Границу "Спирит" преодолел на бреющем полете, на сверхмалой высоте, и лучи радаров скользили над ним, а если и касались случайно покатого корпуса, то поглощались специальным, составлявшим одну из важнейших военных тайн Америки, покрытием, или, отражаясь, рассеивались в окружающем пространстве, не достигая приемников антенн радиолокационных станций. От днища машины до земли оставалось порой по тридцать-сорок футов – даже автопилот, несмотря на свое сверхбыстродействие, не всегда успевал реагировать на изменения рельефа. Но пилоты верили в свой самолет, и машина, словно испытывая чувство благодарности, отвечала им, даруя безопасность и надежность.

Их не заметили с земли, не увидели с воздуха скользящую над окутанными тьмой лесами и холмами тень, и, оказавшись достаточно глубоко над чужой территорией, "Спирит" набрал высоту, выходя на оптимальный режим полета – здесь, в сердце России, их не ждали танкеры, готовые щедро влить топливо в пустеющие баки. Последняя дозаправка была над Германией, и там же их вновь будет ожидать массивный тяжеловес КС-10А "Икстендер". Если оно будет, это возвращение. Также не было здесь и сплошного радиолокационного поля, которое существовало лишь над узкой полосой, тянущейся вдоль границы. Теперь остаться незамеченными было не так сложно – главное держаться подальше от аэродромов, неважно, военных или гражданских, где оставались радары контроля воздушного пространства.

И они стороной обходили города, опасаясь не столько локаторов, а, скорее, того, что диковинный, не похожий ни на что самолет увидит случайный зевака, в неурочный час решивший взглянуть на ночное небо. В прочем, чем дальше на восток, тем меньше их оставалось по курсу, этих городов. Пожалуй, эти двое, как никто иной, могли сейчас понять, оценить, что такое бескрайние русские просторы.

Да, майор Тед Баум и его напарник, капитан Джон Форсайт, сейчас могли бы сполна насладиться пейзажем, если бы не густая чернильная тьма, простершаяся за бортом бомбардировщика. Пилоты, настоящие асы, допущенные к управлению одним из самых совершенных, самых мощных боевых самолетов, существующих в мире, они на долгие часы превратились не более чем в пассажиров, или, вернее, отстраненных наблюдателей. Летчики не касались рычагов управления с того момента, когда командир экипажа в одно касание включил автопилот. Но машина, будто обретя собственный разум, маневрировала, то взмывая вверх, то соскальзывая к самой земле, пронзая черную пустоту.

– Проверка систем, – приказал майор Баум, как влитой, сидя в кресле со встроенным вибромассажером – иначе за сутки полета тело могло полностью утратить подвижность, и те, кто два десятилетия назад рисовали чертежи существовавшей лишь в мечтах машины, учли это, позаботившись и не родившихся еще в те далекие годы пилотах.

– Есть проверка систем. – Несколько мгновений ожидания, вполне спокойного, и уверенный ответ: – Все в норме, командир!

Из всех систем, скрывавшихся под облицованным радиопоглощающим покрытием корпусом огромного, похожего на морского ската манту бомбардировщика-"летающее крыло" работал только радиовысотомер HANIUAL. Благодаря ему "Спирит", как привязанный, держался на высоте ровно триста футов над землей, в точности следуя рельефу. Эхо посылаемых во тьму радиоимпульсов, слишком слабых, чтобы их можно было перехватить, и потому не демаскировавших "невидимку", принималось на борту несколько раз в секунду, и бортовой компьютер, более точный и несравнимо более быстрый, чем самый опытный пилот, мгновенно изменял угол наклона рулей высоты. Самолет плыл над тайгой, огибая холмы, скатываясь в лощины, и все ближе и ближе становилась с каждой минутой заветная цель.

И все же "Спирит" не был совсем уж изолирован от внешнего мира. Нет, связь была, но специфическая и сугубо односторонняя. Откуда-то из холодной пустоты ближнего космоса со строго заданной частотой долетали сигналы спутников навигационной системы, принимавшиеся все тем же бортовым компьютером, обрабатывавшиеся с высочайшей точностью, и служившие причиной для очередной коррекции курса. Спутниковая система TACAN, служившая лишь дополнением к бортовой инерциальной системе, полностью автономной, способной прекратить свое существование лишь одновременно с гибелью самолета – в отличие от достаточно уязвимых сателлитов – обеспечивала следование заданным курсом с ничтожным отклонением.

Но все равно в этом вылете, первом боевом задании для пары пилотов, как и в любом другом за всю историю авиации, последнее слово было за человеком. Вся сложная электроника лишь давала летчикам возможность отдохнуть, сохранить силы перед самым ответственным моментом, который становился все ближе. Минута за минутой уносились куда-то в небытие, чтобы ученые и философы потом могли долго и нудно рассуждать, обратимо ли время, и, наконец, час настал.

Люди ждали, отнюдь не торопя события, просто сознавая, что время рано или поздно придет, и им тогда останется полагаться лишь на самих себя, не перекладывая самую важную работу на "черные ящики" вычислительных машин. Техника достигла невообразимых высот, но все равно любой компьютер был и останется машиной, действующей по раз и навсегда вложенной в нее программе, алгоритму, написанному человеком, и, как все, что создано руками смертных, далекому от совершенства. И только человеческий же разум, обладающий полной и абсолютной свободой, способен на импровизацию, только живой человек способен действовать не по правилам, а по наитию, решая неразрешимые задачи в ничтожно малый срок.

– Командир, входим в зону, – доложил капитан Форсайт. – До района нахождения цели сто миль.

– Связь со спутником, – тотчас потребовал Баум.

Они не были полностью лишены контактов с окружающей реальности, но пользовались ими редко, не со скуки, а лишь тогда, когда это было нужно. Разведывательный спутник "Лакросс", направив к поверхности голубой планеты лепестки фазированных антенных решеток, плыл где-то в ледяном безмолвии ближнего космоса, исправно шаря лучом радиолокатора, для которого не были препятствием облака, по зеленому морю тайги, и теперь, когда там, внизу, пришел черед действовать, сбросил накопленные данные прямо на самолет. Шифрованная передача длилась пару секунд, и бортовой компьютер, получив файл, немедленно запустил алгоритм дешифровки, выдав долгожданный результат.

– Группа подвижных целей в квадрате Браво-два, – доложил Форсайт.

Неплохо. Браво-два – это чуть менее полусотни миль, то есть несколько минут полета. Майор почувствовал облегчение – разведка оказалась непривычно пунктуальна.

– Принято. Отключаю автопилот. Скорость триста пятьдесят узлов, курс один-ноль-ноль, второй. Набор высоты до тысячи футов. Включить радар и ночное видение!

Подчиняясь выверенному до десятой доли дюйма движению ручки управления, "Спирит" подскочил над землей, обеспечивая лучший обзор бортовому локатору. Руки пилотов порхнули над приборной доской, ласково касаясь клавишей и тумблеров. Бортовой компьютер в тот же миг уступил право управлять машиной людям, ожил монитор системы инфракрасного обзора FLIR, а радиолокационная станция AN/APQ-181 послала к земле первый импульс, скользнувший по окутанным ночью холмам.

– Радар в режим поиска целей! – приказал майор Баум, и его напарник поспешно и четко выполнил команду, колдуя над консолью.

Теперь их могли заметить, могли перехватить излучение бортового радара, мазнувшего лучом, словно живописец – кистью, по лежащей прямо по курсу тайге. Несмотря на все ухищрения, этого момента нельзя было избежать, и оставалось надеяться, что они успеют сделать все раньше, нежели противник догадается о появлении незваных гостей.

– Здесь главное – знать границы района боевого патрулирования этих хреновых динозавров, – как бы между делом сообщил напарнику Баум. – Это дело агентуры, внедренной в русские штабы. А потом, направив на этот клочок суши объективы спутниковых камер и антенны радаров, можно без особых проблем обнаружить сами машины, а если повезет, еще и вычислить их маршруты. Ну а нам остается пустяк, капитан – подвезти бомбы до места и скинуть их в проклятую тайгу.