После столь эмоциональной речи на кухне повисла тяжелая тишина. Которую нарушал лишь стук капель протекающего крана, казавшийся в этот момент оглушительно громким. Кап-как-кап, – стучались о метал раковины капли, и звук утекающей в никуда воды напоминал тиканье секундной стрелки часов, отсчитывающих время до момента, когда им всем предстояло разъехаться по своим домам и забыть о своей мечте.

  – Сильно сказано, – наконец первым нарушил молчание Покровский.

  – Да, прикольно завернул, – согласился Глебов. – Только я уже читал о человеке, который оправдывал преступление высшей целью. И звали его, кажется, Раскольников...

  Шутов презрительно фыркнул.

  – Раскольников – идиот, слюнтяй и лох. Только полный даун мог додуматься завалить топором старуху. Вдобавок он облажал все дело и сам сдался мусору. Если бы он хотел подняться по настоящему и если бы у него были мозги, он бы не стал устраивать банальную мокруху. Я, между прочим, не собираюсь никого мочить. Поэтому и совесть меня не замучает. Мое преступление будет идеальным. Без крови. Ну что, вы со мной?

  Переглянувшись, Сергей с Гошей синхронно произнесли:

  – Нет.

  – Да? Чего мы больные, что ли? – добавил Покровский. – Это ты легко съедешь в дурку, а нам – сидеть.

  Взглянув на дорогие наручные часы, лектор положил на стол бумажку с текстом и сказал:

  – На сегодня всё, свободны.

  Двенадцать слушателей курса, сидевшие за партам, мгновенно оживились и начали складывать свои тетради и ручки в сумки или пакеты. Те, кто собрался заранее, мгновенно вскочили и направились к выходу из аудитории.

  – Так, Сергей, Леша, а вы задержитесь, – велел лектор.

  Подойдя к лекторскому столу вместе с броско одетым юношей, Глебов вопросительно уставился на лектора. А тот, вынув из портфеля два DVD-диска с кейсах, протянул один Леше, а второй – Сергею.

  – Леша, молодец. Так держать. Отличная работа. Без слов, но такая выразительная. Я буду рекомендовать ее для фестиваля студенческих фильмов. Считай, главный приз – твой. А теперь – свободен.

  Глебов взглянул на кейс своего диска и увидел на вложенной внутрь бумажке надпись «мерзость».

  Высокомерно взглянув на одногруппника, Леша удалился из аудитории.

  – Отвратительно, Сергей, – сказал лектор. – Никуда не годится. Переделать. И мой тебе совет: хватит уже заниматься самодеятельностью. Снимай так, как я тебя учил, и то, что я тебе говорю. Ясно?

  – Ясно, – откликнулся Глебов.

  – Я, конечно, понимаю твое желание делать эффектные, зрелищные фильмы, но кино это не – хи-ха, ха-ха, стрельба и драки. Кино – это серьезное искусство. Думай, что о твоих фильмах скажут критики.

  – А зрители?

  – Что зрители? – не понял лектор.

  – Кто о них подумает? Я хочу думать о зрителях, а не о том, что скажут критики. Я хочу делать фильмы для людей, а не для кучки снобов.

  Лектор тяжело вздохнул.

  – Ты безнадежен. С такой независимой позицией тебе никогда не добиться успеха...

  Урок закончился несколько раньше обычного, поэтому Шутов всё еще сидел в своей аудитории и нужно было его подождать. Впрочем, ждать Глебову пришлось недолго.

  Внезапно в аудитории послышались крики, дверь распахнулась и в коридор выскочил рыжий. Следом в него прилетела папка-файл, набитая листами, которую он ловко поймал.

  – Забирай свою писанину и больше здесь не показывайся! – донесся из аудитории истеричный женский голос. – Мне надоело читать про трупы и расчлененку!

  – Взаимно! – огрызнулся Шутов. – Я тоже больше не хочу писать галимые драмы. Арт-хаус – отстой!

  – Мерзавец, хам, грубиян! Ты никогда не получишь у меня зачет!

  – А вы-вы-вы... – Переволновавшись, он был вынужден достать из кармана ингалятор и сделать вдох, после чего смог закончить: – Высоколобая дура! Вот!

  Шутов со стуком захлопнул дверь в аудиторию.

  – Опять издеваешься над старушкой? – усмехнулся Глебов.

  – Да пошла бы эта старая дура. Мне из-за нее нельзя вставить в сценарий ни одной шутки. Коза тупая.

  – Ладно, остынь. Пошли за Гошей.

  О том, что Гоша снова отметился, друзья услышали еще издалека.

  – Да что с тобой, Георгий?! – орал на весь коридор из-за закрытой двери аудитории преподаватель. – Выйди наконец из образа статуи и покажи мне отчаяние! Я хочу видеть на твоем лице отчаяние! Понимаешь, отчаяние?! Да убери ты эту идиотскую улыбку!

  – Не кричите на меня, – взмолился Покровский.

  – Да как не кричать на тебя?! Ты – тупая деревенщина! Ты вообще слушал, что я тебе говорил?!

  Глебов поправил лямку рюкзака.

  – Гоша опять жжет.

  – Ага, – согласился Антон. – Хотя препод сам виноват. Гоша может играть, если не кричать на него. Хоть и плохо. Этого жлоба просто нельзя запугивать. – Он толкнул друга вбок. – Ты как? Еще не передумал?

  – Отстань, да? – взмолился Глебов.

  Дверь соседней аудитории открылась, и в коридор повалила толпа студентов, мгновенно наполнив его гулом голосов.

  Среди студентов мелькнула знакомое лицо.

  – Привет, Ань, – обратился Глебов к симпатичной невысокой блондинке с короткой стрижкой, одетой в черную юбку до колен и белоснежную блузку. Девушку звали Аня Амирова, и она была хорошим другом неразлучной троицы. Настолько хорошим, что не раз захаживал к ним в гости и даже знала, где лежит запасной ключ от их квартиры. Несмотря на огромную разницу в социальном положении, общаться с ней было легко и приятно, однако в последнее время она начала отдаляться. Да и Глебов около полугода в ее присутствии начал чувствовать себя неуютно и как-то скованно. И дискомфорт в общении с ней усилился, после того, как Сергей попробовал пригласить ее на свидание, а она отказалась.

  – Привет, Сереж, – улыбнувшись, откликнулась девушка, прижимая к груди папку.

  Покопавшись в своем рюкзаке, Глебов вынул несколько скрепленных скрепками листов A4. Листы были исписаны машинописным текстом, большая часть которого была перечеркнута ручкой и поверх которого от руки были проставлены замечания.

  – Вот, я разобрал сценарий.

  Амирова взяла листы.

  – Ой, спасибо, Сереж.

  Помявшись, Глебов нерешительно выдавил из себя:

  – Ммм... это... слушай, а чем ты занимаешься сегодня вечером?

  – А что такое? – игриво спросила девушка. – Хочешь пригласить меня на свидание?

  – Ну... типа того.

  Улыбка моментально исчезла с лица девушки.

  – Типа того? Нет, не пойду. Сначала сдержи обещание и дай мне главную роль в своём фильме.

  – Обязательно. Но сначала давай...

  Амирова приложила к губам парня указательный палец.

  – Мне некогда, Сереж. Поговорим потом.

  Не прощаясь, она торопливо зашагала по коридору.

  – Отказ номер семнадцать! – с восторгом воскликнул Шутов. – Или восемнадцать?

  – Двадцать.

  – Чувак, тебе нужно быть с ней решительней, – заявил Шутов. – Не мямли. Веди себя как мачо. Вот смотри. – Он преградил путь шагающей мимо девушке и слащавым голосом спросил: – Привет, красавица, пригласишь меня к себе на чашечку кофе?

  Засмущавшись, девушка сказала:

  – Ну, это можно обсудить...

  С победоносным выражением лица рыжий уставился на друга.

  – Вот видишь, как всё просто. – Вспомнив про девушку, Шутов уточнил: – Так что насчет кофе?

  Оттолкнув парня, девушка пошла дальше, пренебрежительно кинув:

  – Свой кофе пей, козлина!

  Проводив ее взглядом, Шутов буркнул:

  – Вот стерва.

  – Ага, прикольно она тебя отшила.

  – Тебя тоже только что отшили. В двадцатый раз. У тебя даже до свидания дело не дошло, а я почти перешел в фазу постели. Так что я круче.