Он кивнул капитану, вышел из кабинета и спустился по лестнице.

Вторник, 15 часов 50 минут

Детективы второго класса Капровский и Стентон с трудом разместились на таком небольшом пространстве, как бюро Кленси, во всяком случае все вместе. Оба были ростом по метр восемьдесят пять и весили около ста килограммов каждый. Они просто загромождали комнату.

Капровский развернул стул и теперь почти целиком занимал комнату. Сидя верхом на стуле, Стентон довольствовался остальным пространством и фактически загораживал собой вход.

Кленси погасил сигарету в пепельнице и повернулся, чтобы посмотреть в окно. Пейзаж был мрачным. Дождь монотонно барабанил по стеклам и карнизам, и эта грустная музыка была слышна в бюро.

— Вот такая история, — сказал Кленси, пожимая плечами и оборачиваясь к своим помощникам. — Мне кажется, что инспектор считает угрозы Серверы совершенно серьезными. По крайней мере, так говорит капитан Вайс. Лично я думаю, что инспектор хочет только того, чтобы парня арестовали прежде, чем он наделает новых глупостей. Это будет вашим делом. Вы сначала поговорим с его матерью и с его бывшей подружкой… именно бывшей подружкой. — Он покачал головой. — Нет. Он должен верить, что она все еще его подружка.

— За ними следят?

— Я поставил полицейских напротив их домов. Позже я попрошу помощи в центре.

— Судьей в этом деле был старина Кейль, не так ли? — спросил Стентон.

— Да, а прокурором — Кирквуд. Рой Кирквуд.

— Ну, это смешно, — сказал Стентон.

— Что же в этом смешного?

— В будущем месяце на выборах они будут соперниками. Вы что, не читаете газет? Они друг другу наговорили массу неприятных вещей.

— Честное слово, — сказал Кленси, — в этом деле они в одной упряжке.

— А за ними тоже следят, лейтенант? — спросил Капровский, внимательно глядя на Кленси.

— Но…

Капровский дипломатично перевел беседу на другую тему.

— Я отлично помню дело Серверы, — сказал он, поднял глаза к потолку, чуть не упал и поставил, наконец, свой стул прямо.

— Я слышал, что старина Кейль с тех пор высоко поднялся. Он составил себе состояние. Я не понимаю, почему он до сих пор держится за место судьи.

— Из честолюбия, — сказал Стентон. Он с завистью покачал головой. — Если бы у меня были его связи…

— И что бы вы с ними сделали? — усмехнулся Кленси. — Вы купили бы себе урановые шахты? Акции на восемь центов?

— Если они стоят не дороже, я, может быть, купил бы даже две, — парировал Стентон.

— Если я хорошо помню, то этот Кейль довольно твердолобый дурак, — продолжал Капровский, который демонстративно возвращался к воспоминаниям, связанным с судьей Кейлем.

— Может быть. Но Сервера был неправ, угрожая ему. От пяти до десяти лет за его преступление — это одно удовольствие. Если бы судьей был я, я бы осудил его пожизненно. Ему просто повезло, что парень, которого он сбил, выжил.

— Можно сказать, что ему опять везет, так как детективы, разыскивающие его, болтливы как сороки, — сухо сказал Кленси. — А что если вам приняться за работу?

— Согласны, лейтенант, — мрачно ответил Капровский. Он шумно поднялся. — Работать будем вместе или врозь?

Кленси нахмурился и машинально взглянул на часы.

— Даже если ему удалось прорваться через засаду, Сервера не может еще быть здесь, конечно, если он только направился именно сюда, в чем я сильно сомневаюсь. Значит, по крайней мере в данный момент, вам нет необходимости работать вместе. У нас мало времени и людей. Кап, вы будете следить за девушкой, адрес ее вы отлично знаете. У вас есть фотография Серверы?

— Ее получил каждый работник розыска в городе. Разве только в тюрьме он сильно похудел, что весьма вероятно при тюремном питании. Я доложу вам.

— Благодарю. И запомните, что три года тюрьмы и в самом деле могут изменить человека. Я никогда не понимал, почему заключенных не фотографируют каждый год.

— В принципе, они ведь там находятся совсем не для того, чтобы бежать, — сказал Стентон.

— Совершенно верно, Стен. Вам необходимо зайти к его матери. Вы оба прекрасно знаете, о чем вам надо будет спросить. Что писал он в письмах и говорил во время свиданий? Все, что может нам помочь найти его. По-видимому, они не очень-то тепло примут вас.

— Мы и не сомневаемся в этом, — сказал Стентон, тоже поднимаясь со стула. Он с грустью посмотрел на дождь за окном. — Эти подонки уж не могли совершить побег в хорошую погоду!

— Э, нет! — сказал Кленси. — Да, еще одна деталь: в Оссининге — полицейский, который может умереть. Ответственны за это Блаунт и Сервера. Для них это может означать электрический стул. Так что не очень-то рискуйте!

— А кто же на самом деле этот Блаунт?

— Он из Олбани. Предполагают, что он направится именно туда, но полной уверенности в этом нет. Его фотография тоже имеется. Может быть, он останется с Серверой, но я бы этому удивился. Во всяком случае, я повторяю вам: никакого бесполезного риска, ни с одним, ни с другим. Понятно?

— Понятно. И мы согласны с вами, лейтенант.

Они говорили почти одновременно и так же одновременно и шумно вышли из бюро. Кленси снял телефонную трубку.

— Сержант, — сказал он. — Я хотел бы поговорить с директором Синг-Синга. Соедините меня с ним. Я жду.

— Слушаю, лейтенант!

Ветер выл, он вбивал дождь в стекла окон. «Может быть, это как раз удача, — подумал Кленси. — Может быть, этот дождь смоет все эти бараки, всю эту грязь, отбросы, весь этот город и оставит только голую землю, где раньше так мирно жили индейцы!» Он услышал голос дежурного. Затем вмешался сержант.

— Директора нет в кабинете, — сказал сержант. — У телефона — главный охранник. Хотите с ним поговорить?

— Да, сержант, переведите на меня. Алло!

— Алло! — ответил незнакомый голос.

— Говорит лейтенант Кленси из 52-го комиссариата.

— Лейтенант?

Голос был высокий, пронзительный и какой-то неуверенный.

— Лейтенант Кленси из 52-го комиссариата, — повторил Кленси. — Я вел дело Серверы и отправил его к вам. Теперь мне поручено заняться его побегом. У вас есть какие-нибудь новости?

Голос стал подозрительным.

— Вы говорите, что вы лейтенант из полиции?

— Послушайте, — со вздохом сказал Кленси, — номер телефона комиссариата: Мюрей Хилл 9–65–00. Позвоните мне сами. Или скажите, чтобы мне позвонил директор. Пусть позвонит лейтенанту Кленси.

— Извините, лейтенант. Директора сейчас нет, у нас были журналисты, фотографы… настоящий сумасшедший дом. Что вы хотите узнать?

— Известно ли вам что-нибудь новое о Сервере и Блаунте?

— Нет, пока ничего. Я…

Тип остановился, как будто он вдруг понял, что сказал все.

— Как чувствует себя Маркус?

— Он жив, но в сознание еще не приходил.

— А полицейский из Оссининга?

— У нас об этом пока нет сообщений.

— Хорошо. Я хочу приехать, чтобы поговорить лично с вашим директором. Я заеду завтра в течение дня. Он будет на месте?

— Да.

— Прекрасно. Я постараюсь быть у вас утром Если я не смогу приехать почему-либо, то позвоню, Спасибо вам за информацию.

Кленси положил трубку и откинулся в кресле. Секунду он раздумывал, потом встал, взял шляпу, плащ и вышел. Дежурный сержант поднял глаза.

— Сержант, разыщите судью Кейля. Он может быть в суде или у себя дома. Скажите ему, что я вечером зайду к нему, в восемь или в половине девятого. Если это будет для него неудобно или вы его не найдете, позвоните мне на Центр-стрит. Я буду у инспектора Клайтона.

— Хорошо, лейтенант.

— Впрочем, нет. Звонить мне бесполезно. Я скоро вернусь.

— Хорошо, лейтенант.

Кленси надел плащ, толкнул тяжелую дверь комиссариата и нырнул под дождь. Добрый, тяжелый и какой-то обволакивающий дождь.

Вторник, 16 часов 45 минут

Кленси вошел в главный штаб на Центр-стрит. Он снял шляпу и стряхнул с нее воду. Затем с безразличным видом прошел через холл прямо в кабинет инспектора Клайтона. Последний при стуке открывающейся двери поднял глаза и, узнав Кленси, изобразил улыбку.