Но даже теперь, когда бойцы имеют в своём распоряжении хороший оборонный рубеж, им всё равно нужны помощь, подкрепление и хорошее руководство. Об этом надо подумать.

Следовало также просмотреть финансовые документы. Значительную часть продовольствия для армии вскоре предстоит заказать в южных провинциях Империи (припасы припасами, но и о будущем нужно подумать), а ведь ещё имеется многочисленное мирное население, которое тоже необходимо подкармливать. В режиме «двести пятьдесят грамм хлеба на каждого рабочего человека» имперцы не просуществуют и месяца, они ж недрессированные. Так что мне следует оценить объёмы уже обещанной государственной помощи, потом просмотреть отчёты по личным средствам, доходам со сторонних предприятий, и посчитать, хватит ли всего этого, чтоб кормить население Серта.

Также моего внимания требовал отчёт по энергетическим нуждам моих армий. Система централизованной выработки энергий нарушена, так что уже сейчас надо прикинуть, как и в каких количествах следует просить энергию в Рохшадере, Ферграсе и Бадвеме. И вести её отовсюду, откуда только можно получить поддержку. А ведь такие взаимоотношения тоже требовали своего документооборота. Простенького, не чета советско-российскому, но всё же. Причём на бумагах должны стоять мои личные подписи, мой личный знак. Визы сыновей, управляющего или главы вооружённых сил Серта тут не покатят.

Теперь пришлось всё это откладывать и вызывать свиту. Так, скромненькую… Человек пятьдесят вместе с охраной, всего лишь. Если противник имеет наблюдателей и разведчиков на нашей территории, те едва ли минуют своим вниманием такую пышную кавалькаду. Особенно если моим придёт в голову поразворачивать знамёна и трубить «почётный сигнал». Тогда-то враг может быстро сообразить, что к чему, и устроить небольшую, но перспективную вылазку. Вот тогда волей-неволей придётся мне нарушить устав и даже оказаться в самом центре схватки.

Хочу я этого сейчас? Да как-то не очень…

— Зря милорд беспокоится, — упрямо заявил Рехаб, расчехляя мой личный стяг. — Даже если противник что-нибудь разглядит, он ни за что до нас не дотянется.

— Откуда такая уверенность? Даже мои разведчики не имеют стопроцентной уверенности в том, что может, а что не может враг. Зачем нужен этот бессмысленный риск?

— И что же милорд предлагает делать?

— Сверни стяг. Запеленай его обратно. А лучше вообще оставь в Ледяном.

— Н-но… — На меня уставились два недоумевающих глаза на стянутом напряжённой маской лице. Привычное зрелище. За двадцать лет я сменил с десяток адъютантов, и каждый раз начиналось именно с такой реакции. — Как это?

— Вот так. Зачем вообще сейчас так уж необходим стяг? Именно стяг и именно здесь? И трубы тоже зачем? Бехтан и так знает, кто и когда к нему прибудет. Не спутает.

— Но так ведь положено! А как же люди милорда узнают, что путешествует именно он?

— Пусть не знают. Разрешаю даже не приветствовать меня. В спорных случаях предъявлю свой личный знак. Не надломлюсь.

— Но, милорд…

— Другие возражения, кроме «так положено» есть? Какие?.. И всё? Тогда убрать стяг.

Мне, конечно, повиновались, но определённо не приняли доводов. Может, и не стоило так упорно настаивать? Опасность, конечно, минимальная, а я сейчас отказался соблюдать основополагающее правило. То самое, которое заставляет аристократа отмечать себя яркой одеждой, дорогим оружием, гербами, знаками и символами, личными стягами, свитой, трубами и фанфарами, которое считается более чем обязательным. Это данность. Символ равновесия этого мира. Что-то вроде обычая прикрывать тело одеждой, уважать чужие святыни и запасаться ресурсами в расчёте на грядущие жизненные трудности.

Помнится, Аштия говорила мне что-то о непредсказуемости. Вроде бы, что она выигрышна. Мол, вассалы не будут знать, что от меня ожидать, и в беспокойстве могут выдать себя, если замыслят какую-нибудь пакость. С одной стороны, конечно, так. С другой — наоборот грозит кучей всевозможных проблем. Вассалам, которые сочтут меня непредсказуемым, может прийти в голову избавиться от странного и, может быть, даже опасного сеньора. В принципе, какая-нибудь хитрая интрига даже способна принести результат.

Аштии хорошо. Её семейство владеет Солором уже больше тысячи лет, в глазах тамошних жителей их власть — традиция и закон, единственная реальность, освящённое временем и божественной волей положение вещей. Им просто не представить себя под чьей-то ещё властью. А мои — могут всё что угодно себе навоображать. И запросто пожелать другого господина.

Так что мне стоит быть осторожнее.

Однако я не отменил свой приказ и отправился в путь в окружении хмурых свитских и охраны с равнодушными мордами. Ну правильно, им-то какая разница? А если разница и есть, не их дело демонстрировать отношение к ситуации. Больше всех, кажется, уязвлён Рехаб. Ну да, он ко мне ещё не привык, как не освоился пока и со своим высоким положением. Мальчишка ещё совсем, года двадцать три, ему пока хочется пофорсить и мундиром, и оружием, и сеньором. И сеньоровым стягом.

Естественно, никаких проблем у меня не возникло. Флагман, само собой, принял меня на борт без каких-либо возражений, и к командующему пустили сразу, без вопросов и объяснений. Правда, я всё-таки одет подобающим образом, и свита при мне впечатляющая. Большая её часть осталась на берегу, но она ведь помаячила, большее и не требуется. И да, меня тут многие знают. Я ведь тоже в прошлом человек Аштии.

Бехтан Хибер — мужчина уже немолодой, ему под семьдесят. Форму держит, но чувствуется, что на протяжении жизни он нещадно третировал своё тело, выжимал из него буквально все силы, все возможности. И теперь организм начинает мстить. А может, просто кажется, потому что накануне офицер попал под удар и был ранен. Он скособочился, по всему видно, что рана у него не только на щеке. Любопытно, как же так получилось…

— Я был не на флагмане, — объяснил генштабист. — И удар одного из заклинаний пришёлся в борт. Полетели обломки дерева и металла. Меня зацепило, как и многих. Резануло по рёбрам, искра заклинания прошлась по лицу. Потому-то рана по-прежнему продолжает кровоточить. Мои чародеи говорят, что в ране есть след чужой магии, но разобраться с ней и прекратить её действие они не могут.

— Что-то новенькое, — признался я, обеспокоенный и в то же время заинтересованный. — Раньше я не слышал о таком. Мои бойцы, попавшие под удар в полосе обеспечения, все выздоравливали. Проблем с выздоровлением, кажется, ни у кого не возникало. Если сами раны были лёгкие.

— Идем в каюту, побеседуем, — пригласил Бехтан.

Каюта оказалась в меру роскошной, однако вызывающе-комфортной. Мягкая низкая кровать, уютные кресла, столики, шкафчики, даже камин, и всё это сделано так, чтоб в несколько минут приспособить скарб и мебель к сильной качке, если только понадобится. На столике возле иллюминатора был сервирован лёгкий завтрак. Да, даже здесь и в любых обстоятельствах высшее офицерство запросто кормят деликатесами. Пожалуй, это даже приятно. Ещё бы перенести завтрак на свежий воздух — был бы приятный пикник… Но так не получится.

— Генштаб пришёл к выводу, что сперва необходимо отрезать противника от основных врат. Впрочем, об этом, как понимаю, уже говорилось.

— Да, говорилось.

— Три армии высадились на побережье к северу от этого места, в районе Белой отмели. По сообщениям, которые, к сожалению, часто запаздывают или вовсе не проходят, пока у них всё благополучно. Всё идёт по плану. Север благополучно блокирован.

— Какие именно армии там находятся? — Бехтан перечислил. — Понял. Хорошо. И какова же в точности поставленная перед ними задача?

— Отобрать захваченные замки, освободить осаждённые, укрепляться на севере, в тылу основных сил противника. Блокировать пути подвоза припасов и подхода подкреплений. Многие отряды действуют в автономном режиме, и, боюсь, не ставят перед собой цель беречь твои северные стада.

— Плевать на стада, скот можно вырастить по новой. Только б отвоевать Серт до холодов.