Черный, слишком просторный плащ скрывал ее фигуру, из-под черной клеенчатой шляпы виднелось только бледное мокрое лицо. С плаща на пол текли потоки воды, и когда миссис Форрестер расстегнула его, Нил увидел, что она промокла до пояса, черное, забрызганное грязью платье липло к ногам.

— Миссис Форрестер! — воскликнул Нил. — Как же вы перебрались через ручей? Там же лошади по брюхо в самом мелком месте!

— Я перебежала по мосту, если еще можно назвать мостом то, что от него осталось. Он подо мной так и ходил ходуном, но я ведь легкая, — она сбросила шляпу и обтерла лицо ладонями.

— Почему вы не попросили Бена, чтобы он перевез вас на лошади? Нате-ка, проглотите это.

Она отвела его руку.

— Подожди. Потом. Бена? Я поздно спохватилась, когда он уже уехал. Нил, мне нужно позвонить! Вызови мне Колорадо-Спрингс, гостиницу «Оленьи рога», скорее!

Тут Нил заметил, что от нее сильно пахнет спиртным, этот запах перебивал все другие — речного ила, мокрой одежды и резины. Миссис Форрестер схватила трубку стоявшего на столе телефона, но Нил мягко отобрал ее.

— Я сам соединю вас, только вы же сейчас не в состоянии вести разговор. Вы совсем запыхались. Вам непременно хочется поговорить сегодня? Но вы ведь знаете, что миссис Бизли не пропустит ни одного вашего слова.

Миссис Бизли была телефонисткой и неустанно разносила по всему городу то, что слышала по проводам.

Миссис Форрестер, сидя в кресле за столом судьи, постукивала по полу носком резинового сапога.

— Пожалуйста, скорее, — произнесла она тем вежливым, не допускающим возражений тоном, которого боялся даже Айви Петерс.

Нил поднял сонную телефонистку и попросил соединить его с гостиницей «Оленьи рога» в Колорадо-Спрингсе.

— Она спрашивает, с кем будут говорить?

— С Фрэнком Элингером. Скажи, с ним хотят поговорить из конторы судьи Помроя.

Нил стал мягко объяснять телефонистке.

— Нет, нет, не с управлением гостиницы, миссис Бизли, с одним из постояльцев. С Фрэнком Элингером, — Нил повторил фамилию по буквам. — Да. С ним хотят поговорить из конторы судьи Помроя. Я буду у телефона. И поскорее, пожалуйста.

Он повесил трубку.

— Знаете, чем звонить через миссис Бизли, лучше сразу опубликовать разговор в городской газете.

Миссис Форрестер не обращала на него никакого внимания, даже не смотрела в его сторону, она сидела, уставившись в стену.

— Не понимаю, почему вы не позвонили мне и не попросили привести лошадь, раз уж вам так необходимо было говорить по телефону с Колорадо именно сегодня.

— Да, об этом я не подумала. Я знала только одно — мне надо непременно сюда добраться, и я боялась, как бы меня что-нибудь не задержало. — Она не сводила глаз с телефона, словно он был живым существом. Зрачки ее сузились и стали как точки. Брови, сведенные под острым углом, нервно подрагивали, лицо было искажено, как у человека опьяневшего или крайне усталого, который не теряет сознания только потому, что сосредоточен на чем-то очень для него важном. Губы миссис Форрестер посинели, под глазами проступили черные круги, она выглядела так, словно в крови ее бродила какая-то отрава. Ждать пришлось долго. Нил понимал: она не хочет, чтобы он с ней заговаривал. Ум ее был занят какой-то одной мыслью, казалось, каждую минуту она возвращается к ней снова и снова. Вдруг она встала, как будто больше не могла выдерживать напряжения, и, отойдя к окну, прислонилась к раме.

— Вы оставили капитана Форрестера одного? — внезапно спросил Нил.

— Да, ничего не случится. У нас вообще ничего не случается, — ответила она с отчаянием, нервно сжимая руки.

Зазвонил телефон. Миссис Форрестер метнулась к аппарату, но Нил правой рукой успел придержать ее, а левой поднял трубку.

— Успокойтесь, миссис Форрестер. Когда Элингер подойдет, я дам вам трубку… И миссис Бизли будет слышно каждое ваше слово, помните об этом.

После недолгих переговоров с дежурным гостиницы в Колорадо Нил указал миссис Форрестер на стул.

— Садитесь и возьмите трубку. Элингер у телефона.

Нил не решился оставить ее одну, хотя ему было неловко слушать этот разговор. Он отошел к окну и встал спиной к столу, за которым она сидела.

— Это ты, Фрэнк? Говорит Мариан. Я тебя не задержу… Ты спал? Так рано? На тебя не похоже. Ты уже изменился, не правда ли? Вот, как говорится, к чему приводит брак… Нет, я вовсе не удивлена. Хотя мог бы мне довериться. Разве я не заслужила?

Наступила долгая пауза, миссис Форрестер слушала, Нил тупо всматривался в черноту за окном. Он ведь со страхом ждал, что миссис Форрестер накинется на Элингера с упреками. А за спиной у него чарующе звучал ее голос — игривый, ласковый, доверительный, в нем слышалось приятное возбуждение, оживлявшее светски любезный тон и согревавшее ничего не значащие, расхожие слова, — так свет, отраженный в опале, придает ему теплоту.

Нил даже дыхание затаил, слушая ее щебет.

— И где вы проведете медовый месяц? Ах, какая жалость! Так скоро… Береги ее. Передай ей привет. Наверно, Калифорния в это время года — самое идеальное место.

Прошло несколько минут. Нилу казалось, что так мог бы звучать голос молодой, красивой, счастливой женщины, которая сидит в своей уютной гостиной, за окнами бушует непогода, а она ласково и непринужденно болтает со старым другом.

— Я? Великолепно, лучше не бывает! Заезжай, увидишь своими глазами. Ведь до Калифорнии ты на следующей неделе должен побывать по делам в Омахе. Да, я знаю, должен. Задержись от поезда до поезда. Ты ведь знаешь, как тебе здесь всегда рады.

Долгая пауза. Восклицание миссис Форрестер заставило Нила резко обернуться. Ну вот, начинается! Ее голос мрачнел с каждым словом.

— По-моему, я тебя поняла. Ты говоришь не из номера?.. Ах, от дежурного? Ну тогда я тебя прекрасно понимаю.

Нил встревоженно обвел глазами комнату. Пора прекратить это, но как? А она продолжала:

— Ах, не хочешь рисковать? Да уж, рисковать ты всегда боялся! Знаешь, Фрэнк, дело в том, что ты — трус, да, да, жалкий трус! Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы ты это услышал… Ну, с твоей избранницей рисковать тебе больше не придется, только смотри, не умри со скуки! Интересно, какое приданое тебе досталось? Надеюсь, немалое! А теперь дай-ка я скажу тебе правду: я не желаю, чтобы ты сюда приезжал! Пока я жива, видеть тебя не хочу! И на похороны мои приезжать запрещаю! Чтобы ты не смел смотреть своими гнусными глазами на мое мертвое лицо. Слышишь? Почему ты не отвечаешь? Не смей вешать трубку, трус несчастный! Ах ты, негодяй… Фрэнк, Фрэнк, ну скажи что-нибудь! Ах, он повесил трубку, я его больше не слышу!

Она швырнула трубку, уронила голову на стол и разразилась безутешными, захлебывающимися рыданиями. Нил стоял над ней и терпеливо ждал. На этот раз он успел. Он спас ее — услышав, как ее голос задрожал от горечи и страстной ненависти, он схватил большие ножницы, оставленные печником, и перерезал под столом телефонный провод. Упреки миссис Форрестер не услышал никто за пределами конторы судьи.

Когда ее рыдания стихли, Нил дотронулся до ее плеча. Потряс, но миссис Форрестер не отозвалась. Она спала тяжелым беспробудным сном. Руки и лицо ее были такие холодные, что Нил засомневался, струилась ли по ее жилам кровь. Он перенес миссис Форрестер к себе в комнату, стащил с нее промокшее платье, завернул в свой купальный халат и уложил в постель. Она не подавала признаков жизни. Задув лампу, Нил запер комнату на ключ и пошел домой к дядюшке. Он поднял судью с постели и вкратце описал ему, что произошло.

— Вы бы не могли одеться и побыть в конторе до утра, дядюшка? Кто-то должен с ней остаться. А я сейчас же отправлюсь к капитану, его ведь тоже нельзя бросить одного. Если миссис Форрестер смогла перейти через сломанный мост, так и я как-нибудь переберусь. Кстати, имейте в виду — когда она начала кричать в трубку, я перерезал телефонный провод у вас в конторе. В такую грозу как бы из-за этого чего не вышло. А утром я найду лошадь и отвезу миссис Форрестер домой, пока в городе никто не проснулся.