Он подошел к двери и открыл ее. Здоровенный накаченный детина тупо смотрел на него, не произнося ни слова.

  - Можно мне поговорить с вашим начальником? - попросил Михайлов.

  Детина невозмутимо позвонил по телефону - явился Сабонис.

  - Что, генерал, не ожидал? - он усмехнулся. - Этот старый трюк не прошел? Ре-шил выявить человека в консульстве?

  - Я - генерал, - подчеркнул Михайлов, - и в ваши шпионские игры играть не умею и не собираюсь. Это вы везде видите подвох, даже там, где его нет. Я хотел погулять на воздухе, в дворике, там тоже ходит охрана. И я полагал, что охранник сам это не решит. Вот и пригласил тебя, Юрий.

  - Не меня, Николай Петрович, не меня. Начальника ты хотел видеть... Ладно, иди - гуляй.

  - Ты не учитываешь одного, Юрий - ты профи в шпионстве, а я в военном деле. Я ученый, а не шпион и все ваши прибамбасы пусть с вами и остаются. Ты в эти игры с ФСБэшниками поиграешь, если нарвешься. А меня они просто грохнут без всяких услов-ностей, как изменника Родины.

  Сабонис явно не хотел продолжения разговора. Скорее всего его оторвали от важного дела, которое должно быть закончено. Наверняка общался с Лэнгли по закрытой линии, получая дальнейшие инструкции. Он так и не ответил ничего, торопясь уйти.

  Небольшой дворик, зеленая травка, высокий забор и два гуляющих накаченных охранника... Михайлов достал пачку сигарет, закурил, потом подошел к одному из охран-ников.

  - У меня скоро закончатся сигареты, можно мне принести такие же? - Он показал пачку.

  Охранник кивнул головой, но ничего не ответил и отошел. Михайлов докурил сигарету и вернулся в комнату. Присел в кресло, закрыл веки и задремал в раздумьях. Его разбудил охранник, принесший пачку сигарет. Пятнадцать минут сна немного освежили Михайлова. И он выработал для себя план - прорываться к своим лишь в Варшаве, когда его подвезут к американскому самолету. За это время что-нибудь да узнает существенно-го.

  Он включил телевизор. В новостях как раз рассказывали о взрывах. Погибли все охранники. О нем, его жене и водителе не говорили вообще ничего. "Как она там без меня - переживает наверняка сильно. Да и Суманееву достанется не мало. Интересно - вычислит он ходы Сабониса или нет? Если вычислит - меня заберут в Варшаве, не раньше. При посадке в самолет. А значит и мне надо не дать Сабонису в этот самолет сесть - территория Штатов, там его Суманееву не взять".

  А Юргис, развалившись в кресле, уже не думал о переправке Михайлова в Штаты, считая это дело решенным. И даже не думал о повышении, и о своих хозяевах.

  Море, песчаный пляж, прохлада спальни на личной вилле и несколько голых де-вочек рядом... Он мысленно представлял их в ажурных чулочках темного, белого и телес-ных цветов. Груди непременно упругие от второго до третьего номера. Темная мулатка с европейскими чертами лица, чистая блондинка для контраста и длинноногая азиатка... Юргис задремал в усладе.

  ХVIII глава

  Ирина пришла в себя еще в карете скорой помощи. И сейчас, лежа на кровати в больнице, было время подумать. Немного болела грудь и голова. Преступник, видимо, не желал ей вреда и ударил только для того, что бы она не мешала своими криками или дей-ствиями. Падая, Ирина ударилась затылком, потеряла ненадолго сознание, и сейчас легкое сотрясение головного мозга давало о себе знать небольшой тошнотой и болью.

  Но все это было где-то там - за пределами сознания. Более всего беспокоила не-известность. Врачи ничего не говорили, наверняка и сами не знали подробностей. Сума-неев, посетивший ее лично, тоже не сказал ничего конкретного и вразумительного. Лишь общие, дежурные фразы - поправляйтесь, все хорошо, все в порядке. Он так и не ответил на конкретный вопрос о муже - где он и что с ним? Но, выставленная у дверей палаты охрана, наводила на размышления. Ирина считала, что муж или ранен, или его похитили. В случае летального исхода ее бы не охраняли. Она помнила взрывы, что муж и водитель остались живы, по их машине не стреляли из гранатомета. Вывод напрашивался сам собой - мужа похитили. Но кто, зачем, почему? Этих ответов не было.

  Самое трудное для человека - когда не знаешь, что впереди, что тебя ждет, что с твоими близкими людьми. Ирина прикрыла веки и постаралась задремать. Но слезы за-полняли глаза и тихо выкатывались наружу.

  Тяжелая женская доля - ждать.

  Ей почему то казалось, что вспомнилась вся жизнь, пронеслась в сознанье. Но лишь с того момента, как познакомилась с Николаем, словно и не жила до этого. Припом-нила и слова старой цыганки, ее гадание или предсказание о том, что встретит в жизни зрелого мужчину, полюбит и заживет счастливо, как генеральша за пазухой. Встретила, полюбила и генеральшей стала. Не вспоминала никогда цыганские слова, забыла напрочь, но всплыли они сегодня, вернулись из прошлого. Не понимала одного сейчас Ирина - не было плохого предсказанья, а оказалась она на больничной койке и муж любимый неизвестно где. Жив ли, здоров ли?

  Все перевернулось в одночасье. Красивая женщина, отвергающая большинство мужчин за их похотливость, хамскую настойчивость, затащить в постель, поматросить и бросить - познакомилась с мужчиной. И не просто познакомилась, а поехала к нему до-мой, отдала все - и душу, и тело. Влюбилась безумно, страстно и навсегда, смеясь над но-вой зарегистрированной ВОЗ болезнью. Болезнью с кодом 63,9, где ВОЗ признала саму любовь психическим расстройством.

  Пришел ОН и перевернулась жизнь, и не нужен никто другой. Ирина встала с по-стели, прошлась по палате туда-сюда, накапливая решительность. Позвонила по сотовому.

  - Степан Петрович? Здравствуйте, не слишком заняты, можете говорить? - Ирина начала с осторожностью.

  - Добрый день, Ирина Петровна, скорее уже добрый вечер. Я вас слушаю.

  Генерал Суманеев не ждал звонка, но и не удивился.

  - Вы мне так ничего и не сказали здесь, в палате, на больничной койке. Но, чувст-вую я себя в порядке и хотелось бы все-таки услышать вразумительный ответ - что с мо-им мужем, где он, кто его похитил, какие меры принимаются? И пожалуйста, Степан Петрович, не надо общих фраз и размытостей - я их сама сочинять умею. Просто ответьте на вопрос - четко и конкретно.

  Суманеев понял, что просто так от Михайловой не отделаешься. Но и сообщать всю правду было не в его правилах.

  - Ирина Петровна, с чего вы взяли, что я что-то не договариваю? Мы работаем над этим вопросом и скоро, надеюсь, ситуация прояснится. Вас не устроит предположи-тельный ответ, а конкретных фактов о похитителях сейчас нет. Я уверен, что все закон-чится благополучно и вы, в скором времени, снова будете вместе.

  Ирина махнула рукой, так ничего вразумительного и не услышав.

  - Тогда я хочу домой, Степан Петрович. Пусть охрана меня отвезет.

  - Это уже не в моей компетенции - это решать врачам.

  - С врачами я сама решу - пусть охрана не вмешивается.

  - Договорились, Ирина Петровна, всего доброго. - Он на секунду представил себе переживания, беспокойство Михайловой и, как бы сжалившись, продолжил: - Сейчас мужа вернуть не обещаю. Но через несколько дней он будет дома.

  "Дома.... Через несколько дней дома". Ирина тихо произнесла последние слова Суманеева. Задумалась. Она не сомневалась, что муж жив, что-то подсказывало ей внутри, что со здоровьем все в порядке. А временная разлука связана с его работой. И он выиграет, он победит.

  А что она? Просто ждущая жена - нигде не работающая. Случай заставил ее за-думаться всерьез и над собой. Надо бы устроиться на работу - не для того, что бы ни ви-сеть на шее мужа, а для дела. Что бы занять время с интересом и пользой. Но куда - в школу учителем английского или французского языков? Нет - детям нужно посвятить себя всю, по-другому нельзя. Переводчицей? Да, можно подумать о какой-либо турфирме.

  ХIХ глава

  Юргис очнулся от приятной дремоты. Образы девочек все еще оставались в памя-ти и топорщились бугорком в ширинке. Он томно потянулся, тряхнул головой, словно скидывая наваждение.