Палкан пошёл по протоптанной тропе прямо к арыку с водой. Высокая сорняковая поросль возвышалась над ним с обеих сторон. Как по зелёному коридору приблизившись к его берегу, он в недоумении остановился. Напряжение возрастало, и казалось, что вотвот раскроется ужасная тайна и всё станет абсолютно ясно. Палкан подходил всё ближе и ближе к обрывистому краю арыка, тем временем сам был полностью поглощен запахами, оставленными невидимками несколько дней назад. Разочарование пришло неожиданно.

«Что за ерунда, куда пропали эти запахи? Похоже, что все трое испарились и улетели по воздуху».

След, который привёл следопыта в это место, пропал, как будто не бывало. Лист, исчерченный цветными линиями различных запахов, вновь стал белым. Хотя, в общем, запахи остались, всё окружающее пахло как обычно, но три нужных цветных полосы какимто невообразимым образом стёрлись. Чьято преступная рука коварно подтёрла важную разрисованную следами страницу этого замысловатого расследования, сохранив до поры до времени страшную тайну.

«Быть такого не может, нет запаха ни на этом берегу, ни на том. Следы говорят о том, что по тропинке они бежали довольно быстро. Похоже, что они от когото убегали. Но что им здесь нужно? Вот тебе и Туман. Как был злодеем, так им и остался, а я жалеть его вздумал — идиот».

Такие выводы сами собой напрашивались после всего, что Палкану представилось на этой тропинке.

«Хотя что такого я узнал? Ну следы… Ну трое… И что из этого? Но они же убегали… Тогда от кого? Это получается, что они и есть воры? Что тогда они украли из этой кучи прелой травы? Да… загадка».

Палкан со своими выводами запутался окончательно, ему явно не хватало какогото клочка информации, возможно, о том — третьем. Знай он, кто такой этот третий, и загадка, может быть, была бы раскрыта. Одного нельзя отнять: этот самый Палкан был очень сообразителен.

«Возможно, эта троица вновь объявится на тропинке. Нужно сделать всё, чтобы они не обнаружили моего пребывания здесь. Нельзя им дать понять, что их присутствие у стен фермы мне известно».

Палкан свернул вдоль ручья по густой траве и, пройдя по зарослям несколько десятков метров, вернулся назад к тропинке. Теперь вся его шерсть была обсыпана семенами и сухими листьями растущих вокруг трав. Вернувшись по тропинке обратно, он практически смешал свой запах с запахами окружающего разнотравья. Опытный пёсохотник раскусил бы такой обманный трюк и разобрался бы в запахах, но Туман — обычный дворовый служака, который никогда не слыл докой в изысканных тонкостях, таких как запахи. Завершив свою разведывательную вылазку, Палкан вновь влез под эстакаду и стал терпеливо ждать.

5

Колька забрался на свой наблюдательный пост, разложил на подоконнике небольшого чердачного окна свой обед и принялся чистить отварные яйца. Любил он яйца всмятку со свежими помидорами вприкуску. В июне свежие помидоры — редкость. Это его матушка какимто особым способом растила рассаду и выхаживала особенные кусты с ранними плодами. Многие пытались повторить её технологию, вроде бы без каких бы то ни было секретов, но всё тщетно. До сей поры в середине июня хвастался свежими помидорами он один. И вот величавая пара свежих помидоров заняла своё царственное место на газетке рядом с очищенными отварными яйцами. Тут же находились пирожки с капустой, ливером и картошкой, пережаренной с зелёным луком на сале, всё это изобилие издавало райское благоухание. Поллитровая банка со свежими сливками являлась последним штрихом этого лёгкого обеда, который обещал стать приятным времяпрепровождением.

Всё внутри фермы шло своим чередом. Закончив утреннюю уборку загонов, свинарки занимались кормлением молодняка в маточном отделении фермы. Эта обязательная процедура была ежедневной. Совсем маленькие, месячные молочные поросята питались самостоятельно, высасывая молоко из многочисленных сосков свиноматки, а «отъёмышей», полуторамесячных поросят, приходилось кормить почти вручную. Их приучали питаться самостоятельно из кормушек, подливая в приготовленную кашу свежее молоко. Если бы вы только могли себе представить, какой при этом стоял «поросячий визг», звук турбин современного самолёта, ревущий неподалёку, может скромно сравниться с этим стихийным бедствием. Расслышать чтолибо, сказанное соседом, было невозможно, если он только не кричит вам прямо в ухо. Свинарки научились общаться набором жестов, и у них это неплохо получалось. Евдокия замахала своим застиранным полотенцем над головой и по кругу. Всем женщинам понятно.

— Сворачиваемся, пора обедать.

Тут же от угловой клети к ней поспешила Зинаида и громко закричала почти в самое ухо:

— Там в крайней клетке два слабеньких, их надо в изолятор перенести и ещё посмотреть разок, может, я что пропустила?

— Хорошо, вдвоём с Лидой пройдите и сразу обедать, — в ответ проорала Дуська и двинулась во главе процессии в тихую и уютную комнату, предназначенную для отдыха работников свинофермы. В этой комнатке, находящейся вдали от визгливых малышей, всей бригаде можно было спокойно отдохнуть от всех шумов, вместе взятых. Длинный коридор и плотная дверь надёжно отделяли её от остальных рабочих помещений. Здесь, за бытовыми разговорами и лёгким обедом, быстро пролетал целый час их обеденного времени.

Колька, находясь на боевом посту, пообедал сегодня раньше остальных. К сожалению, его обед оказал на него самое благоприятное воздействие, часового разморило, и он уснул на своём стражном месте. Сон, наверное, был сладким и обещал лоботрясу массу наслаждений. Но проза жизни в том, что кушетка была им установлена с наклоном и спящий, сам того не ожидая, сполз с неё. В результате перепуганный дозорный шмякнулся прямо в чердачную пыль. Пострадавший всердцах громко выругался, спугнув стаю живущих здесь, на чердаке, голубей. Воровато оглядевшись, он наскоро отряхнул с одежды пыль и как ни в чём не бывало вновь взгромоздился на свой наблюдательный пост. После, рапортуя о проделанной работе, правду от Николая он умышленно скрыл, ещё больше спутав карты «следственной бригаде». Соврал тогда Колька другу, оттого что подвёл его готов был провалиться сквозь землю, однако смлчал, бес попутал.

Палкан спокойно лежал в своём укрытии под эстакадой и ждал, сам не ведая чего, просто лежал и вслушивался в окружающие звуки. Он всегда так делал, когда выдавалась свободная минута. Однако события разворачивались как в замысловатом детективе.

С противоположной стороны арыка, с расстояния не менее четырёх метров от обрывистого берега, через само его русло в прыжке летела собачья туша. Совершив этот очень длинный прыжок, около пяти с лишним метров, псина приземлилась аккурат на противоположный берег. За ней вторая, с такого же расстояния на то же самое место. Вы скажете, что собаки на такие прыжки не способны? Тем, кто сомневается, предлагаю проверить — приходите на тропу у арыка, садитесь и ждите, пока собаки не появятся, а когда увидите своими глазами, то сразу сомнения пропадут.

Первая собака, сука, была почти чёрной, во всяком случае, любой, увидев её издали, сказал бы — чёрная. Она смотрелась довольно высокой псиной с серыми боками, грудью и шеей. Под гладкой шерстью угадывалась мускульная мощь, а в повадках — уверенность в собственных силах. Все её движения казались отработанными и точно выверенными. Я бы не хотел встретиться с такой стервой на узкой тропе и вам не советую. Дворового пса по его поведению сразу видно, и одичавшую собаку также отличишь сразу. Эта, Чёрная, именно такой экземпляр. Возможно, что она и родилась, и повзрослела в стороне от людей и хозяйской ласки не знала. Её особенностью был абсолютно нейтральный дикий взгляд хищной особи, нацеленный только на убийство. Почти что роботавтомат для добычи пропитания. Второй пёс — это Туман. Его трудно было узнать по внешнему виду. Длинная шерсть скаталась в тугие перепачканные косички, спина и шея были сплошь облеплены репейником, крупным, величиной с голубиное яйцо. Со стороны можно было подумать, что он покрыт защитным рыцарским панцирем, так плотно вцепился в него репей. Необычно крупные шишки у этого растения, мало мест вокруг, где можно было подобные встретить.