— Она была сооружена очень, очень давно, — говорил он, — с целью задержать горные потоки, затоплявшие равнину Джервана, и превратить ее в пастбище.

Джейк придерживался иного мнения.

Ганс считал, что надо заняться изучением насыпи. Поэтому он поселился вместе с Сетоном и Ригмор в маленьком, крытом тростником домике в Эйн-Сифни, намереваясь начать раскопки загадочного сооружения в далекой долине Джервана.

Поздно ночью сторож сообщил, что по дороге из Мосула приближается машина; вскоре она уже была наверху и из нее высыпали обитатели Хафадже.

Мне по сей день не ясно, в чем собственно состояли обязанности каждого из нас в ту восхитительную весну в Хосрабаде. Гансу хотелось исследовать высокий холм на дороге под названием Шенши. А посему Пьер, Мэк и Хэл ежедневно отправлялись туда. Я же никак не могла понять цели этих исследований; впрочем, они сами тоже не вполне понимали ее. Почему-то они начали их с расположенного на самом верху очень древнего кладбища. Хэл сознался мне, что он каждое утро взбирался на холм и ходил взад и вперед, любуясь открывшимся видом. Иногда он нехотя рассматривал какие-то скелеты.

Однажды Ганса экстренно вызвали в Эйн-Сифни. Я присоединилась к нему. Мы сели в машину экспедиции и вскоре добрались до долины.

— Как же они много сделали за то время, что я не был здесь! — воскликнул Ганс.

Они все стоя поджидали нас: Сетон, еще боле похудевший, в темных очках, со своей неизменной шутливой усмешкой; Джейк в рубахе и шортах цвета хаки, с сильно выгоревшими на солнце почти белыми волосами; Ригмор, черная от загара и сияющая. На их лицах временами проглядывал затаенный триумф.

Местные рабочие удаляли ссохшуюся землю, а несколько шергати, которых Сетон привез с собой, выстукивали каменные стены. Езиды выглядели очень живописно в своих алых головных платках, белых рубахах и мешковатых брюках. Волосы у них были длинные, но у одних они были распущены и падали на плечи, а у других заплетены во множество тугих, лоснящихся от жира косичек. В их одежде отсутствовал голубой цвет, ведь по их понятиям он вызывает гнев шайтана.

Сверху и отчасти с боков моста весь дерн был удален. Теперь развалины моста возвышались по обоим берегам речушки. Мост, вероятно, когда-то был более девятисот футов в длину. Мы подошли к ущелью, по дну которого протекала речушка, и Сетон показал нам, что русло реки некогда было выложено камнями, так как в него упирались арки моста. По одну сторону реки Сетон обнаружил две остроконечные арки, почти не поврежденные временем, а на дне реки — массивный полукруглый волнорез с вырезанной на нем надписью; на нем когда-то покоился бык моста. Река в то время была глубокой, широкой и быстрой, иначе не возникла бы надобность в таких массивных волнорезах. По изгибам сохранившихся арок и по площади, которую требовалось перекрыть, Сетон высчитал, что таких арок первоначально было пять. Произведя некоторые измерения, он перешел на другой поросший дерном берег реки и точно указал рабочим место, где копать землю; при этом он предупредил их, что на глубине примерно двух метров они обнаружат круглый камень с надписью. Когда его предсказание в точности сбылось и их кирки наткнулись на пятый волнорез, рабочие, кажется, подумали, что Сетон обладает магической силой.

По бокам моста кое-где сохранились остатки низких парапетов; площадь между ними была тщательно выложена булыжниками, скрепленными толстым слоем бетона. Джейк и Сетон сказали, что им только накануне удалось разгадать причину столь тщательной обработки этой поверхности.

В процессе расчистки северной части моста как раз напротив дома мухтара Сетон обнаружил несколько контрфорсов; на каждом из них и в углублении между ними виднелись отчетливые клинописные тексты.

— Пойди взгляни на них, Ганс, — предложил Сетон. Мы пошли следом за Джейком вдоль северной части моста, пока он не остановился у одного из углублений, где надпись проступала особенно отчетливо.

— Эта надпись повторяется на протяжении всей стены, — сказал Джейк. — А та, что я видел в прошлом году на стене дома Али, — ее фрагмент.

— Прочтите же, — попросил Ганс.

Джейк читал надпись на белом камне медленно, выделяя те слова, что были нам уже известны по фрагменту на стене дома Али:

«Синахериб, царь Вселенной, царь Ассирии, говорит: На большое расстояние, в дополнение к весенним потокам с гор, справа и слева от него я приказал прорыть канал в долину Ниневии. Над глубоким ущельем я приказал построить мост из белого камня. Я приказал пустить через него эти воды».

Так, значит, не колесницы и не войско, а воду! На минуту воцарилось молчание. Затем Ганс посмотрел на стену из белого камня, что уходила вдаль, возвышаясь над травой.

— «Я приказал пустить через него эти воды», — повторил он и еле заметно покачал головой; он так делал всякий раз, когда не мог найти подходящих слов. — Так, значит, это акведук, и притом самый древний из всех известных до сих пор.

Спустя несколько дней Ганс выехал в Амстердам, чтобы прочесть там цикл лекций, оттуда он, как обычно, собирался в Англию на лето и посвящал его труду, музыке, книгам, художественным выставкам, садоводству и встречам с друзьями. Работа обещала быть трудной: ведь нам предстояло систематизировать и подготовить к печати результаты нашей деятельности в Тель-Асмаре, Хафадже, Хорсабаде и наконец в Джерване; кто знает, возможно, даже о Шенши и найденных там скелетах появится где-нибудь краткая заметка.

Сейчас Хорсабад, а скоро Лондон. Право же, жизнь прекрасна! Она мне показалась почти совершенной, когда пришло письмо от супругов Пендлбери: они предлагали мне, а также Сетону, если он сможет, до возвращения в Англию провести вместе с ними несколько недель на Крите. Я вспомнила, как Джон в минувшем году крикнул мне вслед с набережной Пирея: «В будущем году Крит!». Итак, я скоро вернусь к исходной точке своего сказочного путешествия!

Дворец Миноса в Кноссе расположен приблизительно в трех милях к югу от столицы Крита — Кандии, возле современной шоссейной дороги, которая, как некогда древний торговый путь, пересекает остров с севера на юг и ведет к ближайшему от берегов Египта порту. Руины дворца находятся на вершине низкого холма, который образовался из развалин более ранних дворцов; а еще ниже, под ними, погребены строения раннеминойского периода и времен неолита, воздвигнутые более чем за тысячелетие до правления легендарного царя, по имени Минос, примерно в XIV веке до н. э. На фоне высоких гор, что возвышаются над прелестной долиной, где расположен Кносс, холм кажется еще ниже. Вилла «Ариадна», резиденция сэра Артура Эванса[3], расположена на склоне холма, по другую сторону дороги. В тот апрельский день, когда мы подъезжали к ней со стороны моря, она буквально утопала в душистой жимолости. А пыльную белую дорогу, что бежала в гору от порта, казалось, специально разукрасили в ожидании королевского кортежа: по ее краю и вдоль нижних парапетов были высажены крупные желтые цветы поповника, малиновые смолевки, анемоны и горные розы.

Сэр Артур Эванс находился в это время в Англии, и Джон являлся единственным ответственным за все лицом; он только что закончил раскопки царской гробницы возле дворца.

— Когда приедет Сетон? — спросил он.

— Собирается выехать примерно через неделю после нас, но, по последним сведениям, он отправился в сторону Ирана. Все зависит от количества воды, найденной Синахерибом в реке Гомел; если ее там оказалось слишком мало, мы можем вовсе не дождаться Сетона. Он будет забираться все выше и выше в горы, по следам Синахериба.

Джон невозмутимым тоном попросил меня объяснить, что я имею в виду; я рассказала ему об акведуке.