Тащить на себе тяжело вооружённого воина – задача не из простых, особенно когда у несущего всего две руки, и обе недостаточно крепки, чтобы удержать на себе вес вдвое больше собственного. Люсьен ни проронил ни слова, когда Деметра с Эллой стащили меня с седла, и я почти рухнул на молодого брутта, который от такой тяжести тотчас повалился на землю. Кое-как поднявшись вновь, Люсьен молча перекинул мою руку через шею, практически подставляя спину для непосильной для него массы.

Такая забота казалась удивительной, хотя, конечно, обо мне речь не шла: все тревожились о проклятом артефакте, который к моменту, когда мы заехали за ворота крепости магов, разбушевался вновь, утопив внешний мир в сиянии серебристого воздуха.

Как во сне я видел внутренний двор, застывший в причудливых узорах обледеневшего сада – низкорослые деревца, неухоженный кустарник и заметённые уже подтаявшим снегом цветники являли собой довольно унылую картину. Расчищенные каменные дорожки припорошило инеем, и большие жаровни отбрасывали мертвенные блики синевато-зелёного колдовского пламени на тропинки. По одной из таких меня решительно потащил Люсьен – благо, я всё ещё стоял на ногах, хотя порой попросту не видел, куда ступать. Сердце стихии болезненно стучало в груди, с переменным успехом овладевая моим взором. Я уже едва различал, где истина, а где лживые видения безумного артефакта – слишком быстро менялись картинки перед глазами.

Шаг, вдох – напряжённое лицо молодого брутта, встревоженная Элла, птицей вспорхнувшая по каменным ступеням к высоким дверям башни; Деметра, на ходу отдававшая приказы кому-то из подвернувшихся под руку обитателей гильдии магов…

Шаг, вдох – внутренний колодец крепости наполняется смрадом десятков тел, мельтешением эбонитовых доспехов, толпами мертвецов… всполохи колдовского огня проливают с небес огненный град, и струи испепеляющего пламени сжигают мелкий кустарник дотла.

Ещё несколько шагов – и зрение вновь проясняется; я вижу распахнутые двери башни, куда меня, стиснув зубы, тащит Люсьен. В полумраке гильдии утопают гобелены и каменные лестницы, удивительные залы и жмущиеся по углам адепты: ещё бы, не шарахнуться от одного только вида решительной и напряжённой госпожи Иннары – уйди с дороги, если жизнь дорога!..

Ещё один вдох, и длинные коридоры поглощает серебристое сияние. Языки огня лижут обугленные стены, мелькают всполохи электрических зарядов и ледяные комья, звенит в ушах отзвук близкого боя. Сталь сошлась со сталью; магия схлестнулась с колдовством; всё перемешалось; лишь способность выживать определяет, кто сильнее. Рухнул мне под ноги окровавленный адепт в порванной и прожжённой мантии, я шарахнулся в сторону – кто враг?! – и тут же пришёл в себя, получив чувствительную оплеуху. Серебристое сияние развеялось на миг, и взор выхватил уже красное от усилий лицо брутта.

– Вставай на ноги, стонгардец! – гаркнул Люсьен неожиданно громко. – Если не дойдёшь до церемониального зала, тебя порвёт в клочья! На этот раз я не шучу – слышишь, нет?! Встань, говорю, варвар!

Молодой колдун разительно переменился: не было теперь ни застенчивого путника, сбившегося с пути, ни насмешливого балагура, развлекавшего всю компанию своими баснями. Деметра не лгала: Люсьен вовсе не младше меня – глаза выдавали возраст…

– Пожалуйста, Сибранд! – это уже госпожа Иннара потянула меня за локоть без особого успеха. – По лестнице наверх – и мы на месте!

Я тотчас поднялся на ноги, хотя ни лестницы, ни своих провожатых уже не видел. Проклятый артефакт вновь овладел моим сознанием, и я никак не мог избавиться ни от калейдоскопа уже знакомых, но разительно преобразившихся лиц, ни от вида разразившейся в коридорах бойни. Призрачная битва, впрочем, прекратилась довольно скоро: к тому времени, как мы поднялись по ступеням винтовой лестницы наверх, серебристое сияние показывало всё те же стены, что видели и мои собственные глаза.

– Отец!..

Люсьену неожиданно помогли – чьи-то сухие и крепкие руки подхватили меня с другой стороны, протащив мимо разрушенных колонн в центр небольшого зала. Там, на возвышении, стояло массивное дубовое кресло – в него меня и сбросили сердобольные спутники, тотчас отступив подальше от места предполагаемого обряда. Я разглядывал их уже без тени смущения: раз позволил Великий Дух заглянуть в человеческие сердца, то и нечего отворачиваться. Вот только всё мне стало безразлично – я уже совсем не чувствовал ни рук, ни ног, да и грудь вздымалась всё медленнее, будто боевые доспехи вдруг потяжелели во много раз.

– Как же вас угораздило, – раздался тем временем скрипучий голос, – втянуть молодого варвара в наши дела? Расскажи, дочка.

– Отец, у нас совсем нет времени, – в голосе Деметры напряжение дивным образом переплелось с отчаянием, – взгляни на него!

– О да, – почти беспечно отмахнулся родитель. – Но он стонгардец, дочь, стерпит. Корка льда ещё не слишком толстая – успеем…

Про таинственный смысл последних слов я догадался, как только попробовал сморгнуть. Снежная крошка затуманила взор, и я слабо удивился: вроде бы и не замёрз вовсе, просто не чувствую ничего…

Тем временем Сильнейший подошёл ко мне почти вплотную. Я увидел морщинистое лицо с типично бруттскими рублёными чертами, непривычную для западных соседей седую бороду – те брились наголо даже в почтенном возрасте – и подслеповатые, но оттого не менее цепкие глаза, заглянувшие, казалось, в самую душу без всякого артефакта.

– Не переживай, юноша, – обратился ко мне старик. – Вы успели вовремя. Сейчас освободим тебя от непосильной ноши. Доспехов на тебе много, лучше без металла – мешать будет…

Сильнейший бормотал ещё что-то, присматриваясь к серебристому сиянию, пробивавшемуся через мою кожу, одежду и доспех, а я вдруг подумал, что понимаю, отчего гильдии угрожает опасность. Разве с таким вождём отстоишь свою территорию? Разве он – лидер, способный вести за собой? Сохранил ли этот старец хотя бы толику той силы, которая позволила ему занять место главы? Разочарование нахлынуло, гася последнюю волю к сопротивлению: сумеет ли пожилой колдун помочь мне? Или всё даром, и я зря оставил Олана на попечение свояченице и старшим детям, сам отправившись в бесцельные поиски чуда?..

– А теперь поспи, юноша, – попросил Сильнейший почти отечески, ложа ладонь мне на лоб.

Я дёрнулся и тотчас обмяк: Великий Дух недолго мучил меня, позволив магам распоряжаться моим телом так, как они сочтут нужным. В мудрости Творца я не сомневался, оттого отправился в стремительную бездну почти с облегчением.

Когда я пришёл в себя, то долго вспоминал, где нахожусь. Над головой темнел свод незнакомой комнаты, в стороне отбрасывала слабый свет на мрачные стены горевшая в углу свеча. Я повернул голову, оглядывая помещение со слабым интересом: окон здесь не наблюдалось, зато в двух углах пристроилось по шкафу, а между ними располагался широкий стол с письменными принадлежностями – чернильницей, перьями и точильным ножом. Прямо у стола, на хлипкий с виду стул были сброшены мои вещи: узел с одеждой, лук и колчан со стрелами. Верный двуручник аккуратно прислонили к стене – на том забота и кончилась, поскольку, слегка пошевелившись, я понял, что от доспехов меня избавлять не стали.

Перекатившись с узкой и короткой кровати – Великий Дух, рослому мужчине ни раскинуться, ни вытянуться – я приземлился на каменный пол, утвердился на ногах и принялся методично избавляться от брони. Когда остался наконец в одной рубашке и штанах, осмотрел собственную кожу на груди, но уже привычного сияния не нашёл. Расслабил зрение – серебристые блики перед глазами так и не появились. Лишь сейчас я вздохнул с облегчением: наконец-то владею собой, как прежде!

Настроение улучшилось; я сменил походную одежду, отправив её в деревянную кадку у порога. Самое время найти госпожу Иннару – пора выполнять уговор!