— Совсем немного, — иронизировал Соломин, удивляясь и не до конца веря.

Михайлов понимал, что генералы не осознают все сказанное им в полном объеме, как не осознал бы первобытный человек появление двигателя внутреннего сгорания. Он решил доканать их.

Три бутылки оторвались от стола, откупорились и приникли к кружкам, наполняя их пивом, облетели вокруг стола и вернулись на место. Михайлов наблюдал за реакцией обалдевших мужчин, потом тихонько засмеялся и пояснил:

— Ничего страшного не произошло, господа, недавно показывали по телевизору конкурс экстрасенсов, если так можно выразиться, двигающих, гнущих предметы силой своей внутренней энергии. Вы видите, что я делаю это лучше. Все научно объяснимо и вообще я сын Герберта Уэлса, писателя — фантаста. Он же писал в свое время о полетах на Луну, никто не верил. Но сейчас это факт.

— Герберт Уэлс, — тихонько прошептал Соломин и расхохотался с нарастающей силой, — действительно фантастика наяву. Если вы, Николай Петрович, сможете все сказанное воплотить в действительность — это будет потрясающий скачок научной мощи России. Сколько времени потребуется для конкретной реализации ваших планов?

— Наших планов, Игорь Вениаминович, наших, — повторил Михайлов, — я все сделаю за месяц, но есть одно маленькое условие. Не помню, но кто-то сказал, что каждый труд должен быть оплачен, — он хитровато улыбнулся.

Соломин отнесся к этому весьма серьезно.

— Да, Николай Петрович, говорите. Я, естественно, не решаю этот вопрос, но считаю, что правительство и Президент в разумных пределах выделят необходимую сумму.

— Охранный компьютер, — стал объяснять Михайлов, — с учетом затрат на детали и комплектующие, сборку, настройку и т. д., я оцениваю в 400 тысяч долларов США. Прибор, меняющий ландшафт объекта в последовательно временном режиме, давайте назовем его большим фильмоскопом, я оцениваю в 100 тысяч долларов, маленький фильмоскоп для машин, танков или самолетов — в 40 тысяч долларов. Гарантия работы аппаратуры не менее 30 лет. Итого получается следующее: два компьютера, два больших фильмоскопа для объекта и ложного объекта и пока пять маленьких фильмоскопов. Всего 1 миллион 200 тысяч долларов. Сумма для оборонки, думаю, небольшая.

Соломин задумался, Михайлов понимал, что он не решает этот вопрос, но ответ ждал.

— А нельзя продать нам схемы, чертежи этих приборов? — спросил Соломин.

Михайлов усмехнулся.

— Я предоставлю их вам бесплатно, Игорь Вениаминович. Пусть ученые поломают мозги. Прошу прощения, что постоянно ссылаюсь на историю, но возникнет банальная ситуация — чертежи самолета в каменном веке. Вы считаете возможным построить самолет в каменном веке? Не поймут ученые ничего в чертежах и схемах, как первоклассник не разберется в формулах высшей математики.

Михайлов попросил принести чертежи и схемы. Зеленский принес их через минуту.

— Вот, посмотрите, Игорь Вениаминович, это не диоды и триоды — совсем непонятные значки. Это я назвал бионом, это сил, это роле, это вист, это фрон и т. д. и т. п. Принципиально новые электронные приборчики, нет у наших ученых базы знаний для их понимания, невозможно перескочить на качественно новый уровень знаний без планомерного перехода, а для обучения потребуется очень много времени. Еще в Париже я говорил о новом поколении, оно будет знать всю эту систему и более того. Потребуется каких-то 5 — 7 лет, не больше, можно и потерпеть.

Михайлов чувствовал, что Соломин не совсем понимает сказанное им, отсюда возникает определенное недоверие и сомнение. Его лицо походило на школьника младших классов, попавшего на лекцию в ВУЗ.

— Николай Петрович, а откуда у вас такие знания, — поинтересовался Соломин, — вы же тоже не изучали таких наук и предметов?

Михайлова все это уже начинало раздражать, но он понимал, что объяснить придется — незнание и непонимание может толкнуть на неоправданные действия, из благостных побуждений можно совершить большую ошибку. «Хорошо, что меня еще в психушку не упекли», — почему-то подумалось ему.

— Игорь Вениаминович, попытаюсь все объяснить еще раз. В настоящее время есть люди, которые обладают определенными способностями, и вы это прекрасно знаете. Кто-то двигает предметы, не касаясь их руками, кто-то предсказывает будущее, кто-то диагностирует и излечивает болезни без медикаментов. Ванга, Глоба, Кашпировскийй и многие, многие другие… Я пошел чуточку другим путем — весь свой дар я направил опять же на себя, стал усовершенствовать его, развивать свои способности. Мне удалось проникнуть в святая святых, головной мозг, задействовать «спящие», неактивные клетки мозга. Постараюсь объяснить популярно. Клетки у каждого есть, но «дорог» к ним нет, а надо, чтобы они были, чтобы могли выходить и развиваться способности к науке, искусству… Физики называют это прожиганием связей, что-то вроде этого. В результате я получил более работоспособный, активный и эффективный умственный инструмент, который перенес меня на качественно новую ступень мышления. Поэтому и удалось создать то, о чем мы с вами ведем речь.

Вы знаете, что у меня двое детей, сын и дочь, им год и два месяца, в настоящее время их уровень знаний — выпускника начальной школы. Через несколько месяцев, к двум годам, они освоят программу 9-ти классов, к 5-ти годам закончат ВУЗы, пройдет совсем немного времени, когда они станут смотреть на наших академиков, как на тупорылых бездарей, прошу прощение за не совсем корректное сравнение. Наступает эра новых поколений, господа, в их геномы уже заложены необычные, повышенные умственные способности, нейтрализованы геномы агрессии и зла в широком смысле слова. Их поколение не станет стремиться к войнам, и атом будет работать только на мирной стезе, как и другие биологические и химические открытия современности.

Михайлов откинулся в кресле и закурил, наблюдая за генералами, которые старались переварить сказанное им и выглядели студентами на интересной лекции.

— Кое-что мне можно было бы опубликовать и сейчас, — продолжил Михайлов, — но мир еще полон злобы и агрессивности, ценные и необходимые обществу открытия засекретят, поставят на военные рельсы. Кому от этого польза? История доказала, что самое мощное ядерное оружие уже было использовано в военных целях, в целях политического устрашения. Хиросима и Нагасаки — вот факты скачка научной мысли, открытия атома. И я не могу подвергать человечество опасности самоуничтожения, ставки слишком высоки, чтобы играть в гиперпрогресс науки.

Михайлов замолчал, молчали и Соломин со Степановым, словно им казалось, что пересказ фантастического фильма еще не закончен. Через несколько минут Соломин спросил:

— Вы собираетесь в Нью-Йорк, Николай Петрович, не опасной ли станет ваша поездка? Американцы могут заставить вас заниматься наукой в необходимом им объеме и ракурсе.

Михайлов понимал, что беспокоится Соломин не зря, и они действительно станут стремиться к этому любыми силами и средствами, используя при этом и крайние меры. Но его сила и заключалась в том, что он мог предвидеть их шаги наперед, поэтому был непобедим и спокоен. Михайлов посмотрел прямо в лицо Соломину, оно казалось осунувшимся от тяжести предстоящих решений.

— Не беспокойтесь, Игорь Вениаминович, мы предпримем все необходимые средства защиты и без полной, абсолютной уверенности в своей безопасности — никто туда не поедет. Однако, американцы знают, что я врач и не знают о моих познаниях в точных науках. Отсюда можно предположить, что их интересуют мои медико-биологические познания и нам очень важно знать, какие конкретно задачи их интересуют, какие виды биооружия они разрабатывают. Главное — свести на нет их разработки: или пустить по ложному пути, или изобрести контроружие. Может какие-то антидоты, сыворотки или что-то еще. Но и это должно быть в полном, строжайшем секрете, пусть работают себе на здоровье и не знают, что изобретенное ими — пыль.

— Да-а, богат русский язык, — в задумчивости протянул Соломин, как, впрочем, и Россия умами. Хорошо, Николай Петрович, я свяжусь с вами позже, как только решение будет принято.