Огромное большинство ирландских пленных было явно враждебно Кэзменту, они даже чуть не избили его в один прекрасный день. Немцы рассчитывали на нечто большее, нежели та инсценировка, которую представил Кэзмент. Что же касается самого Кэзмента, то он был серьезно огорчен тем, что его красноречие потерпело фиаско. Он, по-видимому, не отдавал себе отчета в том, что ирландские военнопленные не любили своих тюремщиков и испытывали инстинктивное отвращение к изменникам, а в данном случае изменником являлся видный ирландец, спевшийся с врагами того народа, который ему доверял и которым он был обласкан. Все эти неудачи расстроили Кэзмента, и он отправился лечить свое расстроенное здоровье в Баварию. Тем временем переговоры между немцами и американскими ирландцами продолжались, и Кэзмент написал из своего убежища Джону Макнеллу письмо, которое, впрочем, было перехвачено и которое доказывало, что его вера в немцев еще сильнее, чем когда-либо. Чтобы изменить почерк, Кэзмент написал это письмо прописными буквами. Вот что он писал:

„Передайте из рук в руки. Прочтите письмо, если хотите; это священная тайна. Но перешлите его через верные руки. Дружеский привет и поклон от человека с тремя коровами. Он здоров и утверждает, что бедная старушка будет признана, ей будет оказана помощь, у нее будут друзья и она будет утешена. Он получит для нее все, что потребует, и чужеземец будет навсегда изгнан из ее жилища. Он виделся с высокими лицами, и они разделяют его взгляды, а если он будет иметь успех, они будут помогать ему до конца в выкупе четырех зеленых полей“.

Письмо, написанное Денисом А. Спелисси и адресованное сэру Джону Гафнею, консулу Соединенных Штатов в Мюнхене, указывает, как оценивали американские ирландцы шансы, которые им представляло предприятие немецкой разведки. Письмо это было написано на бланке Джозефа Макгаррити, президента Американского комитета национальных ирландских добровольцев:

„Если союзники будут побеждены, что является почти достоверным в настоящее время, то создается положение весьма опасное для Соединенных Штатов.

Обанкротившаяся и обнищавшая Англия со всей беспринципностью, которая ее всегда характеризует, создает из разногласий, существующих в настоящее время между нею и Соединенными Штатами, casus belli. Ее флот, не опасаясь больше морских сил Германии и Австрии, будет в состоянии перевести остаток ее армии; и этот остаток будет превосходить все силы, которые мы будем в состоянии противопоставить. Бросив своих людей через Канаду на плохо защищенные пункты нашего Атлантического побережья, она поставит нас в весьма затруднительное положение. В то же время ей легко будет убедить свою союзницу Японию присоединиться к ней в Тихом океане.

Положение в Мексике, требующее присутствия большей части нашей армии, может дать Англии возможность занять Вашингтон, Нью-Йорк, Бостон, Новый Орлеан и все наши крупные города и захватить сокровища, накапливаемые в настоящее время в этой стране. Мы не будем иметь союзников, если не сумеем обеспечить себе заранее дружбу Германии и Австро-Венгрии, лояльности которых мы могли бы вполне доверять“.

Это письмо является прекрасным примером той смутной и темной атмосферы, в которой велись в тот момент дела американских ирландцев. Между тем Кэзмент бездействовал и ждал событий в Австрии.

Кэзмент пустил слух, что на его жизнь было произведено покушение во время его пребывания в Германии. Это придавало ему больше значения и окутывало его измену атмосферой героизма. Но один из участников этой диверсии, ирландец Кохалан, по-видимому, хорошо распознал нашего молодца, так как в шифрованном сообщении по радио в Берлин фон Папен заявил: „Судья Кохалан советует не опубликовывать сообщения о покушении на жизнь Кэзмента до тех пор, пока не будут получены подтверждающие этот факт сведения“.

На самом деле покушение на жизнь Кэзмента поставило бы нас в серьезное затруднение, так как все получаемые нами сведения давали основание предполагать, что он приедет лично пароходом из Германии в Ирландию, и мы ожидали его с нетерпением.

Немцы начинали торопить его с выполнением плана, но он продолжал откладывать под предлогом, что не может решить, наступило ли время действовать, и потребовал отправить специального разведчика в Ирландию, чтобы выяснить положение страны. Ему сказали, что он может выбрать для разведки любого из числа гражданских пленных, заключенных в концентрационном лагере в Рулебене.

Мотивы, заставлявшие немцев освобождать пленных, всегда нас сильно интересовали, и люди эти становились предметом нашего особого внимания. Однажды в субботу вечером в январе 1916 г. министерство иностранных дел сообщило адмиралтейству по телефону, что трое пленных были освобождены и уже находились в пути в Англию. Но мы запоздали и не успели арестовать их в порту; один из них был задержан в Манчестере, откуда его отправили в Лондон. Как мы и полагали, он готов был рассказать нам все, если только ему заплатят за информацию. Таким образом мы узнали много подробностей о деятельности Кэзмента и получили подтверждение многих телеграмм, перехваченных камерой „40 О. Б.“.

В течение нескольких недель германское радио не произносило ни слова по этому вопросу. И только в апреле камере „40 О. Б.“ удалось расшифровать сообщение, адресованное Дэвоем в Америку и указывавшее, что путешествие Кэзмента в подводной лодке твердо решено. Слово „овес“ должно было быть передано, как только подводная лодка покинет Германию; надо было передать слово „фураж“, если случится какая-нибудь неожиданная заминка. Камера „40 О.Б.“ была, таким образом, предупреждена и ожидала сообщения, которое содержало бы одно из двух слов „овес“ или „фураж“. И действительно, 12 апреля среди перехваченных депеш была телеграмма, заключавшая в себе только одно слово „овес“.

Ранним пасмурным утром в страстную пятницу 21 апреля подводная лодка показалась на поверхности воды у бухты Тралли: маленькая складная брезентовая лодочка с тремя пассажирами отчалила от подводной лодки, но, приблизившись к берегу, опрокинулась среди скал. Трое вымокших до костей людей вышли на берег. Один из них спрятался в древних развалинах, носящих имя порта Мертена, а двое других, отправившись в Тралли, вошли в лавку и спросили, не приехал ли „командующий“. Их попросили присесть и подождать. Вскоре двое полицейских „королевской ирландской полиции“ задержали их и хотели арестовать, но оба неизвестных отчаянно сопротивлялись; один из них, назвавший себя Бейли, все-таки был арестован, а другой скрылся. Впоследствии узнали, что фамилия его была Монтейх.

Немного позже, в то же утро, мелкий фермер Джон Маккарти нашел кинжал в брезентовой лодке, лежавшей на песке. Тщательно обыскав всю местность близ лодки, он нашел также маленькую металлическую коробку с револьверными пулями. Он отнес свою находку в полицию, и тотчас же были организованы тщательные поиски во всем округе. В развалившемся форту обнаружили третьего неизвестного, назвавшегося Ричардом Мортоном из Денхама, Бекингемшир, писателя по профессии. Он промок до костей и не мог объяснить причину своего пребывания в этих развалинах. Агенты полиции решили отправить его в свою квартиру в Аркферте. Когда его стали обыскивать, он уронил на землю клочок бумаги, сложенный пополам. На одной половине были записаны слова шифра, а на другой их значение. Этих слов было достаточное количество, чтобы заполнить телеграфные строчки:

„Ждите следующих инструкций.

Жди благоприятного случая.

Немедленно пришлите агентов.

Предложение принято.

Ответьте по подводному телеграфу.

Решил ждать.

Сношения снова стали невозможными.

Сообщение по железной дороге прервано.

Железнодорожные сообщения прерваны.

Наши люди находятся в…

Необходимо получить дополнительный запас ружей.

Какое количество ружей будет вами прислано?

Пришлете ли вы план высадки в…?

Пришлите ружья и снаряды в…?