— Знакомьтесь — Степанов Борис Алексеевич, полковник ФСБ из Москвы… Моя жена Виктория Николаевна… Алла Борисовна, ее мама, — представил обе стороны Михайлов.

Женщины сели в кресла по обеим сторонам от Николая Петровича, так, чтобы лучше видеть гостя. Случайно вышло или нет, но на Степанова падал свет и он был, как на ладони, хозяева же оставались в тени. Именно так бы принимал полковник гостей, находясь хозяином положения, и сейчас мысленно рассуждал над этим вопросом.

— Полагаю, Борис Алексеевич, вы приехали не за медицинской помощью, — сдержанно проговорила Петрова.

— Вы правильно полагаете, Алла Борисовна, — ответил ей так же сухо Степанов.

— Значит, вас интересуют вопросы безопасности?

Вика специально не конкретизировала вопрос и получила такой же ответ.

— Естественно, Виктория Николаевна, нас всегда интересуют проблемы безопасности, — попытался улыбнуться Степанов.

— Михайлов пока не вступал в разговор и Борис Алексеевич размышлял над несколько суховатым приемом, он ожидал не радушного, но более теплого приема. «Наверное, Михайловы хотели провести выходной день одни, посвятить его детям, друг другу, академику в течение рабочей недели вряд ли удается достаточно времени уделять семье», — рассуждал Степанов.

— Как ваши дети, наверное, легли спать? — решил спросить он.

— Еще нет, но скоро пойдут отдыхать, — дала понять Виктория Николаевна, что они с мамой скоро уйдут, оставляя мужчин для разговора. — Да вот и они сами.

— Можно, папа? — спросила Юля, первая увидев гостя.

— Можно, деточки, можно. Знакомьтесь, это дядя Боря, — ласково улыбаясь, ответил им отец.

— Я Витя.

— Я Юля, а вы умеете решать задачки? — сходу спросила она.

Степанов заметил, что вся семья заулыбалась, но должного значения этому не придал, позже он понял, почему все улыбнулись сразу.

— Да, Юленька, приходится иногда решать задачки и довольно серьезные, — удивился он не столько вопросу, сколько правильности и четкости звучания слов для их возраста.

— Дядя Боря, назовите цифру до ста, — попросил Витя.

— 73.

— И еще одну, — попросила Юля.

— 78.

— Умножьте их, сколько будет?

Степанов в уме умножал цифры столбиком, все более и более удивляясь малышам.

— Не мучай его Витя, — попросила Юля, видя, что Степанов не может дать ответ сразу, — он наверняка гуманитарий, будет 5694.

Дети потеряли интерес к гостю и забрались отцу на колени. Пораженный Степанов, наконец, перемножил в уме цифры и восхищенно спросил:

— Сколько же тебе лет, Юленька?

— Год и один месяц, мы с Витей двойняшки.

— Как же ты решаешь такие сложные задачки? — поинтересовался Степанов.

— Это не сложные, мы всегда с Витей что-нибудь простенькое спрашиваем. Вы же не перемножали 173 на 178.

— Будет 30794,- мгновенно ответил Витя.

Виктория Николаевна, улыбаясь, пододвинула Степанову калькулятор.

— Я всегда его ношу с собой, эти чертенята успевают дать ответ быстрее, чем я наберу цифры, — радуясь, гордо пояснила она.

— А папочка не пользуется калькулятором, — похвалила отца Юля.

— За то мама лучше поет, а бабушка стряпает, — не дал их в обиду Витя.

Все рассмеялись, Алла Борисовна сквозь смех сказала:

— Ну вот, Борис Алексеевич, сейчас все домашние секреты про нас узнаете.

— И чего здесь смешного? — удивилась в свою очередь Юля, — а что вы умеете делать, дядя Боря?

— Я… — не ожидал вопроса Степанов, — я…умею рисовать.

— Хорошо, дети, пора отдыхать, — сказал серьезно отец.

Витя и Юля поцеловали его и вместе с бабушкой и матерью, попрощавшись, ушли.

— Пройдемте ко мне в кабинет, — предложил Михайлов, — там спокойнее и удобнее вести беседу.

Михайлов закурил, предлагая Степанову, поставил на стол несколько бутылок пива и кружки, в кабинете он не пил из фужеров.

— Я слушаю вас, Борис Алексеевич, — предложил перейти к главному Николай Петрович.

Степанов стряхнул сигаретный пепел, немного отодвинулся от стола, углубляясь в кресле.

— Постараюсь быть предельно откровенным, — начал он, — наш отдел занимается проблемами безопасности определенных научных изысканий, безопасностью ученых и их семей. Когда мы просмотрели видеозапись вашего выступления в Париже, пришли к выводу, что иностранные спецслужбы обязательно заинтересуются вами и вашими работами. Постараются любыми способами добиться вашего отъезда из России — от добровольного выезда, до шантажа и угроз. Сюда я прибыл с целью не допустить возможные осложнения, инициируемые зарубежной разведкой, согласовать ряд действий с вами и вашей охраной. Думаю, с вами мне легче найти общий язык: вы все-таки полковник.

— В запасе, — улыбнулся Михайлов.

Он отметил четкость речи Степанова — ничего лишнего, кратко и доходчиво доведена цель визита.

— При планировании своих действий, Борис Алексеевич, прошу учесть следующее: на территорию коттеджа постороннему проникнуть невозможно, личная безопасность меня не тревожит, но безопасность семьи за пределами дома может заставить беспокоиться, если я не нахожусь с ними. Прошу обратить на это особое внимание.

Степанов хорошо помнил, что около Михайловского коттеджа системы видео наблюдения отказывались работать по неизвестным причинам, люди, которых посылали взглянуть на территорию через забор своими глазами — возвращались ни с чем. И главное не могли пояснить: почему не выполнили задание, не посмотрели через забор на внутренний ландшафт коттеджа. Все это Степанов помнил, но решился затронуть этот вопрос, может что-нибудь прояснится после ответа.

— Проникнуть можно на любую территорию, Николай Петрович, и если собственная безопасность вас не тревожит — она тревожит нас.

Он внимательно наблюдал за реакцией Михайлова на слова, но прочесть ничего не смог.

— Я прошу вас, Борис Алексеевич, раз и навсегда запомнить: на территорию коттеджа не сможет проникнуть несанкционированно ни пуля, ни снаряд, ни самолет, не говоря уже о человеке. Этот вопрос и тема моей личной безопасности более не обсуждается.

Михайлов произнес это обыденным голосом, без тени раздражения или упрека, словно он говорил об игре в теннис или утверждал меню на завтрак. Степанов не возразил, ему подумалось, что академик сам даст позже возможные пояснения.

Еще долго они обсуждали детали совместных мероприятий, выкурили не одну сигарету и выпили не одну кружку пива. Степанов не предполагал, что Михайлов отнесется к вопросам безопасности очень серьезно, и он напрямую сказал ему об этом. Михайлову польстило такое высказывание, он улыбнулся и ответил:

— Серьезные вопросы требуют серьезного подхода, Борис Алексеевич, с руководством местной группы ФСБ я бы хотел познакомиться сегодня, представить своего шефа охраны. Он будет держать с вами связь в случаях попыток наблюдения за коттеджем, как по периметру, так и из космоса. Вам остается сесть на хвост непрошеным гостям или определить: чей спутник пытается сделать фото. Завтрашний день я хочу полностью посвятить семье, все вопросы необходимо решить сегодня и как можно быстрее.

Степанов звонил по телефону подполковнику Пустовалову, приглашая его немедленно сюда, но думал совсем о другом. Он понял, из-за чего его приняли сухо, жена дорожила каждой минуткой совместного времени, академик был занят в рабочие дни и, видимо, работал дома по вечерам, а он отнимал у них драгоценное время.

— И последнее, на чем я бы хотел остановиться, — продолжил Михайлов, — я не стану согласовывать с вами свои маршруты передвижения, например, ехать мне за границу или нет, одному или с семьей. Ваше вмешательство здесь абсолютно неуместно и бесполезно, — голос Михайлова стал жестким, — мне не хотелось бы превращать вашу организацию в Моську, поверьте — так и будет, если руководители не внемлют моим словам. Прошу передать сии слова Соломину и Астахову, лучше без смягчающих фраз.

Степанов, опытнейший контрразведчик, понимал, что суть разговора и фамилии затронуты не зря. Так выразиться мог человек, знающий о встрече и разговоре упомянутой тройки. Но откуда, как?! Этого он понять не мог. Взяв себя в руки, он ответил: