наследника», и книгу Фенелона «Телемак», и многие другие работы на эту тему, прекрасно представляя себе, что правитель должен быть «отцом своей страны» и своего народа, строгим, но справедливым и добродетельным законодателем. Он должен вести свой народ к благоденствию и всеобщему счастью, блюсти права и обязанности своих подданных и самому со своей стороны, быть ими чтимым и уважаемым.

С этими просветительскими идеями в голове Остерман занялся разработкой программы воспитания русского «принца». Она получила название «Княжье зеркало».

Это пособие наряду с принципиальными высказываниями о государстве и политике содержало детальные инструкции по различным дисциплинам.

Юному великому князю рекомендовалось изучать языки, а также «статскую историю», «общую политику» и военное искусство. Прочие науки – математику, космографию, знания естественные и геральдику – предполагалось преподавать так, как «к увеселению потребно». Особое внимание было уделено истории и «нынешнему всех государств состоянию». На поучительных примерах прошлого и внимательном анализе настоящей политики европейских держав Петр должен был «свое государство, оного силу, потребность и способы как в зеркале увидеть». Особенно важным казалось, чтобы отрок о «житии и делах Петра I и всех приключениях его владения довольное и подлинное известие имел».

К практическому преподаванию Остерман (сам, конечно, не учивший, но осуществлявший общее руководство) привлек ученых из новооснованной Академии

наук. Академики Я. Герман и Ж.Делиль составили для Петра Алексеевича учебник по математике. Другой академик – Готлиб Байер – пособие по античной истории от сотворения мира до падения Рима. Блестяще образованный архиепископ Новгородский Феофан Прокопович написал «Наставление в христианском законе». Учебников на русском языке тогда почти не было, и эти книги пригодились потом не только другим царевичам, но и всяким простым школярам.

Теоретическая часть была в порядке. Дело оставалось за малым – превратить теорию в практику. И вот тут все забуксовало.

Пока писались учебники и инструкции, умерла Екатерина, и Петр стал императором. И хотя опеку его до совершеннолетия осуществлял Верховный тайный совет во главе с А. Д. Меншиковым, малолетний самодержец и сам был наделен немалой властью.

Его милости и щедрости домогались толпы царедворцев; у него явились толпы ласкателей. От расположения ребенка зависели многие судьбы. Что мудреного, что скоро Петр уже позволял себе кричать на Меншикова: «Я тебя научу, что я – император и что мне надобно повиноваться!» (И научил: вскоре Меншиков сгинул в березовской ссылке.)

Составленная вице-канцлером Остерманом учебная программа не была перегружена. С понедельника по пятницу Петру Алексеевичу предстояло высидеть всего двенадцать уроков по географии, истории и арифметике. Классные занятия перемежались играми, физическими упражнениями и музыкой. Дважды в неделю – по средам и пятницам – утренние часы (с 9 до 12) должны были посвящаться присутствию на заседаниях Верховного совета, дабы приобщаться к течению государственных дел.

Сперва проект программы поступил на утверждение в Верховный тайный совет. Там сразу было замечено, что Остерман как немец и рационалист пренебрег религиозной составляющей воспитания государя и, кроме утренней молитвы, никаких предметов вероучения в программу не включил. Пришлось вносить исправления: «В дванадесятые и господские праздники и в воскресные дни приходить во Святую церковь к литургии и во время оной стоять со страхом и пение слушать со вниманием, а особливо во время чтения Апостола и Евангелия прилежно слушать и рассуждать о Законе Божьем».

Потом проект поступил на утверждение… к самому императору, а как же иначе? Тот тоже внес в расписание свои поправки: «В понедельник пополудни от двух до трех часов учиться, а потом солдат учить; пополудни вторник и четверг с собаками в поле; пополудни в среду солдат обучать; пополудни в пятницу с птицами ездить; пополудни в субботу музыкою и танцованием; пополудни в воскресенье в летний дом и тамошние огороды». То есть после обеда император учиться решительно не желал.

После внесения исправлений Его Величество изволил проект утвердить, но осуществлять его не торопился.

За все лето 1727 года Петр II лишь два раза и то на самое короткое время посетил заседания Совета. Уроки также проходили от случая к случаю, когда Остерману

лаской или хитростью удавалось заманить царя в классную комнату. К слову сказать, отношения у Остермана и Петра были очень хорошие. У вице-канцлера у самого росли двое мальцов; к царственному мальчику он очень привязался и успевал иногда пробудить лучшие черты его характера – добродушие, живость и любознательность. Петр тоже полюбил наставника и без нужды старался его не огорчать. Но Остерман с его уроками и наставлениями был так скучен! К тому же разбираться в учебной премудрости тогдашнему школяру было сложно из-за крайне невнятного слога учебников и задачников. Литераторы лишь начинали шлифовать родную речь, готовя ее к превращению в литературный язык, а пока ученику предлагалось заучивать наизусть такое, например, определение: «Что есть умножение? – Умножить два числа вместе значит дабы сыскать третие число, которое содержит в себе столько единиц из двух чисел, данных для умножения, как и другое от сих двух чисел содержит единицу…», ну и так далее.

В итоге от учебы юный царь все чаще отказывался, зато «внеучебная программа» осваивалась им с большим рвением, да еще и с прибавлением, в особенности с тех пор, как в камергеры к императору был назначен сын одного из верховников – семнадцатилетний оболтус князь Иван Долгорукий.

Петр рос в одиночестве, без общества сверстников. Единственным близким по возрасту человеком в его окружении была сестра Наталья. Юный царь сестру очень любил, но она была девчонкой, к тому же не по летам разумной и вечно норовившей дать брату

полезные советы. А ему не хотелось советов, ему хотелось жить легко и весело и иметь

друга-приятеля.

Молодой Долгорукий был человеком легким, веселым, беспринципным, как сейчас говорят, «безбашенным». Он был старше, опытнее и притом очень хотел понравиться юному императору (Долгорукие мечтали о власти, которую могла обеспечить только близость к государю).

Ничего мудреного, что Петр увлекся новым товарищем и быстро к нему привязался. И Долгорукий приобщил царственного друга ко всему, что страстно любил сам: к ружейной охоте, веселым пирушкам, медвежьей травле, кулачным боям, карточной игре и утехам женской плоти.

Жизнь юного императора расцвела самыми яркими красками. Теперь он месяцами пропадал в охотничье- увеселительных поездках, то под Москвой в окрестностях Измайлова, то в Ростове, Боровске, Коломне. В промежутках присутствовал научениях гвардейских полков, плясал на балах, «строил куры», как тогда выражались, своей очаровательной юной тетке Елизавете Петровне, такой же любительнице охоты и светских увеселений. (Глядя на их флирт, Остерман даже подумывал о внутридинастическом браке: с точки зрения политики союз Елизаветы и Петра был очень даже соблазнителен, ибо соединял воедино обе ветви петровского потомства.)

Наблюдавшие жизнь русского двора иноземные посланники слали в Европу нелицеприятные отзывы.

«Монарх говорит со всеми в тоне властелина и делает, что хочет. Он не терпит пререканий, постоянно занят беготней; все кавалеры, окружающие его, утомлены до крайности».

«Он высокого роста и очень полон для своего возраста… Он бел, но очень загорел на охоте; черты лица его хороши, но взгляд пасмурен, и, хотя он молод и красив, в нем нет ничего привлекательного или приятного».

«Молодость царя проходит в пустяках… он не заботится о том, чтобы быть человеком положительным, как будто ему и не нужно царствовать. Остерман употреблял всевозможные средства, чтобы принудить его работать, хотя бы в продолжение нескольких часов, но это ему никогда не удавалось».

«Царь только участвует в разговорах о собаках, лошадях, охоте… а о чем-нибудь другом и знать не хочет».