Директор Иркутского краеведческого музея вызвал Герасимова и предложил ему проверить сообщение. Пробные раскопки 7–9 февраля показали, что Платон Брилин не напрасно волновался — подворье Савельева разместилось на месте стойбища древнекаменного века, где обнаружились кости не только мамонта, но и носорога. Это означало, что на берегу Белой обнаружены следы древнейшей в Сибири культуры, возраст которой составлял около 24 тысяч лет — вдвое больше, чем привыкли считать археологи. Не удивительно, что такое соображение молодого сотрудника музея было определено начальством как «более чем смелое». Сколько труда стоило затем профессорам Иркутского университета Бернгарду Эдуардовичу Петри и Виталию Чеславовичу Дорогостайскому убедить руководство музея запланировать на лето 1928 года проведение в Мальте раскопок более широкого масштаба. Зато, когда их все же удалось осуществить, результаты оказались такими, что теперь, в очередной полевой сезон, М. М. Герасимов получил возможность работать целых пять месяцев. Он выехал в Мальту 3 мая, когда еще только начиналась весна, а вот уже в разгаре лето. Можно вообразить, как в городе директор сгорает, от нетерпения узнать, какие сюрпризы преподнесли раскопки на сей раз. Хотя, кажется, чем еще можно удивить после открытия на стойбище «троглодитов» развалин зимних жилищ, построенных из каменных плит и костей животных, богатых наборов инструментов из камня и рога северных оленей, а также (что совершенно потрясло сотрудников музея и тронуло сердце директора) гравюры мамонта, исполненной на пластине из бивня, и вырезанных из той же благородной кости скульптур сибирских мадонн древнекаменного века.
Пластина из Мальты с гравированным изображением мамонта.
Мальта преподнесла свой очередной сюрприз 28 июня, в знаменательный день, когда завершилось летнее стояние и Солнце, чуть дрогнув, сделало уже заметный глазу поворот к зиме. Из слоя глины, расположенного ниже развалин одного «дома из костей», вдруг проступил при зачистке острый угол каменной плиты, поставленной вертикально. Ничего подобного на такой глубине в слое, обычно лишенном находок, ранее не встречали. Затем, когда М. М. Герасимов срезал ножом несколько тонких слоев, глины, около плиты на желтом фоне отчетливо проступило темное удлиненно-овальное пятно более метра в длину и около 70 см в ширину. Подошел Б. Э. Петри, который прибыл накануне из Иркутска с инспекцией, и, любопытствуя, подключился к работе. Началась осторожная расчистка, которую они надеялись завершить к моменту, когда придут рабочие. Ни тот, ни другой и представить себе не могли, что всякие другие раскопки в тот день станут просто невозможными, а Михаил Михайлович просидит над метровым темным пятном, которое превратится потом в неглубокую яму, семь часов, не разгибая спины.
Медленно удалялась глина, и вот на северной окраине пятна показалась еще одна плита, наклоненная в сторону первой. Вдоль западного края ее, как бы оконтуривая заполненное черной землей углубление, торчали мелкие, поставленные вертикально плитки. Можно было подумать, что раскапывается очажная яма. Однако вскоре стало ясно — с окончательными выводами придется повременить. Сначала в центре ямы на глубине около 30 см показался огромный зуб мамонта, густо покрытый красной охрой, и два обломка черного кремнистого сланца, превосходного сырья для изготовления орудий. Оба фрагмента при попытке совместить их составили один большой валун. Как выяснилось вскоре, зуб и камни лежали на почти метровой длины известняковой плите, ориентированной длинной осью по линии северо-восток — юго-запад. Глина вдоль восточной окраины углубления оказалась покрытой алыми, как лужицы крови, пятнами, а затем приобрела ярко-красный цвет. Поскольку раскопкам в глубине эта горизонтальная плита мешала, ее пришлось убрать.
Открывшаяся картина была настолько неожиданной, что М. М. Герасимов и Б. Э. Петри почти минуту молча смотрели вниз. Кроваво-красная охра, которая скрывалась под толщей земли более двух десятков тысячелетий, пламенела на темном фоне дна углубления, а на северной окраине его проступали желтоватые фрагменты косточек, хрупких на вид. В ход пошел острый хирургический скальпель, косточки слегка освободили от земли, и М. М. Герасимов тут же прекратил работу: появилась окрашенная охрой лобная кость с орбитами глазниц, обращенных на восток, туда, где за рекой Белой из-за кромки леса показался огненный шар Солнца.
— Череп. Погребение человека! Первое захоронение охотника древнекаменного века Сибири…
— Первое захоронение Homo sapiens ледниковой эпохи всей Азии, — уточнил Бернгард Эдуардович.
Но до чего же хрупки эти косточки! Над ними, кажется, опасно дышать, к ним боязно притронуться — вдруг они рассыпятся в прах. М. М. Герасимов снова склонился над ямой, и началась многочасовая работа, тонкость, тщательность и артистическое изящество которой можно сравнить разве что с исключительной по сложности операцией. Это сходство усиливалось тем, что в руках археолога-«хирурга» мелькали, поблескивая никелированными поверхностями, медицинские инструменты, а объектом eго «операции» стали плохо сохранившиеся косточки ребенка, умершего в возрасте трех лет. Они пролежали в земле 24 тысячи лет, и чтобы спасти каждую частицу их, а также все тo, что окажется связанным с ним, нужна была предельная внимательность.
Голова покоилась на слое мелко истолченного железистого кровавика, специально насыпанного в изголовье перед тем, как умершего опустили в каменный склеп. При обилии краски под черепом не удивительно, что часть его оказалась окрашенной в ярко-красный цвет. На лбу лежала диадема, изготовленная из бивня мамонта. На концах ее были просверлены отверстия для шнурка, с помощью, которого стягивались концы этого украшения, предназначенного для поддержания волос. На правую руку выше локтя был надет неширокий пластинчатый браслет, вырезанный из бивня мамонта, тоже с отверстиями для шнурка. У локтя правой руки лежал изогнутый крупный нож, изготовленный из длинной, трехгранной пластины темного кремня. Два вогнутых рабочих лезвия, оформленные подтеской на противолежащих краях, придавали контуру инструмента характерные S-образные очертания. Около берцовой кости левой ноги лежали острие или кинжал, вырезанный из бивня мамонта, короткая ножевидная пластина, проколка из прямоугольного скола с клювовидным острием и широкая правильная пластина, старательно подправленная по краям мелкими сколами. Это было острие копья или охотничий нож. Изделия из камня, обнаруженные около ступни, первоначально находились, вероятно, в сумочке, сшитой из кожи или сплетенной из травы, но время уничтожило ее без остатка. В гробницу ребенка положили весь набор инструментов, с помощью которых можно было в том неведомом мире, куда он отправился, убить зверя, разрезать мясо, сшить или починить одежду.
Больше всего и дольше, чем на любом другом участке гробницы, М. М. Герасимову пришлось потрудиться при расчистке шейных позвонков и верхних ребер погребенного.
Вскрытое погребение: останки ребенка и сопроводительный инвентарь.
Здесь плотной массой лежали десятки мелких изделий. Требовалось не просто освободить их от земли, но и, не сдвинув ни на миллиметр, точно уловить и зафиксировать местоположение каждого предмета во взаимосвязи его с другими. Сначала попалась небольшая плоская бусинка с просверленным в центре ее отверстием. Не успел Михаил Михайлович облегченно вздохнуть после кропотливой работы по удалению темной глины, как скальпель приоткрыл край еще одной бусины, а за ней третьей, четвертой, пятой… Да тут, кажется, им не видно конца! Бусинки теснились, смыкаясь одна с другой, и, казалось, разъедини их слегка, и увидишь, как сквозь отверстия проходит нитка, соединяющая связку. Это было настоящее ожерелье, составленное из многочисленных, как будто однотипных, но в то же время различных в деталях и очертаниях, костяных кружков, мастерски вырезанных из упругой мамонтовой кости.