— Не забывай нас, Нил, но и не кисни там! Заведи себе побольше новых друзей. Помни, двадцать лет бывает раз в жизни! Найди себе какую-нибудь хористочку, только обязательно хорошенькую, и води ее ужинать в ресторан. Если тебе придется туго, мы сможем тебя выручить, подошлем немного денег, правда, мистер Форрестер?

Капитан крякнул, казалось, слова жены его развеселили.

— Думаю, Нил, мы что-нибудь сообразим. Не вскакивай, мальчик, посиди еще. Ты должен с нами пообедать.

Но Нил объяснил, что никак не может задерживаться. Ему еще надо складывать вещи, а завтра он уезжает утренним поездом.

— Ну тогда мы чем-нибудь угостимся перед твоим уходом!

Капитан Форрестер с трудом, опираясь на трость, поднялся с кресла и прошел в столовую. Оттуда он вернулся с графинчиком и торжественно наполнил три бокала. Подняв свой, он, как всегда, выдержал паузу и провозгласил:

— За счастливые дни!

— За счастливые дни! — отозвалась миссис Форрестер, просияв своей самой лучистой улыбкой. — И успехов тебе, Нил!

Капитан с женой вышли вместе с Нилом на крыльцо и остановились у входа. Нил часто видел, как они вот так же стояли рядом, когда провожали гостей. Он спускался с холма, довольный и растроганный. Но едва ступил на мост, настроение у него сразу испортилось. Неужели эта грязная яма, куда он бросил розы в то утро, всегда будет вселять в его душу холодное сомнение?

Нил жаждал задать миссис Форрестер один вопрос, узнать правду и наконец успокоиться: как при всей своей изысканности и утонченности она может иметь дело с людьми, подобными Элингеру? Как и куда, проводя время с Элингером, прячет она эти присущие ей свойства? И как потом обретает их вновь? Снова становится самой собой, так что, глядя на нее, всем, и даже Нилу, приходит в голову мысль о клинке дамасской стали, готовом выдержать любой поединок и не сломаться?

Часть II

1

Нил Герберт вновь приехал в родные края лишь через два года, и первым, с кем он встретился, возвращаясь домой, оказался Айви Петерс. Айви сел в поезд на одной из маленьких станций недалеко от Суит-Уотера, он участвовал там в каком-то судебном разбирательстве. Проходя по пульмановскому вагону, Айви заметил среди пассажиров молодого человека в сером фланелевом костюме и голубой шелковой рубашке, галстук тоже был голубой, но другого оттенка. Несколько минут Айви со спины рассматривал эту городскую птицу, а потом с тайным удовлетворением оглядел себя. Стоял жаркий июньский день, но на Айви была черная фетровая шляпа и готовый сюртук, тяжелый, словно зимний, — как раз такие нравились ему, когда он был еще мальчишкой. Засунув руки в карманы, Айви сделал шаг вперед.

— Привет, Нил! Я так и думал, что не обознался.

Нил поднял глаза и увидел красное, словно искусанное пчелами лицо со всегдашними ямочками на щеках, улыбающееся ему снисходительно и насмешливо.

— Добрый день, Айви. И я бы тебя сразу узнал.

— Совсем возвращаешься? Думаешь начать какое-нибудь дело?

Нил объяснил, что приехал всего лишь на летние каникулы.

— Вон что! Значит, все еще учишься? Выходит, на архитектора учат дольше, чем на какого-то адвокатишку. Только все равно, в Суит-Уотере теперь строят мало. Увидишь — у нас все изменилось.

— Может, присядешь? — Нил показал на соседнее кресло. — А ты стал юристом?

— Да, и тяжбы веду и еще кое-чем занимаюсь. Приходится за все хвататься. У нас ведь иначе не проживешь. Фермерствую понемногу. Взял в аренду у Форрестеров их заливные луга, осушил старое болото и пустил под пшеницу. Сам я распоряжаюсь, а работает мой братец Джо. Дело вполне доходное. А Форрестерам я плачу хорошо. Им эти денежки ой как кстати! Без них им, пожалуй, пришлось бы туго. Похоже, их важные друзья не больно-то им помогают. Помнишь тех спесивых стариков, которых капитан катал в своем экипаже да еще виски для них привозил бочками? Дутая у этих стариков оказалась слава. Стоило начаться панике, и они сразу вышли из игры. Да и Форрестерам пришлось сдать позиции. Помнишь, как капитан гонял нас, мальчишек, не разрешал появляться в роще с ружьем? Зато теперь я всласть охочусь у них на ручье — я ж злопамятный. Да что говорить, капитан — старик неплохой, но очень уж он всегда кичился своим благородством. Ничего, сравнялся с нами, так ему даже легче стало, по крайней мере не нужно каждый день менять рубашку, — немигающие зеленые глаза Айви уставились на галстук Нила.

Но Нил этого не замечал. Он чувствовал, что Айви хочется увидеть его огорченным, и решил не доставлять ему этого удовольствия. Он начал расспрашивать о здоровье капитана, намеренно избегая упоминать имя миссис Форрестер.

— Да он одной ногой в могиле… Но, похоже, вполне доволен жизнью. Она хорошо за ним ухаживает, тут ничего не скажешь… Ухаживать-то ухаживает, но и сама утешается, не брезгует французским коньяком — и раньше имела к нему слабость, сам знаешь. Но про мужа не забывает. Да я ее не осуждаю. Тащить на себе весь дом нелегко.

Нил хмуро слушал эти речи, а самого занимала пришедшая вдруг ему в голову мысль. Он думал о том, что Айви осушил болото не только ради земли, а еще и назло миссис Форрестер и ему, Нилу. Более того, Нил чувствовал, что до этой минуты Айви и сам не догадывался, что им тогда двигало. Они с Айви недолюбливали друг друга с детства, это была слепая инстинктивная неприязнь, как у двух враждующих насекомых. Осушив болото, Айви уничтожил нечто, ненавистное ему, он и сам не мог бы объяснить что, а заодно утвердил свою власть над людьми, которые любили эти, не приносившие дохода места именно за их бесполезную серебристую красоту.

Когда Айви ушел в вагон для курящих, Нил продолжал сидеть, глядя в окно, за которым извивалась река Суит-Уотер, и размышлял все на ту же тему. Старый Запад осваивали мечтатели, по-королевски непрактичные благородные искатели приключений; это было рыцарское братство, сильное в нападении, но беспомощное в обороне. Они умели завоевывать, но не умели удержать завоеванное. И теперь покоренные ими просторы оказались во власти таких, как Айви Петерс, — во власти людей, никогда не дерзавших, не способных на риск. Эти люди рассеивают миражи, иссушают утреннюю свежесть, искореняют сам великий дух свободы, кладут конец беззаботной, щедрой и вольной жизни крупных землевладельцев. Подобно тому как спичечная фабрика для своих нужд сводит с лица земли вековой лес, люди вроде Айви режут на мелкие доходные участки обширные угодья пионеров, лишая Запад простора, красок и царственной беспечности, свойственной его первооткрывателям. Теперь от Миссури до самых гор новое поколение расчетливых молодых людей, которых трудные времена научили мелочной экономии, будет творить то же самое, что натворил Айви Петерс, осушив болото Форрестеров.

2

На следующий день после приезда Нил нашел капитана Форрестера на заросшем кустами участке, который капитан называл «мой розарий». Старик сидел в массивном деревянном кресле, стоявшем здесь даже в плохую погоду, к креслу были прислонены две трости. Капитан не сводил глаз с прямоугольной плиты из красного колорадского песчаника, возвышавшейся на гранитном валуне в центре засыпанной гравием площадки, обсаженной розами. Он с гордостью объяснил Нилу, что это — солнечные часы. И рассказал, что прошлым летом часто сидел здесь с квадратной доской, к которой был прикреплен шест, и каждый час измерял длину тени. Его приятель Сайрус Дэлзел в один из своих приездов забрал у него эту доску, скопировал с нее отметки капитана, перенес их на песчаник и прислал плиту вместе с гранитным валуном, напоминающим невысокую колонну. Теперь валун служит пьедесталом.

— Должно быть, мистеру Дэлзелу пришлось не одно утро порыскать в горах, чтобы отыскать валун нужной формы, — заметил капитан. — Ни дать ни взять, библейский столп. Это из «Сада богов»^[13], там мистер Дэлзел проводит лето.