В настоящее время мы не можем восстановить в подробностях домашний культ, так как до сих пор встречались лишь случайные упоминания о нем. Но об общественном культе можно составить вполне ясное представление. Религиозная литература Вавилонии и Ассирии настолько обширна и разнообразна, что, пожалуй, не имеет себе равных. Здесь и псалмы, и молитвы в честь богов и обожествленных царей. Некоторые из этих псалмов и молитв исполнялись в храмах и представляли собой литургические произведения: особо оговаривалось что должны делать жрецы, а что простые участники богослужения. Многие псалмы содержат указания на то, на какую мелодию или под аккомпанемент какого инструмента их нужно исполнять. Сохранилось немало повествований о великих богах и эпических поэм о полубожественных героях древности. Были найдены также рассказы о сотворении мира, древние космологии, мифы, многие из которых весьма любопытны с философской точки зрения.

Удивительно, но почти вся известная нам литература была записана в течение столетия или двух крайне трудного для жителей Месопотамии времени — после 2000 г. до н. э. Мирные шумеры были полностью покорены менее культурными, но более сильными в военном отношении пришельцами-амореями. Хаммурапи быстро расправился с многочисленными городами-государствами и создал огромное царство. «Великий администратор» намеревался объединить свою империю, введя законы и сделав свой родной язык (входивший в семью семитских языков) официальным во всех подвластных ему владениях. Это нанесло шумерской цивилизации смертельный удар. И хотя можно только сожалеть о падении одной из величайших цивилизаций древности, нужно отдать должное Хаммурапи за то, что он по крайней мере хотя бы понимал, какой нанесен урон культуре. Он высоко ценил шумерский язык и хотел, чтобы его преемники не допустили гибели связанных с шумерским языком великих культурных ценностей. Но он знал и то, что язык этот умирает. Побудил ли к тому сам царь или же шумерские ученые, но всех вдруг охватило горячее желание записывать все, что следовало бы сохранить для потомства. До того времени большую часть псалмов и сказаний изустно передавали бродячие музыканты. Если бы эту древнюю традицию удалось поддержать, то даже при условии, что шумеры растворились бы среди иноплеменников, их культура могла быть спасена. Случилось так, что смертельный удар, нанесенный шумерской цивилизации, оказался сигналом для начала активной литературной деятельности. Храмовые школы и библиотеки Вавилонии стали наполняться литературными произведениями самого резного рода. Как долго продолжали еще странствующие певцы ходить из дома и дом, распевая свои песни и забавляя людей, за что получали подарки и знаки одобрения, мы не можем сказать, но во всяком случае мы знаем, что имена некоторых из них «попали в печать», чего при других обстоятельствах никогда бы не случилось. В конце текста некоторых песен писец делал приписку «из уст такого-то». Это может служить объяснением того обстоятельства, что в одном и том же повествовании, записанном в разных местах, иногда обнаруживаются весьма значительные расхождения. Они обязаны своим происхождением индивидуальности певца, который, обладая хорошим воображением, мог привнести в разработку древней темы что-то свое, личное.

Описанное выше положение дел представляет известную трудность для тех, кто пожелал бы заняться исследованием религиозной литературы. Мы знаем, что ни одна из записей этих песен не может быть датирована много позднее 2000 г. до н. э. Древние писцы, по-видимому, хорошо потрудились, спасая то, чем они располагали, так как за последовавшие почти две тысячи лет не было сделано каких-либо серьезных дополнении В древних библиотеках начали находить старые шумерские оригиналы тех преданий, которые мы раньше считали ассирийскими. Но хотя мы и знаем, что такие-то произведения были записаны к 1900 г. до н. э., остается вопрос — насколько они сами старше записей? Некоторые из них, несомненно, на протяжении многих столетий передавались из уст в уста. Другие явно уступают им по времени и относятся приблизительно к тому периоду, когда были записаны. Каждое сочинение следует датировать, основываясь на внутренних свидетельствах, какого-либо общего правила здесь нет.

Кроме того, повествования подвергались правке редактора. Нет сомнений в том, что эпизоды или варианты рассказа, которые не отвечали вкусам слушателей, опускались. Подвиги местного божества обычно выставлялись на первый план в том городе, где этому божеству поклонялись. Это по-человечески понятно; современный эстрадный артист, если он достаточно сообразителен, всегда в какой-то мере приспосабливает свои шуточки к тому месту, где дается представление. К счастью, мы располагаем копиями псалмов, происходящими из разных городов, и можем определить, что в них оставалось неизменным, а что могло изменяться в большей или меньшей степени.

Сопоставление религиозных текстов дело далеко не легкое. С деловыми документами у ассириологов трудностей нет: каждый контракт достаточно ясен сам по себе и становится еще понятней при сличении с бесчисленными документами того же типа. В царских анналах имя какого-либо царя, географическое название или ссылка на известное событие сразу дают ключ к пониманию того, что за надпись перед нами. Но в религиозной литературе таких примет нет. Прежде всего здесь нет четкого разграничения между различными типами текстов: какой-нибудь псалом в одном месте — произведение лирическое, а в другом — включен в монотонное молебствие. Гимн в честь божества мог рассказывать о его подвигах и перекликаться с мифами и космогониями. Древний миф путем очень незначительных переделок мог быть приспособлен для прославления местного царя и, в сущности, превратиться в новое произведение. Часто при чтении одного псалма встречаешь отголоски других, точно так же, как слушая современную музыку, узнаешь мотивы и отрывки более старых, почти забытых мелодий.

Но и это еще не все; пространные литературные сочинения, естественно, записывались на многих табличках, и иногда бывает довольно трудно расположить их в правильном порядке. В таких случаях древние писцы старались облегчить свою и, между прочим, нашу задачу. Внизу каждой таблички они писали «табличка номер такой-то, серии такой-то» и прибавляли первую строчку следующей таблички. С помощью таких пометок они могли располагать таблички по порядку одну за другой, как мы расставляем книги на полках.

Увы, таблички мы получаем не с библиотечных полок. Не только сами таблички часто разбиты на фрагменты, но и целые библиотеки теперь страшно перепутаны. Перед современным исследователем, желающим возродить древнюю литературу Вавилонии и Ассирии, стоит нелегкая задача. Он должен изучить каждый фрагмент и по содержанию попытаться определить, к какому сочинению он относится. Затем он должен просмотреть весь опубликованный материал подобного рода, чтобы установить, дает ли его фрагмент что-нибудь новое, заполняет ли какую-нибудь прежнюю лакуну. Это все равно, как если бы все книги латинских авторов были разодраны постранично, затем большая часть страниц порвана на клочки, вся масса бумаги как следует перемешана и, наконец, небольшая порция выдана человеку, собирающемуся восстановить их. Конечно, он отличил бы «Энеиду», но сколько отрывков из Цезаря он приписал бы другим авторам?

И все же эта работа не столь уж безнадежна, как может показаться. Если современная книга считается интересной, она становится бестселлером и выходит многими изданиями. Если древнему эпосу или псалму придавали большое значение, то его списки изготавливались но многих городах. Если какой-то его части нет в собрании Восточного института при Чикагском университете, то, возможно, завтра она будет найдена в музеях Филадельфии, Лондона или Берлина. Если набраться терпения и проявить настойчивость, потребуется не так уж много времени, чтобы собрать все основные произведения этой почтенной литературы. Лет через сто, мне кажется, нам будет недоставать лишь многочисленных песен, имевших узко местное хождение, да отдельных строк, ну может быть «страницы» или «полстраницы» из какого-нибудь большого эпического произведения[17]. Как сейчас открытие нескольких утраченных стихов из какой-либо новозаветной книги вызвало бы широчайший интерес в ученом мире, так, вероятно, лет через сто или двести привлечет внимание ученых заявление какого-нибудь востоковеда о том, что найденная им новая табличка заполняет последнюю лакуну в знаменитом «Эпосе о Гильгамеше». Сегодня нам трудно надеяться на это. Мы — пионеры в этой области, и, если мы сможем добавить что-то существенное к уже известному, мы будем удовлетворены, даже зная, что еще осталось много пробелов. Даже на этой ранней стадии изучения многие короткие повествования были собраны полностью из фрагментов, рассеянных теперь по музеям всего мира. Однажды мне очень повезло. В Пенсильванском университете я изучал отрывок медицинского текста, а позднее, работая в музее в Константинополе, я нашел недостающую часть того же текста, причем от той же таблички!