Дикий не ожидал таких действий со стороны бича, но спускаться и преследовать того не стал. Просто крикнул тому в спину на удачу:

— Если ты уйдешь, то я буду считать тебя последним дерьмом, когда-либо шарившимся по «афгану»!

Такой реакции Дикий не ожидал — назвавшийся Сергеем, несмотря на еще сильное опьянение, моментально развернулся и бросился на Дикого. Чтобы остановить бича, хватило одного легкого удара. Сергей завалился на пыльный газон, тут же стал подниматься.

— Сука ты! «Душара»! Конец тебе! — рычал бывший десантник и одновременно шарил рукой по земле.

Под руку попался кусок старого асфальта, и Сергей поднялся, держа это «оружие пролетариата» в правой руке, а левой схватившись за солнечное сплетение, куда перед тем ударил его Дикий.

— Если сейчас же не бросишь камень, я его тебе в задницу засуну! — предупредил Дикий.

Десантник был явно не в форме. Но мог попасть в голову. Он все-таки бросил этот несчастный кусок асфальта, но промахнулся. Дикий увернулся от камня, сделал длинный выпад в сторону бросавшего и хлестко, без усилия рубанул того ладонью по шее. Бич тут же завалился на газон, захрипел, стал ругаться сквозь хрип:

— Падла! «Дух» траханный!

— «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“», — ответил Дикий и стал смотреть, что будет дальше.

А дальше ничего интересного не произошло. Бичу удалось подняться на корточки. И все. Организм Сергея был почти уничтожен алкоголем, да еще этот организм получил пару не сильных, но грамотных тычков.

Бич стоял на карачках и блевал. И это выглядело по-своему трогательно. Казалось, человек хочет выблевать все — алкоголь, обиду, унижения последних лет, и это последнее позорное избиение.

Это гнусное представление продолжалось минуты две. Наконец афганец завалился на бок, продолжая смотреть на Дикого с ненавистью.

— Так-то лучше будет!

Дикий подошел к пьянице и рывком поднял его. Ноги афганца не держали. Дикий перебросил его руку через свое плечо и, придерживая Сергея за талию, стал продвигаться вперед, высматривая такси или частника. Появилось такси с сонным водителем, и скоро они уже подъезжали к местной больнице, в которой Дикому удалось договориться с врачом хирургического отделения, за деньги конечно же, о том, что тот осмотрит Сергея и оставит того в больнице на ночь.

После осмотра врач сказал, что организм афганца ослаблен, точнее сказать, крайне истощен, а увидев в своих руках сумму, равную полугодовой зарплате, засуетился, нашел пустую палату, определил в нее афганца, приставил к нему сиделку, поставил капельницу. Постарался, одним словом, деньги отработать.

Дикий списал паспортные данные афганца и поехал искать место, где афганец был прописан. Тот был прописан и жил в общаге, соседи сообщили, что Сергей воевал в Афганистане и был летчиком, точнее, вертолетчиком, теперь отрабатывал общажный угол на местной ТЭЦ. Хорошего соседи про Сергея ничего не сказали, но и плохого — тоже. Пьет человек, спивается, спился совсем. Пил обычно один, тихо, не скандалил. Дверь в его комнату никогда не закрывалась, и Дикий вошел в нее, осмотрелся. Типичное жилье алкоголика. Под кроватью лежал, завернутый в полиэтилен, военный китель с капитанскими погонами и наградными планками, заменившими, возможно, пропитые, медали. Но в планках Дикий не разбирался…

На следующее утро Дикий появился в больнице до врачебного обхода. Экс-капитан еще спал. Похоже, ударная доза витаминов сделала свое дело — лицо Сергея порозовело, приобрело мирное выражение, он спал, как ребенок, подложив под щеку ладонь. Дикий сел на соседнюю кровать и легкими толчками в плечо разбудил спящего. Тот открыл глаза. По их выражению было ясно, что капитан гостя не узнает. Постепенно он стал что-то припоминать, сел на кровати, опустив босые, незагорелые ноги на пол, спросил, уточняя:

— Ты кто такой?

Дикий пожал плечами:

— Это я тебе постараюсь объяснить.

Дикий говорил минут двадцать. Он старался говорить просто и последовательно. Их прервал хирург, появившийся в дверях, сказавший, что скоро будет обход, появится все местное начальство. Его тирада означала одно — их просят свалить. Выпроводив врача за дверь. Дикий спросил капитана:

— Ну, так как? Хочешь себя еще раз попробовать, капитан?

Сергей на мгновение замер, решительно отбросил одеяло и встал.

— Я с тобой, — сказал он. — Все равно жизни нет. Там посмотрим.

Вчера Дикий накупил всякой одежды, стараясь угадать размер капитана. Сверток с ней лежал возле кровати, и Дикий, кивнув на него, сказал:

— Должно подойти. Одевайся и пойдем. Пьяные дни забудь. Мы еще не все обговорили. Ты пока на капитана не похож. Ты еще и на шлейф отработанного газа своей вертушки не тянешь!

— Ничего… — пробубнил капитан в ответ.

Они поговорили. Дикий узнал кое-что новое — печальное, но и обычное для судеб советских офицеров. Вскоре после ранения от Сергея ушла жена и забрала ребенка. Ее не устраивала жизнь с бывшим офицером без будущего. И до ее ухода Сергей стал много пить, а после распада семьи запил по-черному. Банальная история, банальная и грустная… Друзей в этом городе у экс-капитана не имелось — здесь он обосновался, выйдя из госпиталя.

Дикий забрал Сергея из общаги и поселил в однокомнатной квартире, снятой специально для него. Капитан довольно быстро оклемался, восстановил форму и влился в команду, впоследствии участвовал во многих акциях группы Дикого, показал на что способен выброшенный из жизни советский офицер…

…Русские дороги! Банально и бессмысленно говорить о них. По этой ухабистой и воронежской правильнее было б ехать на джипе, а не БМВухе с низкой посадкой.

Уже брезжил рассвет, и в этом предутреннем тихом времени, когда засыпает последняя птица и, казалось, ни единого звука не раздавалось в окружающем пространстве, машина еле тащилась по колдобинам…

За рулем сидел человек по имени Марат.

— Стоп, — сказал Дикий тем спокойным тоном, который заставляет прислушиваться и повиноваться.

Дикий исповедовал невозмутимость и спокойствие, основы дзена, привитые ему в клубе «Олимп» на Моховой улице города Ленинграда, когда его учили не просто махать руками-ногами, но относиться к каратэ как к философии…

— Глуши двигатель. И фары потуши.

Когда глаза привыкли к темноте, Дикий открыл дверцу и выбрался из машины. После теплого салона казалось холодно, и, поеживаясь, он прошел вдоль дороги с фонариком, разглядывая следы от протекторов проехавших до них машин. Следы были свежие — выдавленная колесами грязь разрушила тонкий слой ночного ледка. В этой низине еще достаточно прохладно ночью, хотя все движение природы, все токи пространства говорили о том, что уже весна.

Дикий вернулся к машине. Парни проснулись и тоже выбрались из нее.

— Ну, что там? — шепотом спросил Сергей.

— Все нормально. Машина прошла перед нами недавно. Похоже на следы УАЗика. Других следов не видно. Вы по обочинам смотрели?

— Сейчас сделаем.

Парни разбежались по обочинам с фонариками и мелькание огоньков напомнило совсем другую жизнь, Крым… Это было так давно, что, казалось, и не было никогда.

На заднем сиденье БМВ Валера пытался изучать дорожную карту. Дикий сел рядом и усмехнулся.

— Брось, братишка, по этой карте не то что ездить, ходить нормально нельзя.

Валера родом из Казани. Судьба свела Дикого с ним где-то с год назад. Тогда Валера работал в Одессе на Михаила и тот рекомендовал его Дикому как лучшего стрелка. Дикий взял его в группу вместе с Геннадием. После было много жарких дней и ночей в Таджикистане. И в своих бойцах Дикому не пришлось разочароваться…

Геннадий вернулся первым и радостно заявил:

— Нормалек, Дик, лес и обочина — как целочки!

Такое сравнение завернуть мог только он. У него бзик — трахнуть девочку. Встретив очередную девушку и проведя с ней ночь, Гена, всегда после матерится, пеняет на судьбу за то, что та так скупа на невинность. «Они, наверное, оттраханными и рождаются!» — говорит Геннадий. Он отчаянно, порой на грани безумия ведет себя в бою, ничего не боится. Но не боится не потому что мудаком таким уродился, а потому что профессионал высокого класса. Гена — ас боя. С тем же напором он штурмует и девиц. Вряд ли его мечта о невинности осуществится. Цепляя уличных малолеток, он вечно себе наматывает на «винт», а после бегает по аптекам за антибиотиками. Геннадий высокий, худой и жилистый. Проблемы невинности и гонореи Дикого не интересовали. Геннадий его полностью устраивал.