На середине склона, едва не поскользнувшись на осенней грязи, она увидела ручей — поток, меньше шага в ширину, несущийся по каменному руслу. Возле него, на корточках, незаметная в сером пальто, замерла Судья.

— Диана!… - вскрикнула Маша, опять едва не навернувшись на скользких листьях. Сабрина вовремя подхватила её под руку. — Что вы тут делаете?

Судья поднялась, странно держа руку навесу, и, поджав губы, глянула на обеих.

— Диана Никоновна, — вспомнила, наконец, Маша. — Что с вами?

— И на какой вопрос отвечать сначала? — усмехнулась Судья. Она тряхнула рукой, и с пальцев прямо в ручей брызнули тёмные капли.

Маша поймала её руку. Пальто висело на одном плече, а закатанный до локтя рукав свитера тоже был испачкан в крови. Четыре глубокие царапины шли наискось, и в них уже зарождалась чернота. Судья вырвала руку, не дав Маше рассмотреть ничего больше.

— Нужно немедленно к врачу! Вас демон поцарапал, это очень опасно.

— Как будто бы я не знаю. — Судья достала из кармана пальто огромный носовой платок и попыталась перевязать руку чуть повыше локтя. — Вовремя вы прибежали, молодцы. Как всегда. Тут все передохнут, а вы так и будете бегать, бегать.

Маша вырвала платок из её рук — Судья не слишком сопротивлялась, её пальцы дрожали — и сама перетянула рану.

— Идёмте к врачу. Потом расскажете.

— Куда! — Судья дёрнула её за край куртки, когда Маша двинулась обратно к обрыву. — Здесь по тропинке полтора шага. Хотите, чтоб я совсем загнулась — через кладбище топать?

За спиной Судьи Сабрина открыла было рот, чтобы дать резкую отповедь, но Маша предупредительно покачала головой. Вдоль ручья и правда вилась незаметная на первый взгляд тропинка. Сырые камни блестели в редких солнечных лучах.

Сквозь облака прорвалось бледное солнце. Над ручьём запели-закричали птицы. Лицо Судьи в неярком утреннем свете вдруг стало совсем старым, уставшим. Она поджимала губы и больше ни на кого не смотрела, только себе под ноги. Тропинка петляла, то обрывом зависая над ручьём, то полого стелилась по заливному лугу с жухлой травой.

Справа замаячили крыши и покосившиеся заборы. Ловко ныряя из одного крапивного переулка в другой, Судья вывела их на знакомые улицы, и уже там Маша поймала её за здоровую руку, заставляя повернуть не к себе домой, а в другую сторону — к обосновавшимся здесь неподалёку врачам.

Рем, рыжий и длинный, похожий на недоваренную макаронину, курил на крылечке. Заметив приближающуюся к нему компанию, он вскочил, и полы измазанного в чём-то жёлтом халата выбились из-под длинной куртки.

Не говоря ни слова, он проводил Судью в комнату, приспособленную под медпункт, и усадил рядом с окном.

— Ох и нифинты же себе! — присвистнул он, рассматривая раны. — Это где ж так умудрились?

Маша устало опустилась на отодвинутый к двери колченогий табурет и закачалась на нём. Она ждала, что Судья тут же напомнит врачу о том, что нужно лечить людей, а не разглагольствовать, но та молчала, видно, истратив остатки сил на борьбу с Машей.

Сабрина осталась стоять, привалившись к стене.

— Это хорошо, что вы так быстро пришли, — заговорил врач, уже когда затягивал бинтовую повязку. Когда он говорил, он оглядывался на Сабрину, как будто перевязывал руку её ребёнка. — А то бы ещё немного, и можно было бы вообще того… руку отрезать.

Он засмеялся, не смущаясь даже тем, что смеётся один, вымыл руки в умывальнике с ведром и протянул ладонь Сабрине.

— Меня, кстати, Рем зовут.

Она безразлично посмотрела на его белую узкую ладонь и оторвалась от стены. Маша быстро, как могла, переместилась на стул Рема, чтобы посмотреть Судье в глаза и не дать так резко уйти.

— Так вы расскажете, что случилось?

Диана Никоновна смотрела исподлобья, и тяжёлый подбородок двигался так, словно она собиралась что-нибудь пережевать. Машину опущенную на стол руку, например.

В стороне разговаривали Рем и Сабрина, точнее болтал по большей части врач, а Сабрина снисходительно слушала. Потом они, видимо, что-то для себя решив, вышли из дома. Глухо хлопнула дверь. Подперев голову кулаком, Маша тяжело вздохнула.

— Понимаете, я не стала бы вас донимать. Я вообще не в свои дела не лезу. Вот только это вы меня вызвали. И поэтому это дело — уже моё. И я не отстану.

Судья отвела взгляд, едва заметно поморщившись.

— На меня напал демон.

В окно постучала голая ветка вишни. Маша пощипывала подбородок, глядя то на ветку, то на дохлых мух между рамами. Она удивилась бы и, может быть, попросила экспертов проверить, если бы сама не видела длинные царапины на руке судьи — наискось. Да и экспертов тут не было: не выделили в Центре.

— Вы раньше видели здесь демонов? Бродячие демоны — большая редкость, вы знаете?

— Да? — выдавила из себя её собеседница, как будто демоны нападали на неё каждый полчаса по десятку.

— Вообще-то да, — Маша заговорила жёстче. Она считала себя терпеливой, но вечное «не ваше дело» могло кого угодно вывести из себя. — И если здесь появился демон, то нужно принимать меры. Нужно обезопасить людей. Нужно понять, в конце концов, здесь он, или уже сбежал.

Судье надоело откровенничать. Она поднялась, неторопливо разминаясь — расправила плечи, потопала ногами на месте. На дощатый пол с её ботинок со старомодными круглыми носами упали комья грязи.

— Никого я не видела. Ничего не знаю. Это ваше дело, вот вы и разбирайтесь. А мне пора уже, дел полно.

— А почему вы с утра пошли на кладбище? — не удержалась Маша. Будь она на работе, в комнате допросов, с двумя боевиками за дверью, от неё бы никто так просто не ушёл, и от этой мысли хотелось шибануть кулаком по и без того трясущемуся столу.

Судья оглянулась, мазнула взглядом то ли по Маше, то ли по пыльным дохлым мухам между рамами.

— Вот это уж точно не твоего ума дело.

— Не ожидали, что я застану вас на месте преступления?

Лицо Судьи сделалось оскорблено-уставшим.

— А ты докажи для начала.

Маша положила руки перед собой — рукава военного дождевика доходили ей почти до кончиков пальцев — и поскребла старое дерево так увлечённо, словно это был лотерейный билет.

Судья вышла, хлопнув дверью сильнее и резче, чем Сабрина и Рем. В комнате витал насыщенный больничный дух вперемешку с запахом подгоревшей каши. Маша впервые за всё утро ощутила, как проголодалась, и что готова съесть даже подгоревшую кашу, даже холодную картошку на сале, которую вчера унесла на крыльцо Гала. Если она ещё осталась, эта картошка.

Но взгляд всё равно упрямо скользил по сухим мухам, запертым в темнице между рамами.

— Зачем утром жечь собак на кладбище? — пробормотала она себе под нос.

Маша перевела взгляд на мобильный телефон, затерявшийся в глубоком кармане куртки. Конечно же, сети здесь не было.

Он вернулся, когда подул холодный ветер с севера. К тому времени война подступила уже к границам города. От взрывов перед госпиталем вспучился асфальт, и разорвало водопроводные трубы, так что за водой приходилось ходить с ведром на соседнюю улицу.

Под холодным ветром пальцы онемели и ничего не чувствовали. Диана бухнула ведро у колонки и зубами стащила с руки перчатку. Согнула и разогнула пальцы и поморщилась от боли. И вдруг краем глаза увидела человеческий силуэт справа.

В такое время и в таком месте случайных прохожих было мало, а ещё Ано улыбался, и волосы медового цвета ничем не были покрыты, хоть шёл мокрый снег.

— Прости, что не предлагаю помощи.

Диана оглянулась: дорога сзади была перерыта взрывами, тропинка до госпиталя вилась, как нитка из распущенного клубка. Быстро не добежишь. Она шарахнулась в сторону, и загрохотало опрокинутое ведро. Ано всё-таки был магом, а от магов никогда не знаешь, чего ожидать.

— Подожди, я ведь только поговорить. — Он не сделал попытки подойти ближе, и Диана чуть успокоилась. — Скоро я уйду отсюда, в безопасное место. Мой знакомый согласился помочь, но уходить нужно завтра, и назад дороги уже не будет. Ты пойдёшь со мной?