С того-то раза у нее и начала формироваться привычка «веселить» его, от которой теперь, как от любой привычки, было не просто избавиться. Однако надо постараться, подумала Малышка. Если Джеймс поймет, ему это наверняка покажется обременительным…

Почти неслышно хихикнув, по крайней мере неслышно для ушей Джеймса, Малышка свернула к дому. В нескольких окнах горел свет, и она услыхала музыку.

В доме было пусто. Свет и радио время от времени включало электрическое устройство. Район с богатыми, но удаленными друг от друга особняками, плохо освещенными дорогами и тенистыми садами был лакомым куском для взломщиков.

— Интересно, тигры надежные сторожа? — спросила Малышка, вылезая из машины. — Наверное, получше нашей системы?

— Для страховщиков — возможно, — сказал Джеймс. — Если ты нервничаешь, почему бы тебе не завести собаку?

— Я думала, ты не любишь собак, — удивленно отозвалась Малышка.

— Ну… — Джеймс отпер дверь и не забыл посторониться, чтобы пропустить жену. — Это я так. Спасибо, что привезла меня. Надеюсь, ты не очень устала. Иди наверх. Я принесу что-нибудь выпить. — Он улыбнулся. — Хочешь шампанского?

Она покачала головой. Только теперь она поняла, как устала. Ею овладело приятное безразличие, и она с удовольствием подумала о постели.

— Нет, я очень хочу спать.

По его двусмысленной усмешке Малышка поняла, что он воспринял это совсем не так, как ей хотелось бы.

— Душ тебя взбодрит, — сказал он. — Да и утром ты сможешь подольше поспать. А сейчас нам надо поговорить.

Улыбки на его лице как не бывало, да и в голосе появилась неожиданная строгость. Неужели случилось несчастье? Неужели ее приемная дочь Эйми, уже восемь месяцев как беременная, потеряла ребенка? Неужели Адриан, приемный сын, свалился с мотоцикла? Не дай Бог его арестовала полиция за торговлю наркотиками. Неужели ее собственная дочь? В ужасе она не сводила глаз с мужа, на лице которого опять появилось прежнее печальное выражение.

— Только не Пэнси! — крикнула она. — Что с Пэнси?

— Ничего. Ну и глупышка же ты! Ничего такого не случилось. Никто не умер и не умирает. Пойди и прими душ.

Джеймс отправился по коридору в кухню, а Малышка послушно поплелась вверх по лестнице, открыла окно в их общей спальне, сняла платье, белье и, оставив все на полу, пошла в ванную комнату. Ей было лень лезть под душ, поэтому она умылась, почистила зубы и надушила «Femme» — из прошлогоднего флакона — грудь, запястья и шею. Потом надела ночную рубашку и, расчесывая короткие вьющиеся волосы, не сводила любопытного взгляда со своего раскрасневшегося лица с высокими скулами. Ее не мучило тщеславие, и в зеркало она смотрела, как это делают девчонки, которые задаются вопросом: неужели это я, неужели это мои скулы, мои глаза, моя кожа, мои волосы? В тридцать два года я могла бы смотреться иначе, подумала она, не совсем понимая, что имеет в виду, и вздохнула. Как бы то ни было, у меня красивые карие ясные глаза. Наморщив нос, она сказала своему отражению:

— Не валяй дурака.

Джеймс ждал ее в спальне с шампанским и бокалами. Он тоже переоделся в своей ванной и теперь был в пижаме и стеганой китайской куртке, которую она купила в «Либерти» и подарила ему утром. В сочетании с воротником, какие носили мандарины, выражение его узкого лица показалось ей чопорным и сухим.

— Ты выглядишь очень соблазнительно, — сказал он. — Не замерзнешь без халата?

Малышка тотчас пожалела, что не надела халат. Ей показалось, будто она нарочно выставила напоказ руки и ноги, словно мясо на прилавке, словно возбуждающую аппетит еду, как фазан с душком или спелый персик. Постаравшись скрыть нелепое раздражение, она подсела к мужу на диван, стоявший под открытым окном. Примерно в полумиле глухо зарычал один из тигров банкира.

Джеймс налил в бокалы шампанское. Потом закурил темную русскую сигарету — пятую и последнюю. Он считал, что пять сигарет в день не противоречат здоровому образу жизни.

— Надо поговорить о моей новой работе. Мне придется жить за границей. В Париже или во Франкфурте. Пока еще не решено окончательно.

— Ну да! Постоянно? Правда? — Ей показалось, что Джеймс внимательно наблюдает за ней. Бедняжка! Неужели он думал, что ей будет жалко оставить дом? — Милый, это прекрасно! И как вовремя. Я хочу сказать, что в прошлом году, когда Пэнси еще не училась в интернате, это было бы непросто. А теперь мне всего лишь надо навестить ее осенью, и она будет счастлива пожить за границей во время каникул. Скажу прямо, хорошо бы тебя послали в Париж. Ее французский…

— Я не хочу, чтобы ты ехала со мной, — сказал он.

— Что? А… — Она рассмеялась. — Понимаю. Это еще не сейчас. Ну конечно, тут надо переделать кучу дел. Ты хочешь продать дом или сдать его в аренду? Когда мы едем?

— Ты со мной не поедешь, — громко проговорил он. — Я намерен жить один.

Она вздрогнула. Потом рассмеялась так, что разлила шампанское. Холодные капли упали ей на обнаженную ногу.

И тогда она произнесла нелепым, веселым, игривым тоном:

— Решил бросить меня?

— Можно и так сказать.

Малышка вспыхнула и поднесла холодный бокал к щеке. Она была в замешательстве. Спросила:

— Тебе нужен развод?

— Нет. Не нужен. Я попытаюсь объяснить, что мне нужно. А ты уж решай.

Он умолк в ожидании. Но она не могла произнести ни слова, до того у нее пересохло во рту. Язык стал толстым и неповоротливым. Тогда Джеймс заговорил вновь, и в его тоне она услыхала укоризну:

— Мне очень трудно. Гораздо труднее, чем я предполагал.

Поколебавшись, он вновь наполнил бокал. Она подала ему свой, и он наполнил его тоже. Потом сказал:

— Наверно, ты обидишься, если я скажу, что виноват. И нет смысла отрицать, что я обожаю тебя, потому что я в самом деле обожаю тебя. У нас с тобой был счастливый и полезный для обоих брак. Надеюсь, ты тоже так думаешь. То, что я намерен все изменить, не имеет к этому никакого отношения. Когда муж и жена расходятся, значит, в их отношениях появилась трещина, за которую надо винить обоих. У нас совсем не так, поэтому, надеюсь, ты не будешь искать, в чем провинилась, и мучить себя. Если тебе так легче, вини меня, я пойму, хотя мне хотелось бы, чтобы ты не очень ругала меня, когда выслушаешь. Я знаю, у тебя доброе сердце. И теперь мне кажется — хотя должен сказать в свое оправдание, что прежде мне так не казалось, — я воспользовался этим, когда женился на тебе. Практически шантажировал тебя своим несчастным вдовством и своими детьми. Воспользовался твоей юностью и добротой. Лучшими годами твоей жизни, как непременно скажет твоя милая матушка, когда обо всем узнает. — Его светло-карие цвета сухой листвы глаза неожиданно зажглись лукавством и весельем. — Я буду скучать по твоей матери и ее оригинальным высказываниям.

Джеймс замолчал, и Малышка, не веря себе, вдруг поняла, что он привычно ждет от нее улыбки. Потом он кашлянул.

Малышка все еще молчала, боясь открыть рот, чтобы не закричать.

С сожалением глядя на нее, Джеймс не скрывал своей досады, ведь его шутка осталась без ответа. Вскоре он заговорил вновь — ровно, размеренно, как председательствующий, который зачитывает отчет компании.

— Есть еще кое-что, что мне хотелось бы обсудить. Чтобы подвести черту. Во-первых, как команда родителей мы неплохо справились со своей задачей. Нежелание Адриана следовать нормам среднего класса хотя и разочаровало меня, но, в общем, в духе времени. У Эйми ветер в голове, но ты оказалась человеком здравомыслящим и вовремя посоветовала мне не обременять ее высшим образованием. Мне известно, что ты недолюбливаешь Дикки, однако она сделала правильный выбор, когда вышла за него замуж, ведь они неплохо ладят. Наверное, самый удачный ребенок из всех троих — Пэнси. Ей не откажешь ни в уме, ни в характере. Надеюсь, тебе это приятно, а обо мне уж и говорить нечего. В конце концов, если начистоту, она у нас самая непредсказуемая. Ты ведь приемная дочь. Теперь всем известно, что генетический фактор важнее социального. Мне не хотелось тебя расстраивать, но, пока ты носила ее, я всерьез опасался, как бы нам не пришлось потом лить слезы. Естественно, я молчал. — Джеймс склонил голову набок и игриво поднял одну бровь. — Одно из преимуществ пожилого мужа — эмоциональная сдержанность. Кстати, насчет моего возраста. Если ты отдала мне лучшие годы своей жизни, то ведь и я отдал тебе лучшие годы моей жизни! Моя вершина позади. Если бы мы остались вместе, лет через десять тебе пришлось бы нянчиться с развалиной. Хотя, конечно же, я уезжаю от тебя не из-за этого.