашьери призывно махала рукой, требуя вернуться на седловину.

  Студиозус решил, что действительно, пора уходить, и, постепенно ускоряя шаг, направился к товарищу. Пройдя половину пути, он почувствовал, как из заложенного носа потекли сопли... дышать стало трудно, перед глазами полетели черные мушки...

  А еще через секунду окружающий мир ушел во тьму.

   ***

  Десятилетний Максимилиан, повиснув на шее старшего брата, тискал его в своих объятиях. Густаву лишь и оставалось, что осторожно гладить его по голове и спине. Он тоже всегда радовался при встрече младшего... даже когда тот был несчастным неприкаянным Духом. Но теперь... Макс оказался осязаем!

  Они стояли на поляне, подле берега небольшой реки, совсем рядом с лодочным причалом. Место казалось каким-то знакомым. Вокруг росла молодая ива, осока, камыш... и яркое, просто ослепительное, синее небо. На глазах алхимика выступили слезы. Наконец-то!

  Мальчик отцепился от шеи брата и спрыгнул вниз. Схватив Густава за руку, он потянул его к ближайшей лодке. Шлеймниц послушно за ним проследовал, осторожно усаживаясь на среднюю банку, и, принимая в руки весла. Макс сел у руля, показывая жестами: греби!

  Странно. В этом Мире не скрипели уключины, не шумел под ветром камыш, не плескалась волна. Вообще... звуки отсутствовали. Но это не мешало студиозусу радоваться. Тем более, поворачивая лодку и оглянувшись через плечо, на том берегу он увидел ожидающих его родственников. Мать. Отца. Совсем молодых, как в тот год, когда они расстались. Маленькая Барбара, наряженная в парадное розовое платьице, задорно смеялась и махала им рукой. А родители - любяще смотрели на плывущих к ним сыновей. Густав принялся работать веслами изо всех сил. Один гребок. Другой. Третий. Неожиданно, двигать руками стало очень тяжело. Они словно онемели и перестали слушаться.

  Немного не дойдя до берега, лодка стукнулась носом об дно. Максимилиан, не дожидаясь, выскочил, подняв тучу брызг, и, сверкая босыми пятками, кинулся к маме и папе. А у Густава совсем не осталось сил. Яркое небо нестерпимо жгло глаза, набежавшая волна столкнула утлую посудину и, течение понесло ее прочь от дорогих и любимых, оставляя в сердце лишь безысходную тоску и боль...

  Боль...

  Господи, как больно!

   ***

  Воздух, раздирая гортань, пробился в легкие. Стоя на четвереньках, Густав сделал несколько судорожных глотков... а потом его вырвало. Вывернуло наизнанку, заставляя блевать желчью. Свертываться в калач, дергаться и кашлять, выжимая из внутренностей последние остатки жидкости... Когда судорожные спазмы закончились и в глазах немного прояснилось, то субминистратум тяжко упал на бок, пытаясь прийти в себя, отдышаться и, сориентироваться в окружающем.

  Стоящие почти у лица, слегка заблеванные высокие черные сапоги, показались смутно знакомыми. Алхимик попробовал приподнять голову, сфокусировать взгляд... постепенно ему это удалось.