Так, стоп. Паранойя, это, конечно, благо. Но как и любой дар, только в том случае, если ее в достаточном количестве. А я, кажется, уже перебарщиваю. Хотя Лед за спиной создавать не буду. Просто молча двигаюсь вперед в этом пузыре. Пропитать водой, раздвинуть, шагнуть вперед, соединить стены пузыря‑пещеры за спиной. Повторить процесс. Шаг, другой. Возможно, я уйду от тех ребят раньше, чем выдохнусь? Способ‑то, кажется, неплохой.

"Хотя расход энергии чудовищный" ‑ подумал я, выбираясь из‑под земли шагов через сто и пару часов спустя.

Вокруг никого не было. Очистив одежду уже привычным способом с намоканием ткани и удалением грязной Воды, я отправился к переправе к западу от меня. Ками с ним, с караваном. Без толпы параноиков под боком как‑то спокойнее.

Два дня спустя, расставшись с полусотней Ре, огромными деньгами по привычным прошлому Хаку, крестьянским, меркам, я покинул остров. Мое отступление, полное нелогичных поступков, Плетей и трупов, перешло в странствие. Более спокойное и обустроенное, я надеюсь. Хотя и столь же хаотичное.

И лишенное Великого Смысла и Поисков Высшего Блага, к тому же.

К чему это я?

Понятия не имею. Просто душа сарказму просит.

Глава 5. Лето (Oven).

А вот и проблемы. Похоже, без Плетей тут не обойтись.

‑ Малыш, что у тебя в мешке? ‑ спрашивает человек, вышедший на дорогу.

Я смотрю на него и молчу, глядя, как выходят из‑за деревьев оставшиеся восемь. Всего девять человек. Среди них нет шиноби ‑ у тех обычно или совершенно безумный вид, либо утилитарная экипировка. Последние, впрочем, были либо среди повстанцев, либо носили знаки Поселений. И в этом захолустье их почти нет.

Я уже два месяца странствую. Не такое плохое дело, как боялся поначалу. Пищи хватает ‑ в воде рыба не успевает уклониться от ловчих нитей. Зато информации получил вполне достаточно.

‑ Ты оглох, малыш? Сейчас вылечим ‑ смех обратившегося ко мне подхватывают остальные.

Громкий гогот раздражает. У меня от него болят уши. Вот, уже и голову прихватило. Такая слабая боль‑тяжесть позади лба.

План действий был отработан достаточно давно. И я все еще считаю, что атаковать первым ‑ лучшее решение. Нет смысла ждать, пока они попробуют ограбить меня. Не с моей скоростью реакции и движений. Пробка мягкой фляжки отлетает и в воздух с силой взлетают струи воды.

Я падаю на корточки. Вода, находившаяся на дне фляги, висит в воздухе, медленно оседая вниз. Словно клубок, из которого во все стороны, параллельно земле, тянутся сверкающие на солнце паутинки. Я поднимаю руку, ловя медленно оседающий под собственным весом, не смотря на сопротивление воздуха, сгусток воды. Готово. Можно запускать следующий этап. На поднятой вверх правой ладони сходятся тонкие нити из воды.

Тоньше, еще тоньше. Лед.

В воздухе повисает расходящиеся от моей ладони ледяные лучики. Тонкие настолько, что режут древесину, как нож теплую землю. Измененная Вода, превращенная в лед ‑ материалы, из которых я создал эту конструкцию ‑ весят не слишком много. Моя рука и сопротивление воздуха позволяла бы держать эту штуку до получаса. Умей я сохранять ее стабильность это время. Хотя, возможно, есть еще какой‑то фактор, влияющий на эту штуку... я же не шиноби. Так, самоучка.

Я поворачиваю ладонь.

На землю вслед за людьми и срубленными деревьями падает вода. Я еще не умею держать десять водных нитей так долго. Как только я утратил контроль, лед растаял, а затем вода упала. Все‑таки созданный мгновенно из воды, и лед, созданный исключительно силой, это разные вещи. Первого много, но второй ‑ долговечнее.

Я подхожу к тому, кто спрашивал меня о мешке. Кровь перестает течь из ног, перерубленных в бедрах. Кровь ‑ тоже вода. Ее контролировать не в пример сложнее. Поэтому надолго меня не хватит.

‑ Где вы храните то, что награбили?

Раненный насмешливо смотрит на меня. Ни ужаса, ни отчаяния. Боль и ничего больше. Он ожидал такого исхода.

‑ Носим на себе, урод.

Он врет, я это вижу. Но как заставить его сказать правду?

Догадка, неясные образы. Что я теряю? Попытка, как известно, если и пытка, то, ‑ не для меня. В обоих основных смыслах, видимых в данной ситуации.

Я касаюсь его правой руки и медленно вливаю в нее силу, представляя, как она собирается в ладони поверженного противника.

Дикий крик раздается на дороге. Бывший разбойник и будущий труп лежит в пыли и ужасающе громко орет. Я смотрю на покрытую льдом кисть руки мужчины. От его ора болят уши. Два комка боли‑тяжести сливаются, пульсируя, в один.

Удар ногой. Обломки, что недавно был пальцами, крошевом рассыпаются по сухой, но и местами влажной, пыли. Кровь ‑ это тоже вода. И ее можно заморозить. Труднее, потому что любой организм сопротивляется воздействию, а значит, биологические среды тяжелее охладить. Но враг‑противник‑жертва‑будущий‑труп, скорее всего, имеет меньший опыт сопротивления такому воздействию, чем я ‑ его оказания.

Я не чувствую жалости к нему. Не сомневаюсь, если бы они были уверены, что у меня где‑то рядом спрятаны деньги, поступили бы также. Если бы могли.

‑ У тебя еще многое осталось от тела. Я могу заставить твою кровь забраться обратно прежде, чем она вытечет из ран. Выбирай.

Думаю, он тоже понял, что допрос может продолжаться еще долго. Не похож он на дурака, неспособного просчитать ситуацию. Его спутники умерли от кровопотери, еще когда я начал его спрашивать. Потеря конечностей ‑ это не только уменьшение массы тела, но и открытые кровотечения. Так что допрашивать, кроме него, некого. Зато не стоит сильно опасаться удара в спину. Такая вот стратегия. Или тактика?

Я подергиваю пальцами правой руки, когда вода поднимается из грязи и пыли, все такая же чистая, чтобы попасть обратно во флягу ‑ все еще не удается проворачивать этот фокус просто усилием мысли. Как побочный эффект концентрации на этом действии ‑ подергиваются пальцы. Слыхал, что, когда детей учат писать, они ноги узлом сворачивают. У меня, наверное, что‑то похожее. Как там? Ах, да. Активация сопредельных центров коры. Чрезмерное возбуждение, или что‑то подобное? Чего только нет в моей памяти. Даже такие вот знания, вернее, отрывочные факты, имеются.

Главарь колется после третьего замораживания. Надо на будущее освоить еще что‑нибудь. Не обязательно боевое. Допрашивать тоже чем‑то надо. Да и маскировка не помешает. Тогда, в доме, я ведь как‑то замаскировался. Главный среди солдат еще сказал, что я использую иллюзии.

‑ Есть последняя просьба? ‑ спросил я, когда поверил, что он говорит правду.

‑ Сделай это быстро ‑ попросил он.

Эта просьба поднимает в голове поток воспоминаний. Кажется, ничего общего между маленьким ребенком, отдавшим мне свое тело, и этим сероволосым человеком среднего роста. Один был ангелом... а этот просто человек без лица.

Но... вдруг, с ним тоже можно заключить Сделку? Ведь что‑то внутри меня советует дать ему шанс?

‑ Пообещай, что готов отдать мне все, что я попрошу ‑ озвучиваю доработанные требования.

‑ Я согласен ‑ ответил он. И я почувствовал, что это правда.

Его мозг почти мгновенно превратился в лед. Кровь ‑ это тоже вода. А мозг ‑ тоже.

Четыре медные монетки, воспоминания главаря и его умение драться ножом и копьем. Вот и вся добыча. Не густо... но теперь я знаю, что Сделок можно совершать больше одной. Возможно, мой предел еще далеко.

Я свернул в сторону их лагеря. Может быть, там мне повезет. Мне очень пригодятся лишние знания. И почему я проверил эту возможность только сейчас? Я дурак, слишком занят, или что‑то еще?

В лагере было скучно и неинтересно. Две землянки, размазанное между ними кострище. Похоже, местные не стремились разжигать костер всегда в одном и том же месте. Допускали небольшое его перемещение время от времени. Как результат, ‑ бесформенная клякса из старых угольев, золы и пепла. Влажных и холодных.