Значительно удачливее оказался полевой сезон 1948 г. Сначала в июне повезло Алану Хьюзу, главному помощнику Дарта по лаборатории медицинской школы, и Шеперсу Китчингу. Они нашли нижнюю челюсть 12-летнего подростка — «австралопитека Прометея»… Дарт был поражен видом челюсти; ее сломали, очевидно, перед самой гибелью ребенка чудовищным ударом по подбородку. Четыре передних резца вылетели из своих гнезд. Кто ударил юного австралопитека и чем — камнем, дубиной? Через три месяца удача сопутствовала Хьюзу. Он извлек из брекчии правую часть лицевого скелета взрослой женской особи австралопитека, а в ноябре выявил еще 4 обломка черепа. Потом Дарта порадовал Бэн Китчинг: при расчистке блока известняка он нашел верхнюю челюсть необычайно старого австралопитека, а несколько позже — обломок черепной крышки молодого. Раскопки завершились эффектным открытием двух крупных фрагментов тазовых костей подростка двенадцати лет (ему, возможно, принадлежала найденная ранее нижняя челюсть). Примечательно, что через восемь лет там же удалось обнаружить тазовые кости девочки-подростка того же примерно возраста. Это дало повод Дарту полушутя-полусерьезно заявить об одновременной гибели двойняшек — «австралопитеков Прометеев», брата и сестры.
Основная задача состояла теперь не в том, чтобы уточнить анатомические детали черепа австралопитека, а в том, чтобы решить кардинальную проблему: можно ли считать его «недостающим звеном», предком человека, оставившим позади себя мир антропоидных обезьян? Сами по себе необычные для антропоидов особенности строения черепа обитателей трансваальских пещер максимально использованы для доказательства этого тезиса. Ведь открытые в Макапансгате обломки тазовых костей только подтверждают сделанный годом ранее вывод Брума о прямохождении плезиантропа. Кто может теперь всерьез утверждать, что в Макапансгате, так же как в Стеркфонтейне, расположенном в 200 милях от него, человеческие кости таза найдены смешанными с костями черепа австралопитековых обезьян?
Дарт понял, что при всей важности заключения о прямой посадке тела австралопитеков и бипедальной манере их передвижения на открытой местности решающие доказательства человекообразности «недостающего звена» Южной Африки следует искать в «культурном статусе» австралопитеков: в образе их жизни, особенностях «хозяйствования», способности отбирать и использовать орудия, естественные и искусственно обработанные, в структуре их примитивной общественной организации. Так начался «новый шторм в антропологии», виновником которого еще раз стал Дарт.
Прежде всего он вновь обратил внимание коллег на примечательную особенность черепов павианов, найденных в пещерных отложениях: они имели пробоины с радиально расходящимися трещинами. Такой неизменно повторяющийся дефект вряд ли мог появиться случайно, скорее всего это результат сильного и целенаправленного удара тяжелым предметом. Затем, судя по проломам на макушке или со стороны основания черепа, следовала «операция» по извлечению мозга, который съедали. Для подтверждения своих давних выводов Дарт внимательно изучил 42 черепа павиана, найденные при раскопках в Таунгсе, Стеркфонтейне и Макапансгате. И сразу же обнаружилась некоторая закономерность: 26 черепов (64 %) оказались проломленными ударами спереди, 7 черепов — ударами с левой стороны. Те же особенности прослежены на черепах австралопитеков и слепках их мозговой полости. Удары наносились справа и спереди, а иногда слева. Вмятины обнаружены также на затылочной части черепов с правой их стороны. На полдюйма в глубь коробки погружены раздробленные фрагменты кости одного из черепов австралопитека. А до чего же впечатляющ был вид нижней челюсти из Макапансгата! Можно лишь подивиться, с какой поразительной точностью и даже аккуратностью пришелся удар в левую сторону челюсти. Несмотря на свою массивность и величину крепких зубов, челюсть оказалась буквально сплюснутой от удара страшной силы. Незаросшие трещины на челюсти и черепах показывали, что жертвы умерли после «неистовой атаки» охотников за головами.
Для уточнения и проверки своих наблюдений Дарт решил показать череп с вмятинами и трещинами на поверхности эксперту судебной медицины доктору Макинтошу. В качестве образца он выбрал черен павиана, доставленный ему 25 лет назад Жозефиной Сэлмонс. Макинтош не замедлил с ответом: «Поверьте мне, дорогой профессор, за свою жизнь я достаточно насмотрелся на черепа людей, изуродованные сходным образом. Так выглядит кость, когда в нее попадает пуля. Поскольку «недостающие звенья» были не настолько цивилизованными, чтобы палить друг в друга из карабинов и пистолетов, то остается предположить, что они дрались деревянными дубинками или увесистыми трубчатыми костями крупных животных…»
Так, значит, не камнем ударяли, как предполагал ранее Дарт, а дубинкой! Действительно, ему следовало подумать о том, что в костяной брекчии пещер никогда не встречаются подходящие камни. Нельзя ли в таком случае установить точнее, что же представляла собой дубинка? Он принялся за повторный осмотр вмятин и вскоре заметил, что орудие нападения оставляло обычно характерный след. Нет ли среди тысяч костей, извлеченных из австралопитековых пещер, таких, которые могли бы при ударе оставить на поверхности двойные округлые углубления. Долго раздумывать не пришлось: чаще других из костеносной брекчии извлекались верхние плечевые кости антилоп с двумя суставными выступами — гребнями на конце. Теперь осталось приложить конец плечевой кости к двойным проломам; выступы костяной дубинки в точности соответствовали размерам вмятин на черепах. Дарт отметил также, что повреждения на концах самих плечевых костей антилоп появились до того, как они окаменели. В каждой из раскопанных пещер Трансвааля нашли орудия нападения такого типа и проломленные черепа павианов. Значит, все австралопитеки на территории протяженностью 200 миль имели сходное оружие. Примечательное этнографическое и производственное единство!
Итак, австралопитеки — охотники, вооруженные костяными дубинками. Они успешно преследовали и убивали павианов, а также себе подобные существа из других стад. Вот к каким далеким временам уходят корни каннибализма. Дарта, однако, занимали не только выводы о хищническом образе жизни австралопитеков, об их очевидном предпочтении мясной диете и бесспорно наземном обитании, чем они резко отличались от антропоидов. Он обратил внимание на огромную значимость факта систематического использования костяных дубинок с чисто физиологической точки зрения. Дело в том, что среди земных живых существ только человек способен одновременно, а главное, длительное время соотносить движение собственного тела и отдельных его частей с другими, в том числе перемещающимися, объектами, соседствующими с ним. У человека, как и у антропоидных обезьян, стереоскопическое зрение, позволяющее наблюдать взаимное расположение вещей в глубину, но только он может видеть их во взаимосвязи со своими движущимися руками. Шимпанзе, напротив, как и человеческий младенец, не способен длительное время следить за несколькими объектами, его глаза контролируют действия рук главным образом когда животное сидит. Стоя обезьяна не может ни «боксировать» ни использовать дубинки. У австралопитека его стереоскопическое зрение стало мощным оружием; при прямой посадке тела он правильно судил о расстоянии, точно рассчитывал направление удара, умел длительное время координировать движение тела, рук и головы. Судя по преобладанию вмятин на черепах спереди и слева, австралопитек сталкивался с жертвами лицом к лицу и бил большей частью правой рукой. Он действовал, как человек, а не как антропоид. Все это, очевидно, способствовало совершенствованию мозга как управляющего органа. В таком случае австралопитеки не антропоиды, а формирующиеся обезьянолюди, истинное «недостающее звено»!
Когда Дарт раскрыл тайну убийств павианов, он сделал следующий логический оправданный шаг, объявив костеносную брекчию Трансвааля кухонными кучами австралопитеков. Еще в 20-е годы ему приходила мысль о том, что кости разнообразных животных далеко не случайно оказались в пещерах в столь огромных количествах. Их поразительное видовое различие, причудливая смешанность, характерный внешний облик, напоминающие скопления костей в пещерных жилищах первобытного человека, кажется, не допускали никакого другого объяснения.