Рогов ушел удивленный. Не умом или ясностью мыслей Мурашовой — ее уверенностью в своей правоте предсказанных событий. И как бывший разведчик хорошо понимал, что в грязной игре предсказать что-либо очень сложно, порой невозможно совсем.

Через пару часов ему привезли пленку записи разговора Адвоката с Испанцем. Он воистину поехал к своему боссу. Слушали ее вместе с Мурашовой. Кое-что начало проясняться.

В свое время Диана купила, приобрела в собственность железнодорожную ветку длиной километра два, не более. Взяла и два тепловоза, а главное громадные емкости, куда заливалось горючее из железнодорожных цистерн. Отсюда транзитом шли все ГСМ на заправки города, перекачивались в бензовозы и доставлялись на автозаправки. По сути транзитный склад, не более. Но доход был отменный и Испанец не мог упустить такой возможности. Его адвокат выяснил, что все документы в порядке и с Законом не поспоришь. Не даром Диана заканчивала юрфак. Но кто такая Мурашка? Для него мелкая сошка и надо бы все прибрать к рукам. Купить — она не продаст дешево, а настоящую цену платить не хотелось. Да и кому? Какой-то молоденькой бабе…

Вот и закрутилось колесо, решил Испанец уничтожить начинающую бизнесменшу, причем руками самого Ковалева.

Он знал, что большой бизнес не бывает чистым, знал и некоторые грязные, незаконные Ковалевские делишки. На этом и решил сыграть. Тем более, что Мурашова давно мечтала о серьезном гостиничном бизнесе и это было очень хорошо известно Ковалеву.

Написать заявление в УБЭП ГУВД области и прокуратуру не составило труда. Тем более, что изложенные факты имели место и на фоне всеобщего российского ажиотажа могли сыграть определенную роль. Садили и привлекали к уголовной ответственности мэров и генералов. Дело возбудили и против замминистра финансов. А подделать подпись Мурашовой — разве это сложно? Пусть потом доказывает, что ничего она не писала. Факты вскроются, уголовное дело возбудят, а Ковалев ее и из тюрьмы в порошок сотрет. Приберет тогда Испанец к рукам и не только ее бизнес. Вот об этом и шла речь на пленке.

— Да-а, Диана Сергеевна, серьезную кашу заварили Адвокат с Испанцем. Факты то наверняка не липовые и почву под собой имеют. И сообщили о них вы, якобы вы. И то, что факты имеют место быть — это и приводит Ковалева в ярость, в такую злость, что он и думать пока не может.

Мурашова ничего не ответила. Прикурила сигарету и набрала номер.

— Алло. Василий Егорович, это я, Мурашова…

— Да как ты вообще посмела мне позвонить, стукачка педальная!? — начал отчитывать в ярости Ковалев.

— Остынь Василий Егорович, не в наших интересах сейчас ссориться — перебила его Мурашова. — У меня есть факты, неопровержимые факты, что заявление липовое. И я знаю кто это сделал и зачем.

— Да ты понимаешь, о чем говоришь… Я же тебя, сучку кончу…

— Факты, Василий Егорович, факты. Глухарь ты, тетерев на току, — заорала в свою очередь Мурашова. — Факты, а не копия заявления, по которому ты даже экспертизу не сделаешь. Сядешь реально и будешь с бабой войну вести, а кто-то станет ухмыляться и посмеиваться, как ловко тебя облапошил. Ты, конечно, поймешь, очень скоро поймешь, что не моих это рук дело, но из тюрьмы не выпрыгнешь и дела не поправишь. Приезжай, жду тебя прямо сейчас. Кончить всегда успеешь, лишь бы не в штаны.

Мурашова бросила трубку, затянулась глубоко дымом и затушила сигарету.

— Приедет, Сергей Петрович, он приедет. Уверена. Иди, предупреди охрану и будь при разговоре со мной. Мне так спокойнее.

Диана ушла в комнату отдыха, вытащила бокал, плеснула немного мартини и выпила. Нервы то же были не железные.

Ковалев примчался через полчаса, ввалился в кабинет, словно слон и Диане почудилось, что даже ветром обдало от порыва напора и ярости, сквозившей из каждой клеточки его тела.

— Ну-у, смотри Мурашова… Не сможешь объясниться…

— Успокойся, Василий Егорович. Объясняться не собираюсь, а доказать — докажу. Коньяк будешь?

— Давай, — махнул он рукой.

Она не вызвала секретаршу, сама достала три бокала и налила. Ковалев махнул его в рот и приготовился слушать.

— Не стану воду в ступе толочь, перейду сразу к делу, — начала Диана и Ковалев кивнул головой в знак одобрения. — Действительно Ройзман был у меня сегодня, но я не общалась с ним, а он очень хотел и рвался на прием, что бы подготовить меня к вашему звонку. Он не сомневался, что вы позвоните и одно мое упоминание, что я знаю о заявлении убедило бы вас, что я и есть автор. Но я не знала о цели его прихода и ваш звонок ошарашил меня, честно скажу: прямо таки выбил из колеи. Пришлось предпринять кое-какие меры. Спасибо Сергею Петровичу, он возглавляет мою службу безопасности, бывший полковник ГРУ и кое-что понимает в подобных ситуациях. Как только прояснились некоторые детали, я сразу же позвонила вам. Правда пришлось наслушаться всякого…

— Пока не за что извиняться, — перебил ее Ковалев. — Вы сами не лучше… — Намекнул он на ее дерзость.

— Копия заявления, якобы написанного мной, у вас с собой?

— А что — это что-то решит? Хорошо, пусть будет со мной.

— Покажите, — попросила Мурашова. — Мне не надо его читать. Уверена в своих предположениях, но хотелось бы убедиться. Там нет регистрации, письмо отпечатано и не зарегистрировано. Это так?

— Так, но что это меняет? — съязвил Ковалев.

— Многое, Василий Егорович, очень многое. Успокойтесь — это не главное мое доказательство. Косвенное — да, но не главное. Я знаю, что копию вам передал Ройзман. А где он его взял? Наверняка пояснил, что очень хороший опер смог передать только копию и скоро начнется проверка. Все это только из глубокого уважения лично к вам, Василий Егорович, и вы должны подготовиться. Опередить оперов и прокуратуру. Что-то уничтожить, что-то там… Сами понимаете… Примерно так происходил разговор?

— Примерно так, — бросил Ковалев, все еще не понимающий сути.

— Видите, Василий Егорович, как все точно рассчитано, — продолжила Мурашова. — Вы в своей злобе на меня не заметили одну очень простую и вам хорошо известную особенность. Не может заявление попасть к оперу без регистрации. Его сначала регистрируют, а уж потом отписывают конкретному исполнителю. Ройзман это заявление и написал сам, снял копию и только потом отправил по назначению. Обратите внимание — по почте отправил. Сам бы принес, да не может по понятным причинам. И полагаю, что оно еще не дошло до адресата, свои люди у вас есть и смогут вообще изъять его. Будет нужна моя помощь и пояснения — не вопрос.

— Да, Диана Сергеевна, сомнения у меня возникли, но только сомнения, а вы говорили о фактах, причем неопровержимых фактах.

— Говорила, Василий Егорович, говорила. Вы же не суд, не адвокат и к способам получения информации претензий иметь не станете? Может еще по коньячку?

— Давайте. Но что-то я не пойму — долго и завуалировано говорите.

Мурашова налила бокалы, отпила глоток первой.

— Ковалев, ты же умный мужик, а развели тебя, как последнего лоха. Все точно рассчитали, всю твою силу и мощь, замешанную на амбициозности и самоуверенности. Это кто же может покуситься на самого Ковалева? Баба какая-то, Мурашка долбанная. Ты и рассуждать не стал — кончить стерву и все дела… Но вот Сергей Петрович, его люди, более серьезно отнеслись к Адвокату. Ты же знаешь на кого он работает. И поверил ему. Конечно переспросил — как это уйти от Испанца? Но услышал, наверняка, то, что хотел услышать. Два могущественных человека… А работать на криминал сейчас не выгодно, почему бы и не переметнуться.

— Ну-у… Примерно так.

— Ну-у, ну-у, — улыбнулась впервые Мурашова. — А мы проследили за Адвокатом. Он из моей приемной сразу к Испанцу и полетел. И разговор их записали на пленочку — есть приборчик такой, на расстоянии через стекло пишет. Слава Богу, связи и возможности у Сергея Петровича еще есть. Там все подробно оговаривается — как у меня бизнес по ГСМ забрать, Ковалева натравить и самого потом посадить. Ловко придумано — меня господин Ковалев кончит, а сам сядет. Простор — тяпай пирог, не хочу… Так будешь факты слушать, Василий Егорович, или моей лекцией обойдешься?