Рыбки миноусы — они живут в Индийском и Тихом океанах — обзавелись жгучим панцирем из гидроидных полипов. Гидроиды — родичи актиний, но они не терпят одиночества, всегда срастаются в кустистые колонии. Подобно бабочке, развивающейся из гусеницы, многие кишечнополостные существуют в двух чередующихся друг с другом поколениях: медузах (это «бабочки») и полипах («гусеницы»).

Из яйца, брошенного в воду медузой, рождается полип — стебелёк со щупальцами. Стебелек почкуется, на нем вырастают (но не отрываются) новые полипы. Они почкуются тоже, и животное превращается вскоре в ветвистое деревце, у которого вместо веток полипы. Сходство с растением довершают «корни», стелющиеся по дну отростки, которыми вся компания прирастает к камням, раковинам моллюсков или в случае, который нас сейчас интересует, к чешуе рыбок миноусов.

В положенный природой срок на колонии набухают почки особого сорта. Это будущие медузы. Подрастая, они отрываются от дерева-животного и уплывают. В медузах развиваются яйца, и, плавая по волнам, медузы разносят их по всему океану. Вылупившиеся из яиц личинки опускаются на дно и превращаются в кустистых полипов, чтобы все начать сначала.

На миноусах поселяются полипы особого вида^[10]. Нигде, кроме как на этих рыбах, их в море не встречали. Густой дерновинкой покрывают они почти всю рыбу. Съесть такую рыбку — значит проглотить отравленную пилюлю.

А полипам союз с миноусами тоже выгоден: животные неподвижные, они путешествуют теперь на спине у рыбы по разным подводным странам. Больше пищи им попадается в щупальца, и всегда обтекают их струи свежей воды.

У обыкновенной трески необыкновенная жизнь, полная чудесных переселений. Прозрачные тресковые икринки, словно хрустальные бусинки, привольно плавают по волнам перед самым носом прожорливых врагов. Икринки прозрачны и потому невидимы.

Из икринок выходят мальки и живут первое время у поверхности океана в обществе других морских скитальцев. Мальки подрастают и заводят дружбу с медузами.

Медуз выбирают разных — обычно это ризостомы и даже медузы-гиганты цианеи. На севере Атлантики встречаются огромные цианеи: колокол у них с баобаб в обхвате (до 2,5 метра в диаметре!), а щупальца длиной в 36 метров!

К цианеям особенно неравнодушны мерланы, «кузены» трески. В Черном море под колоколом у ризостом — самые крупные здесь медузы — почти всегда можно найти маленьких рыбешек. Это мальки ставриды. В Атлантическом океане каракс и поронотус составляют им компанию^[11].

А небольшие рыбки номеусы прячутся между смертоносными щупальцами сифонофоры физалии, от ожогов которой и человек не всегда благополучно может излечиться^[12].

Позавидовать рыбкам трудно. Они живут все равно что в комнате, в которой с потолка спускаются высоковольтные провода! Так полагает Джильберт Клинджел.

Но рыбешки ничего, кажется, неплохо себя чувствуют в этой нервной обстановке. Полагают, что у них есть, по-видимому, иммунитет к яду физалии, хотя, возможно, возражают другие исследователи, такого иммунитета у них и нет. Просто рыбки очень осторожны, стараются по возможности не натыкаться на «высоковольтные провода». А медузы сами их не жалят, потому что без рыбок их блохи заели бы. Правда. Только не обычные, конечно, блохи, а рачки гиперии, которые впиваются в медуз. Рыбки вытаскивают паразитов из живого студня и глотают их. Едят также и остатки пищи, застрявшие между щупальцами у медузы. Очищают свою опекуншу от мусора.

Медузе и от этого польза. Малейший всплеск — и рыбки — медузины друзья, которые только что резвились неподалеку, — бросаются к ней, прижимаются теснее к ее щупальцам. Ни один хищник не рискнет сунуться сюда за ними.

Лоцманы избрали себе защитника пострашнее медузы: они дружат с акулами!

Говорят, что акула редко плавает без лоцманов. Обычно сопровождает ее около дюжины этих полосатых рыбешек. Лоцманы бывают и большие и маленькие, но самые крупные из них не больше трески.

Акула важно плывет в окружении пестрой свиты. Лоцманы поразительно точно следуют за всеми ее движениями, ни на дюйм не отставая и не опережая ее.

«Крохотная рыбешка, — пишут Кусто и Дюма о лоцмане, — торчала перед самым ее носом, каким-то чудом сохраняя свое положение относительно акулы при всех ее движениях. Можно было подумать, что малыша увлекает за собой слой уплотненной воды перед акульим рылом».

Время от времени, однако, то один, то другой лоцман устремляется вперед, осматривает какой-нибудь предмет, появившийся в поле зрения всей компании, словно проверяя его пригодность в пищу, и снова возвращается к акуле, а та величественно продолжает свой путь.

Замечали иногда, бросив с корабля какую-нибудь приманку, как лоцман, удостоверившись в ее съедобности, пытался привлечь акулу. Он кружился около своего страшного покровителя и нервно бил хвостом по воде. Суетился, пока акула не подплывала и не съедала обнаруженную лоцманом пищу (так написано, во всяком случае, у А. Брема).

Из таких и подобных им наблюдений натуралисты прошлых столетий сделали вывод, что лоцман служит у акулы своего рода поводырем (ему и видовое название дали «ductor», что значит «поводырь»). Акула, дескать, слаба глазами, вот лоцман, который видит будто бы лучше и подводит ее к лакомым кусочкам, которые отыскивает в море. Состоит при ней в роли легавой собаки.

Акула и в самом деле видит не очень хорошо, зато чует она прекрасно и на малейший запах добычи способна приплыть издалека. Никакой поводырь ей не нужен. В некоторых случаях, правда, эти рыбешки участвуют в разведке съестного на равных правах с акулой. Она, бесспорно, считается с их сигналами, которые особым своим поведением подают лоцманы, когда найдут пищу. Но главное их назначение при акуле состоит не в этом. Очевидно, лоцман, как и многие другие малые рыбы, постоянно увивающиеся около больших рыб, очищают ее кожу от паразитов. Установлено, во всяком случае, что лоцманы (а они сопровождают не только акул, но и других крупных рыб и даже корабли), заплывают в пасти к гигантским скатам мантам^[13] и очищают их зубы и полость рта от присосавшихся там паразитов. Поэтому манта всегда с готовностью разевает пасть, если лоцманы изъявляют желание нырнуть в нее (они часто это делают и спасаясь от хищников), и никогда их не глотает, а по первому требованию выпускает обратно.

Лоцманы сопровождают и огромных китовых акул и тоже при малейшей опасности прячутся у них в пасти. Очевидно, они и тут вылавливают кое-каких незваных гостей.

Акулий эскорт обычно дополняет своей неизменно присутствующей фигурой еще одна странная рыба — прилипало, или ремора. Науке известно несколько видов прилипал, довольно близких родичей лоцманов. Друг от друга они отличаются главным образом числом поперечных пластин на присоске.

Присоска — самая удивительная особенность реморы. Она огромная и, помещаясь на темени, занимает в длину почти всю голову.

Присоска развивается из первого спинного плавника. У малька прилипалы ее нет. Но когда длина его тела превысит полтора сантиметра, спинной плавник молодой рыбки начинает постепенно перемещаться вперед и, перебравшись на темя, превращается здесь в присоску.

Вслед за тем у рыбы появляются необычные привычки: она ленится теперь передвигаться своим ходом, а предпочитает плавать бесплатным пассажиром, присосавшись к брюху акулы, тарпона и других крупных и мелких, когда нет крупных, рыб. Разъезжает даже на таких «детских автомобильчиках», как рыбы-кузовки. Морские черепахи, киты, лодки и корабли нередко служат для реморы транспортом^[14].