Уличные бои в Варшаве

Бои в городе для любой воинской части являются испытанием и нередко приводят к большим жертвам. Вместе с «каминцами», по показаниям Фролова, сражались две немецкие роты, каждая из которых до 13 августа потеряла приблизительно 30 % личного состава[340]. Фролов отдавал приказы о наступлении только после того, как обеспечивалась огневая поддержка. Именно поэтому между ним и Каминским возникли некоторые трения, связанные с тем, что подразделения полка крайне медленно зачищают от поляков назначенный район, тогда как от немецкого командования поступали приказы делать это быстрее[341].

11 августа «каминцы» пытались овладеть фабрикой в пригороде Варшавы. Через какое–то время в штаб полка прибыл один из командиров батальонов и доложил Фролову, что взять фабрику силой пехоты невозможно. Фролов доложил об этом Каминскому, на что тот ответил: «Если для вас невозможно, то для меня возможно, я сам буду руководить наступлением». 12 августа, после двухчасового боя, фабрика была взята. Полк потерял около 70 человек. За этот бой Каминский и Шавыкин были представлены германским командованием к наградам, которые они получили 18 августа. В штаб–квартиру комдива, как утверждал Фролов, приехал немецкий генерал, вручивший Каминскому «какой–то неизвестный орден» (возможно, эсэсовский знак «За борьбу с партизанами»), а Шавыкину — Железный крест 1–го класса. После войны Фролов показал, что воспользовался наградным удостоверением Шавыкина, стер фамилию, имя, отчество убитого, и впечатал на пишущей машинке с немецким шрифтом свои инициалы. А крест 1–го класса он якобы снял с убитого немецкого офицера связи при своем штабе. По нашему мнению, Фролов в данном случае вводил следствие в заблуждение, пытаясь скрыть усугубляющий его вину факт награждения за Варшавскую операцию.

16 августа солдаты РОНА продолжали вести бои на улицах. Зачистив несколько кварталов, штурмовые группы остановились. Три немецких танка, поддерживавшие огнем эсэсовцев, были сожжены. В этом бою «каминцы» потеряли еще 40 человек убитыми и ранеными. В последующем полк терял ежедневно от 5 до 20 человек[342].

18 августа Каминский передал Фролову следующее:

«1. Немцы не совсем довольны нашими успехами, что мы медленно продвигаемся, тогда как другие группы продвинулись больше.

2. Мной поставлен вопрос о назначении полка на отдельный самостоятельный участок, на что командование дало согласие.

3. Тем неприятностям, которые возникли с немцами, немцы придают серьезное значение, но это пустяки».

К 19 августа район Охота был более чем наполовину очищен от повстанцев, но «каминцы» за 10 дней не смогли выполнить поставленную задачу до конца — выйти на своем участке к реке Висла. Приняв предложение Каминского, немецкое командование решило сменить полк. Фролов получил приказ выдвинуться в район, находящийся в 25–30 км северо–западнее Варшавы, и прочесать леса, где активизировались польские партизаны.

Военнослужащие РОНА в Варшаве

Вывод полка из Варшавы историки иногда объясняют тем, что среди «каминцев» серьезно упала дисциплина, они убили нескольких немцев и грабили население. Некоторые факты такого рода действительно имели место. Но следует вспомнить, что карт–бланш на мародерские действия дали сами немцы. Каминскому разрешил заниматься грабежами лично командующий 9–й армией фон Форман (в разговоре с Рейнефартом он сказал: «Мне ведь надо было что–то им предложить, чтобы эти люди хорошо сражались»[343]).

«Каминцы» захватывали вещи гражданского населения, но не в таком количестве, как другие части СС и вермахта. Только за первые десять дней восстания немцы вывезли около 7000 железнодорожных вагонов с различным имуществом. Абсолютными лидерами в этом деле были эсэсовцы Дирлевангера. Британский исследователь Колин Хитон констатирует: «Подразделения Дирлевангера были еще хуже, чем группа Каминского; солдаты этого полка СС доставляли проблемы и вышли из–под контроля»[344]. Историк А. Пишенков отмечает: «Дирлевангер был твердо убежден, что находится в подчинении лично рейхсфюрера СС Гиммлера, и поэтому часто игнорировал приказы командования на местах. В присутствии фон дем Бах–Зелевски он однажды пригрозил его начальнику штаба, СС–штандартенфюреру Гольцу, что убьет его, если тот будет продолжать вмешиваться в его дела… причем Дирлевангер явно не бросал слов на ветер — после этого здание штаба фон дем Баха несколько раз подвергалось пулеметному обстрелу с позиций зондеркоманды»[345].

Забегая несколько вперед, заметим, что после подавления восстания (2 октября 1944 г.) немцы попытались проанализировать произошедшие события и дать им соответствующую оценку. При этом они не забыли упомянуть о том, как действовали в Варшаве подчиненные Каминского. Так, в отчете начальника СС и полиции в Варшавском округе бригадефюрера СС Пауля Гейбеля о восстании в Варшаве отмечалось: «Об использовании войск Каминского я узнал посредством двух телефонных разговоров с Родевальдом. Командир 2–й роты запаса шупо (охранной полиции. — Примеч. авт.), которые были размещены в гарнизоне в юго–западной части города, сообщил, что его постоянно обстреливали странные на вид войска ее, скорее всего, русские. У него уже есть факты нападения, а он связаться с ними не может. Второй звонок был от поляка, который в этом районе обращался в немецкую полицию за помощью. Поведение русских было столь бесчеловечным, что мирные жители обращались за срочной помощью. Родевальд пояснил ему, что мы окружены восстанием, а расположенная рядом полиция слишком слаба и плохо вооружена, чтобы могла вступиться. Затем я узнал через Штагеля от его штабного офицера, что банды Каминского специально избегают серьезных сражений, не продвигаются вперед, а только грабят, пьют и насилуют. Право грабить, скорее всего, им дал Гиммлер»[346].

Немецкие солдаты в перерыве между боями

Из отчета П. Гейбеля видно, что немцы постарались всю вину за бесчинства и расправы над польским населением возложить на Каминского и его бойцов. Гейбель скромно умолчал о том, как действовали штурмовые подразделения Дирлевангера и полицейского полка СС «Познань», которые 5 августа (когда полка Фролова еще не было в Варшаве) расстреляли на территории и вблизи госпиталя Вильски в общей сложности около 2000 человек, «больничные корпуса были полностью сожжены с находившимися внутри неходячими пациентами». Такая же участь постигла и больницу Святого Лазаря, где заживо сгорело более 300 человек[347].

Конечно, подчиненные Каминского не упускали возможности грабить, пить и совершать другие недостойные поступки. Однако то же самое делали и сами немцы. Что касается медленного продвижения «каминцев», то оно обуславливалось исключительно тяжелыми условиями боевых действий. В таком же положении находились и другие немецкие и коллаборационистские части. Они, так же как и солдаты полка Фролова, встречали упорное сопротивление и не всегда выполняли поставленные задачи в срок. Достаточно сослаться на телеграмму командующего 9–й армии фон Формана от 9 августа 1944 г., где он пишет, что немецкие войска несут очень большие потери, ситуация тяжелая, чтобы подавить восстание, необходима «сильная, боевая дивизия, оснащенная тяжелым вооружением». То есть в период с 1 по 9 августа части вермахта серьезных успехов в городе не добились[348].