16 сентября 1919 г. сэр Вудворд выступил в Бермингеме на собрании Британской научной ассоциации с сообщением об открытии клыка и косточки переносья. Этот доклад, прочитанный затем еще раз в декабре в воскресенье вечером в Королевском колледже, привлек всеобщее внимание. Позиция Вудворда представлялась теперь очень сильной (зубы эоантропа не обезьяньи, а лишь «отличны в некотором отношении от человеческих»). Следовательно, челюсть действительно можно совмещать с черепом. Находка клыка сломила многих скептиков в Англии, за исключением, впрочем, упрямца Ватерстона, который продолжал оставаться на «дуалистической позиции», убеждая, что в Пильтдауне обнаружены останки двух существ — обезьяны и человека. Кизс тоже выразил удивление по поводу слишком большой изношенности клыка: ведь в челюсти, которой он, судя по сходству окраски, принадлежал, третий коренной еще полностью не прорезался. О том, что такого износа не может быть, заявил также известный «зубник» В. К. Лайн. Даусон высказал предположение о возможности частичного разрушения поверхности зуба земными бактериями. «К тому же, — недоумевал он, — разве клык почти не идентичен по форме муляжу, показанному в Барлингтон Хаузе!» Даусона поддержал А. С. Ундервуд: «Зуб абсолютно такой, как выставленный в Британском музее муляж. Судя по снимку, сделанному в лучах Рентгена, клык фоссилизован, ибо в полости его видны характерные мелкие зерна. Поверхность износа, видная на снимке, не вызывает каких-либо вопросов. В частности, в лучах заметен вторичный дентин, свидетельствующий о естественности износа».

Конечно, дать однозначный ответ на вопрос было сложно. Самого Вудворда не раз одолевали сомнения в связи с туманным сходством зуба с клыком гориллы. Лишь два письма Даусона, присланные в ноябре и декабре 1913 г., в которых он обращал внимание «доброго старого друга» на некоторые особые черты клыка из Пильтдауна, в какой-то мере внесли успокоение. Даусон привел детальное описание клыка самки гориллы и сопроводил письмо хорошим рисунком. Затем 26 ноября он прислал клык гориллы и просил, чтобы Барлоу сделал с него слепок. Вудворд имел случай воочию убедиться в том, что он превосходит найденный по размеру. Вообще, их не имело смысла сравнивать. Что же касается носовых косточек, то здесь Вудворду все было ясно с самого начала: они больше напоминали косточки носа меланезийских и африканских рас, чем евразийских. Ни о какой негроидности их не могло быть и речи. По толщине носовые косточки соответствовали черепной крышке, поэтому можно было с уверенностью предположить о принадлежности их черепу «человека зари».

В том, что Пильтдаун далеко не исчерпал своих сюрпризов, убедили раскопки 1914 г. В этом сезоне Даусон и Вудворд обнаружили такое изделие, что экспансивный в выражениях Кизс назвал его «наиболее впечатляющим из открытого в Баркхам Манер», «наиболее удивительным из всех «пильтдаунских откровений». Следует сказать, что отношения Кизса и Вудворда, вообще, начали постепенно налаживаться. Их сближала одинаковая оценка значения открытия в Пильтдауне, а также «любовь и расположение в отношении Чарлза Даусона, любителя-антиквара». Старые обиды, вызванные тем, что череп эоантропа с самого начала не попал в его руки, постепенно притупились, и поэтому, когда однажды Даусон посетил его в колледже, Кизс радушно поприветствовал его и «приятно провел с ним вместе целый час». Как заметил потом Кизс, «открытая честная натура и широкие знания Даусона расположили его ко мне». Даусон, в свою очередь, высоко оценил внимание, которое Кизс «уделил его собственному ребенку — пильтдаунскому человеку». Позже состоялось более близкое знакомство Даусона с сэром Докинзом. Вот уже и этот антрополог незаметно вошел в когорту «объединенных защитников прав эоантропа». Одним словом, как любил говорить Кизс, «все хорошо, что хорошо кончается», а противоречия в науке — признак жизни!

«Наиболее впечатляющее из открытий» Пильтдауна представляло собой дубинкообразное изделие из кости или нечто вроде биты для игры в крокет. Рабочий наткнулся на эту массивную, крупную, разломанную на две части кость, сколотую с верхней тыльной части бедра какого-то гигантского древнего слона, когда, с разрешения Кенварда, сдвинул забор, расположенный в нескольких футах от кучи гравия и ямы. Кость залегала в темной растительной почве на глубине около фута, но по красновато-коричневой окраске и прилипшим к поверхности кусочкам желтой глины Даусон и Вудворд определили, что она первоначально находилась в основании гравиевого горизонта, в котором обнаружены обломки черепа эоантропа. Около приостренного конца кости остались следы ударов лопаты. Они были сделаны, очевидно, в момент, когда рабочие добывали гравий в яме, а затем выбрасывали его наружу. Нижний округлый конец кости и верхний острый несли на себе отчетливые следы срезов, сделанных острым орудием, конечно же до того, как кость окаменела. Этот загадочный инструмент — нечто вроде примитивного наконечника или копалки — в длину достигал 41 сантиметра, а в ширину 9 — 10 сантиметров. Толщина острого конца составляла 5 сантиметров.

Открытие в Пильтдауне обработанной кости стало сенсацией первого ранга. Еще бы, до сих пор археологи предполагали, что использование такого материала первобытным человеком начинается около 50 тысяч лет назад, не ранее. И вдруг раскопки в Баркхам Манер начисто опровергают старые представления; более миллиона лет назад эоантроп с помощью примитивных каменных орудий успешно освоил технику строгания кости. Мастерство его и сила не могли не вызвать удивления: твердая, плотная кость с трудом поддается резанию стальным ножом, теслом и пилой, а также оббивке с помощью молотка, а тут простым камнем отделано такое орудие. Кроме того, сбоку около острия были замечены следы сверления. Значит, и этот технический прием был известен эоантропу? Назначение инструмента оставалось тем не менее неопределенным: никогда никто из археологов ничего подобного не находил.

Разумеется, скептики не замедлили поздравить ученый мир с «новой проблемой Пильтдауна». Регинальд Смит заявил, что, по его мнению, «кость, возможно, обрабатывалась и использовалась в недавнее время». А. С. Кеннард, с другой стороны, выразил сомнение в том, что кость обрабатывалась в свежем состоянии. Известный специалист по древнекаменному веку Анри Брейль утверждал, что обломок бедра слона грызли бобры. Ведь недаром в гравиях Пильтдауна найден клык древнего бобра!

Но самым сильным атакам подвергся главный пункт концепции Вудворда — совместимость челюсти и черепной крышки. В Англии сомневающихся, кроме Ватерстона, почти не осталось, а вот отклики из-за рубежа после получения муляжей обломков черепа эоантропа были не всегда благоприятными. Марселей Буль объявил, что челюсть из Пильтдауна в точности соответствует челюсти шимпанзе, и если бы ее нашли отдельно, то антропоида, которому она принадлежала, следовало бы назвать Troglodytes dawsoni — «шимпанзе Даусона». Что же касается интерпретации Вудворда, то хотя он и считает ее «в пределах реально возможного, даже вероятного», но в целом оставляет вопрос открытым. Геррит Миллер из США тоже нашел челюсть эоантропа «абсолютно идентичной» челюсти шимпанзе, но, учитывая древний возраст антропоида, предложил назвать ее особым именем — Pan vetus. Сходные мысли высказали Вильям Грегори (Нью-Йорк), Генри Осборн и М. Рамстром (Уппсала, Швеция). Другие же антропологи считали, что челюсть принадлежала не шимпанзе, а ископаемому орангутангу. Об этом написали итальянец Ф. Фрассето, ученик Франца Вейденрейха Г. Фридрих и Адольф Шульц, профессор Цюрихского университета. Они ссылались при этом на необычную для зубов шимпанзе высоту коронки и форму внутренней полости. Сам Вейденрейх обратил внимание на отсутствие на нижнем крае челюсти определенных деталей рельефа, связанных с прикреплением мускулов. Эта черта характерна для челюсти орангутанга. Фридрих предложил назвать орангутанга из Пильтдауна «бореопитеком» (Boreopithecus). Что касается черепа, то, по его мнению, для него характерны все черты любого из современных черепов англичан. По тем же, очевидно, причинам Антони протестовал против названия «эоантроп» и предлагал другое — Homo dawsoni («человек Даусона»). К такому же заключению пришел Джуффрида-Руджери.