Мы рассматриваем в этой книге Египет и Месопотамию отдельно.

Это необходимо, так как каждая из этих культур проявила свою общую однородность по-своему и они отчетливо различаются в своем развитии. Как это было показано в вводной главе, и той и другой культуре был присущ единый подход ко всем явлениям вселенной. Мы вовсе не стремимся утверждать, что явления египетской культуры были чем-то исключительным, хотя наше внимание будет приковано главным образом к Египту и может показаться, что мы игнорируем много элементов, общих для Египта и его соседей. Для тех, кто больше интересуется развитием человеческого разума вообще, нежели развитием духовного мира одних только египтян, общая основа — важный фактор. Поэтому будем считать, что наш документальный материал иллюстрирует древний и доклассический склад ума примерами одной из двух культур.

В пределах этой общности взгляда на мир обе культуры различались между собой, подобно тому как британская культура отличается от культуры континентальной Европы или Соединенных Штатов. География — не единственный фактор в вопросах культурных различий, но географические особенности легко поддаются описанию, которое практически неоспоримо, так что при рассмотрении географической уникальности Египта легко выделить ряд факторов, обуславливающих различие. На всем Ближнем Востоке налицо контраст между пустыней и засеянной землей; в Египте этот контраст особенно остро ощутим и по сей день.

Основная часть Египта представляет собой зеленую, изобилующую жизнью полосу, перерезающую пустынные коричневые земли. Демаркационная линия, отделяющая жизнь от мертвого пространства, поразительно четкая: на краю возделанной земли человек может встать одной ногой на черную орошенную почву, а другой — на пески пустыни. Дождей в стране по большей части не бывает. Лишь воды Нила делают возможной жизнь там, где иначе простирались бы одни только бесконечные пространства песка и скалы.

Но зато какая это жизнь! Маленькие земледельческие поселки, в которых дома сгрудились в кучу, чтобы не посягнуть на плодородные поля риса, хлопка, пшеницы или сахарного тростника. Земля, если за ней хорошо ухаживать, может дать два урожая в год. Обычно Египет имеет достаточный излишек сельскохозяйственной продукции для экспорта.

Это богатство ограничивается зеленой Нильской долиной. Только 3,5% территории в современном египетском государстве обработаны и населены. Остальные 96,5% — бесплодная и необитаемая пустыня. Сегодня около 99,5% населения живет на 3,5% земли, которая его кормит. Это означает еще больший контраст между пустыней и возделываемой почвой; это означает, что плотность населения на обработанной земле близка к точке насыщения. Сегодня в обитаемом Египте живет 1200 человек на квадратную милю. Цифры для Бельгии, самой густонаселенной страны в Европе, — около 700 человек на квадратную милю, для Явы — около 900. Таким образом, плотность населения в современном Египте столь велика, что концентрация приближается к характерной скорее для индустриальной и урбанизированной страны, чем для сельскохозяйственной и деревенской. И при этом Египет, с его плодородной землей, по преимуществу аграрная страна.

Конечно, для древнего Египта у нас нет цифровых данных и население не могло быть тогда столь же многочисленным, как в наши дни. Но основные черты были, безусловно, теми же: герметически запечатанная труба, в которой концентрация жизни близка к точке насыщения. Две черты: изолированность и полугородское население в сочетании составляют отличие Египта от соседних государств. В наши дни арабы Палестины и Ирака уступают общую культурную ведущую роль Египту, как стране, наиболее умудренной опытом, и в то же время они не считают египтян настоящими арабами. Египтяне не подчинены великому консерватизму, порождаемому пустынями Аравии. Пустыни, прилегающие к Палестине и Ираку, — потенциальный рассадник для неистовых пуританских элементов этих стран. В Египте же, с его сельскохозяйственным благосостоянием и предельной скученностью населения, рано развилась мудрость, выразившаяся в интеллектуальном плане в тенденциях к либерализму и синкретизму. Самые различные идеи и представления в Египте были терпимы, приняты и слиты в то, что мы могли бы рассматривать как противоречивое философское отсутствие системы, но что для древних было чем-то единым. Семит, не порывавший связи с пустыней, упорно придерживался традиций и противился новшествам, угрожавшим нарушить простоту и целомудрие его жизни. Египтянин принимал все новое и включал его в свою мысль, не отвергая отжившего и устаревшего. Это означает, что в древнем Египте невозможно найти систему в нашем понимании, упорядоченную и последовательную. Старое и новое спокойно уживаются рядом, как на некой сюрреалистической картине, где юность и старость изображены на одном и том же лице.

Однако если древний египтянин терпимо относился к различным идеям, из этого не обязательно следует, что он терпимо относился к другим народам. Полугорожанин, умудренный опытом, он считал чужестранцев несведущей деревенщиной. Он был отрезан от соседей морем и пустыней и считал, что может себе позволить гордый изоляционизм. Он различал, с одной стороны, «людей», а с другой — ливийцев, азиатов или африканцев¹. В этом смысле слово «люди» означало египтян. В другом случае оно означало «человеческие существа» в отличие от богов или «человеческие существа» в отличие от животных. Другими словами, египтяне были «людьми», а иноземцы — нет. Во время народных бедствий, когда старый, прочный порядок был сломан и общественные отношения перевернуты, жаловались, что «чужеземцы со стороны пришли в Египет… Чужестранцы стали людьми повсюду»². Представление о том, что только мы — «народ», что иноземцы — не вполне люди, не ограничивается одним лишь современным миром.

Однако изоляционистское или националистическое чувство египтянина относилось скорее к географии и нравам, нежели к расовой теории и догматической ксенофобии. «Людьми» были те, кто жил в Египте, независимо от расы и цвета кожи. Если чужеземец поселялся в Египте, говорил по-египетски и одевался в египетское платье, он в конце концов мог стать одним из — «людей» и больше не был предметом высокомерных насмешек. Азиаты, ливийцы или негры, акклиматизировавшись, могли стать высокопоставленными египтянами, более того, могли стать самым высокопоставленным лицом — богом-царем, владевшим нацией. Одно и то же египетское слово означает «страну» Египет и «землю» вообще. Будет правильным сказать, что все, находящееся в пределах этой страны, заслуживало полного приятия.

Чувство древнего египтянина, что только его страна заслуживает внимания, питалось сознанием того, что другие страны, с которыми у него был налажен непосредственный контакт, не были так развиты в культурном отношении, как его собственная. Вавилония и область хеттов находились слишком далеко, чтобы их можно было должным образом сравнить с Египтом. Но соседние области ливийцев, нубийцев и азиатских бедуинов стояли явно ниже по культурному развитию. Палестина и Сирия то бывали колонизированы Египтом, то находились под его культурным и торговым руководством. Пока ассирийцы, затем персы и, наконец, греки не пришли к господству над Египтом в результате завоеваний, египтянином владело приятное чувство, что его цивилизация превосходит все другие. Египетский рассказ вкладывает в уста сирийского властителя следующее заявление, сделанное посланцу, пришедшему к нему с Нильской земли: «Ибо [верховный бог] Амун создал все земли. Он создал их, но прежде всего он создал Египетскую землю, откуда ты пришел. Ибо ремесло пришло из нее и достигло места, где я нахожусь»³. Поскольку источник египетский, мы не можем быть уверены, что сирийский властитель действительно произнес эти слова, признающие главенство Египта в знаниях и ремесле, но этот египетский рассказик показывает, что для тех, кто верил, что живет в центре мира, это была утешительная доктрина.