Вода выступает словно бы изнутри скорлупы, прорубленной почти насквозь. Еще секунда проходит на замораживание ‑ и защита Кальмара снова восстановлена.

‑ Водные Клоны, обладающие почти всей силой оригинала. Три техники Воды и одна Ветра. Причем Кальмар ‑ техника минимум В‑класса. Ты, твоя фантазия и твой клановый талант управления Водой отлично ложится на мои техники.

Снова. Чем я так полюбился Забузе?

‑ Вы же знаете мой ответ.

‑ Мир шиноби ‑ большая деревня. Мы словно притягиваем друг друга. Тайники шиноби, сражения шиноби. Нас тянет друг к другу. Общее наше количество не превышает пятидесяти тысяч. Неудивительно, что все, поднявшиеся выше определенного уровня, известны среди прочих. У каждого из нас найдется хоть пара строчек о каждом из таких. Техника Скрытого Тумана ‑ произносит мечник, сложив печать.

‑ Одну секунду, Забуза‑сан. Скажите, почему, как мне кажется, вы видели меня раньше? Вы специально искали меня?

Воздух вокруг стремительно мутнеет, скрадывая очертания рельефа и человека. Силуэт Забуза чуть сдвигается, словно мечник повернулся в мою сторону.

‑ Шесть месяцев назад я видел ребенка, неизвестной мне техникой разрезавшего пополам семь человек, окруживших его. Ни умение, ни движения мальчика тогда меня не заинтересовали. Но я запомнил твое лицо. И заинтересовался, увидев кого‑то знакомого на том пароме.

Тишина. Белесый туман. Тот самый, в котором, по тем же неясным данным и слухам, доступным мне, Забуза уничтожил множество вражеских шиноби.

‑ Не стоит думать, будто долго сможешь оставаться в стороне, Хаку. Но на всякий случай знай ‑ ты УЖЕ в моей книге ‑ раздается сзади.

Все‑таки он позер. Захотел уйти красиво. А может, заодно намекнул, что не стоит с ним связываться в будущем?

Хорошо, что я не вертелся, когда наступил туман. Примерное направление до дороги мне известно. По лишенной траве тропе я дойду до ближайшей деревни. Не придется ждать, пока спадет техника Забузы.

Капелька дождя падает сквозь туман. Чуть позже еще одна. Медленно, по капле, небеса истекают водой. Похоже, я вступил в Скорбные Земли. Острова, погрязшие в уныние и безнадежности. Проклятое место.

Глава 8. Молчащие Холмы (Silent Hill(?).

Моросящий дождь. Вода течет сверху, по капельки, с небес. Еще одна капля, попав на лоб, по проторенной дорожке виляет вправо, а затем скользит по краю брови, чтобы спустя мгновение, пощекотав висок близостью к уголку правого глаза, растечься по и так мокрой щеке. Дождь шелестит... тихо, размеренно. Под таки дождем хорошо спать... ждать... умирать... и убивать. Тихо и незаметно, в мерном шепоте моросящего без перерыва третий день дождя. Парадокс. Это не ливень ‑ но громкие звуки тонут здесь, во влажном до серого неба, воздухе, почти сразу.

Мир полон этого тихого многоголосого шепота. Скорбные Земли, чтобы их. Говорят, приезжие здесь часто сходят с ума, начиная слышать голоса, что‑то просящие, в этом бесконечном дожде. Надеюсь, меня эта чаша минует. В крайнем случае, дам деру отсюда.

Кажется, пора идти дальше. Холод не подбирается к телу, способному управлять движением, и отчасти температурой воды. Но стоять на месте, здесь, в этом шелесте, мне кажется... Неправильным? Да, наверное, это лучший термин, описывающий мой стимул постоянно двигаться между пунктиров дождевых капель.

Развилка. Любопытный эффект. Если свернуть налево, словно бы идешь под гору. Такая легкость, ноги словно что‑то подталкивает, помогая двигаться. И это чувство... одобрения, или правильности, как бы не святости происходящего. Кажется, что‑то зовет меня сквозь эту серую пелену. Как тогда, с Хаку‑прошлым. Или, скорее, как те ощущения, под влиянием которых я выбрал ту дорогу, что привела меня к монаху. Что же... можно и пойти. Хотя с того направления и не доносилось звуков. Как и вообще ото всюду. Здесь только я и дождь. Я и вечность. Я ‑ и дождь...

Тихий, вкрадчивый, мерный шепот многодневной теплой мороси... Но надо идти. Это чутье, завязанное на Сделки... оно пока еще ни разу не подвело меня.

А если подведет ‑ значит пора бежать на материк, пока не свихнулся в этих местах окончательно.

Осень. Поздняя. Невольно вспоминаю, что подумывал об эмиграции в Страну Огня. Там, конечно, нет снега... зато во всех войнах их территория прирастала, если верить памяти монаха. Странные мысли посещают меня, когда я вижу подобную картину.

Дорога слегка уходит в гору. Пятерка Водных Клонов расходится веером. Разведка и мародеры. Вон, крайне правый уже присел у тела, из‑за которого я и создал клонов. Все же, обнаруженный труп шиноби, наверное, является значимым поводом усилить бдительность.

Перевалив невысокий и пологий гребень, я оказываюсь на краю не то чтобы долины, но некоего углубления. В эдаком блюдце сквозь зыбкую завесу дождя темнеют силуэты.

Поле боя. Поломанные клинки. Тела людей в темно‑синем либо черном. Похоже, столкнулись повстанцы и отряд, верный Мизукаге.

Тела, тела. Одинаковая униформа, одинаковые символы Кири. Одни лица, одни техники. Почти что сражение близнецов. Как они друг друга отливают? Гражданская война среди шиноби... интересно, скольких боевых единиц уже стоила эта заварушка Туману?

Редкие капельки дождя стекают по воткнутому в бесплодную землю оружию. Тела. Кровь, грязь и отрубленные конечности. Может, найдутся свитки с полезной информацией. Все равно трупов боятся глупо.

Меня подзывает знаками один из клонов. Нашел что‑то интересное? Ладно, подойду.

Надо же, один еще вроде как жив. Пар изо рта вырывается.

Я подхожу к еще дышащему человеку. Он смотрит на меня внимательными глазами, выглядывающими из‑за растрепанной красной челки. Кажется, тут имеет место немой вопрос. Можно и ответить.

‑ У вас два куная в животе и катана в левом легком ‑ выношу я вердикт ‑ проще говоря, шансов нет.

Человек ‑ молодой мужчина чуть поворачивает глаза. Смотри куда‑то влево и вверх. Совершенно не помню, что это означает. Пустота здорово проредила мои знания. Удивительно, что личность сохранилась.

‑ Я в курсе, парень ‑ раздраженно ответили мне.

Раздражение ‑ но не злость. Спокойствие ‑ а не отчаяние. Уважаю таких людей. Не думаю, что смог бы так реагировать на оглашение своего смертного приговора. Интересно, сколько он тут уже лежит, пришпиленный, как бабочка, в шепчущем что‑то безумное дожде? Трудно не уважать человека, сохранившего спокойствие в такой ситуации.

‑ Я могу что‑то для вас сделать? ‑ главное, чтобы он не пожелал чего‑то невыполнимого. В ином же случае... память шиноби, отданная в результате Сделки, может здорово мне помочь.

‑ Кроме как добить? ‑ спокойно спрашивает, без надрыва ‑ Можешь отнести весточку моей сестре?

‑ Плата?

‑ Какая плата, парень? ‑ человек закашлялся. Мне на лицо капнуло кровью. Горячо и липковато. Из раны на груди, прежде чем выступила новая порция крови, раздался какой‑то звук. Смахивает на хруст. Ну да, он же закашлялся. А меч все еще в теле. Которое шевелится при кашле.

‑ Я уже труп. Все, что мне осталось ‑ ждать, когда жизнь окончательно вытечет из тела.

Я недолго думаю. Он уже почти мертв. А мне может что‑то пригодится. К тому же, знавомое чувство некоего эмоционального подъема. Душа расширяется, точно воздушный шарик.

Значит, Сделка?

‑ У вас есть улучшенный геном, связанный с водой?

‑ Зачем тебе, парень?

‑ Я хочу во плату добровольно отданные стихию, силу и знания. Все, какие вы согласны мне отдать. Или все, кроме тех, которые не хотите отдавать.

‑ Идет, парень. Слушай, что передать...

Он умер, отдав мне плату. И я в четвертый раз смотрю на умерших таким образом. Кажется, это счастливая смерть.

‑ План. Великий План. Все за великий План ‑ проговорил мужчина, тараща на меня безумные глаза.

Вид он имел лихой и бомжатский. Темные сальные волосы до плеч окружали обтянутое темно‑серой кожей лицо. Лежал он, связанный черными цепями, на такой же, темной, выгоревшей, траве.