Она помолчала некоторое время и спросила:

— А что будет с Григорием? Он же еще ничего не знает.

— Все очень сложно, Алла, Светлана наверняка расскажет ему все не так, как было на самом деле — в своей интерпретации. Он вряд ли ей поверит. Григорий неглупый и порядочный мужик, я думаю, он захочет узнать правду, и ты ему поможешь в этом. Компьютер прокрутит ему пленку с записью разговора. Очень жаль, но мне кажется, он ее бросит после того, как узнает подробности — Светлана не отступит от своей версии… Объясни еще, что в отличие от жены, он всегда может прийти к нам. Выбери время, пригласи сюда Станислава с Любой — они тоже должны знать правду, а я с детьми поиграю до обеда.

— Хорошо, Коленька, я все сделаю, чего уже теперь… А Вика как?

— Ей лучше узнать завтра, если это будет возможным — не надо омрачать ей праздник.

Алла задумалась, Николай налил ей в бокал сладкого вина, пусть встряхнется немного, подумал он.

К обеду стали подъезжать гости. Первыми приехали Александр Граф с женой Ниной и дочкой Оксаной. Нина, как и Вика, похорошела, ее фигура, немного округлившись, стала еще привлекательнее на фоне узкой талии. Оксана походила, скорее всего, больше на отца, чем на мать. Эта семилетняя девочка относилась к разряду немногочисленных, завораживающих своей необъяснимостью, дам. Видимо, эту необъяснимую привлекательность придавали лицу глаза и сочные, но не полные алые губы.

Следом за ними приехали Гаврилины — Александр и Зина с сыном Михаилом. Шестилетний Миша не был похож в большей степени ни на мать, ни на отца. Мальчик с большими голубыми глазами уже сейчас, по-детски, нравился Юлии.

Не заставили себя ждать и Степановы — Борис, Света и пятилетняя дочка Наденька, которая сразу же упорхнула в детскую к своим друзьям и подружкам. Пятилетняя Танюшка большей частью всегда находилась в доме Михайловых, как ее отец и мама, Алена Зеленская, верная помощница Аллы Борисовны.

Основные гости собрались, оставалось дождаться губернатора, Шумейко и Белецкого, которые были приглашены на час позже — Николаю хотелось, что бы дети успели пообщаться между собой.

Столы, уже накрытые в беседке, ждали своих избранников, пока безмолвно прикрытые белыми скатертями. Рядом, на невысоком пьедестале, возвышалась большая гранитная книга, как символ науки и знаний, специально изготовленная к этому случаю.

Вскоре все уселись за стол. Николай поднялся.

— Дорогие друзья! Сегодня впервые в истории России и всего человечества мы собрались отпраздновать ряд выдающихся событий. Наши дети — Виктор, Юлия и Оксана закончили ВУЗы и защитили докторские диссертации. Они еще малы ростом и им всего лишь по семь лет, но они обладают цепким, острым и талантливым умом, позволяющим мыслить лучше и глубже взрослого человека планеты. Это беспрецедентный случай во всем мире, никогда и никто еще не заканчивал ВУЗы в семилетнем возрасте, когда обычные дети только идут в школу, и тем более еще никто не защищал в этом возрасте докторских диссертаций. Дорогие наши Витя, Юля и Оксана! Вам выпала честь стать первыми людьми планеты Земля, которые научились использовать все возможности своего головного мозга. Это почетная, но и трудная миссия, потому что многое предстоит вам сделать, многое совершить впервые. Именно вам предстоит жить в развитом обществе, без войн и локальных конфликтов, когда атом станет использоваться лишь в мирных целях, отступят болезни, изобретут новые виды энергии. Но от этого нас отделяют еще 2–3 десятилетия и огромная, невообразимо большая масса работы. Пусть этот день станет началом новой эры развития человечества, эры мира и созидания всех людей.

В этот замечательный и знаменательный день я бы хотел зачать новую традицию. У моряков есть своя традиция — о корабль, спускаемый со стапелей, они разбивают бутылку шампанского. Сегодня мы пускаем в жизненное плавание Виктора, Юлю и Оксану. Так давайте же разобьем шампанское о гранит науки, который они грызли семь лет!

Николай, а за ним и все, вышли из-за стола. Он протянул Виктору, Юле и Оксане по бутылке шампанского, которые они под радостные крики и возгласы разбили о гранитную книгу.

Вернувшись к столу, Михайлов кратко напутствовал их:

— В добрый путь, юные созидатели! Ура-а!

В едином порыве сошлись бокалы, полетел хрустальный звон, рассказывая цветам, листьям и деревьям о великом замысле и грядущих переменах! Приободрились они, сильнее потянувшись к солнцу, принимая и на свой лад будущие свершения, надеясь, что перестанут люди травить и портить природу, заживут с нею в единстве и согласии, получая взаимную выгоду. Легкий ветерок, отгоняя комаров, приносил то свежесть речной прохлады, то нежный аромат лугового клевера с тонкими добавками незабудок и васильков.

— Как у вас здесь прекрасно, Николай Петрович! — сказал Тимофеев, — в городе такая духота и пыль, а здесь свежесть и чистота, легко дышится. Природа и друзья — что еще надо человеку?!

Сергей Ильич помолчал немного, съев кусочек помидора и огурца, и продолжил:

— Ваша Юленька, Николай Петрович, естественно станет работать с вами, а Виктора и Оксану я бы хотел пригласить к себе, пока помощниками губернатора. Заодно и присмотрю за ними, а может и они за мной, что б дров не наломал. — Он засмеялся. — Пусть курируют — Виктор правовые, а Оксана экономические вопросы. Так что, если Виктор Николаевич вызовет вас к себе, Борис Алексеевич, — улыбаясь, обратился он к генералу, — извольте прибыть… и отчитаться.

Тимофеев снова тихонько засмеялся, хитро поглядывая на Степанова, видимо не рассчитывая, что он запрыгает от счастья при подобных словах.

— Почту за большую честь, Сергей Ильич, если Виктор Николаевич будет уделять нашему ведомству побольше внимания, — ответил Степанов, — тем более, что наконец-то куратор станет делать свое дело. Всегда же было как — куратора присылали с оказанием практической помощи, что соответствовало записи в командировочном удостоверении, но на деле все сводилось к банальной проверке и последующей раздаче «наградных». Исключением, и то не всегда, были командировки чисто по конкретным мероприятиям. Это по нашему ведомству, а ваши кураторы-правоведы, Сергей Ильич, фактически всегда все сводили к статистике — за прошлый год столько, за этот — столько. Если одинаково — морщились молча, если меньше — получай по шее, если больше — нормально, свободен. Так что почту за честь и буду надеяться на встречи почаще.

Мужчины закурили, благо на воздухе не надо было никуда выходить, но, видимо, рефлекс курительного кучкования погнал их к реке.

— Вот видишь, Саша, — обратился Тимофеев к Графу, — что бы из тебя было, если бы ты вовремя не завязал с мафией?.. А дочка твоя — разве бы стала доктором экономических наук? Нет, мало еще мы ценим Николая Петровича! — сделал он вывод.

— Что это ты, Сергей Ильич, в здравицу ударился, — перебил его Михайлов, — чай не на собрании… И так захвалил меня со всех сторон. У тебя даже посевная без моего имени не обходится. Сейчас вспомню. Да, да — «сеять рачительно, по-михайловски»! Словно я известный хлебороб, — Николай засмеялся.

— А как ты хотел, Николай Петрович? — заупрямился подвыпивший Тимофеев, — тебя люди знают и уважают. Под твоим лозунгом действительно делают все лучше, хоть ты и не хлебороб. И ты это сам знаешь не хуже меня, не хотят люди подводить даже твоего имени!

— Это точно, — подтвердил Белецкий.

— Ладно, пойдемте к столу, — махнул рукой Михайлов.

Николай взял Тимофеева за руку, и они медленно двинулись обратно. Чуть приотстав от всех, Михайлов заговорил тихо:

— Один вопрос все-таки тревожит меня, Сергей Ильич, всякие люди на земле живут, могут раздуть целую компанию, что использую труд малолетних…

— Ну-у, этому не бывать, Николай Петрович, — искренне возмутился Тимофеев, — никто в нашей области на такое кощунство не пойдет, да и во всей России… Пусть ответят — кто и где видел малолетних докторов наук? Поэтому и подход другой, будут работать по три часа — мне эти три часа дороже многих взрослых специалистов станут. Это же умницы, таланты, — опять ударился в похвалу он. — Где же я найду еще таких специалистов — они ой как области и России нужны! Если запад начнет свою идеологию в этом вопросе — заткнем глотку сразу. И знаешь, кто это сделает? — он засмеялся, — Танюша Зеленская. Она же на факультет журналистики поступила — черкнет пару строк о том, что как, например, американцы к тебе потом за медицинской помощью поедут? С каким бессовестным рылом? — Он опять засмеялся, — там не народ — сами магнаты этих идеологов задавят сразу. Мол, пишите, что хотите, а Михайлова не трогайте. Жить всем хочется здоровыми…