VI век завершил историю Древнего Востока. Исчезли царства ассирийцев, хеттов, вавилонян, египтян, урартов, эламитов, финикийцев, мидийцев. На их месте раскинулась гигантская персидская империя Ахеменидов, с вожделением поглядывавшая на запад.

Элладу это пока не тревожит. Десятки греческих городов-государств — полисов — живут своими заботами, не подозревая об опасности. Их больше беспокоят внутренние распри или столкновения с ближайшими соседями. И уж совсем вдалеке, где-то на самой окраине тогдашнего мира, только рождается государство, на которое долгое время не будут обращать внимания, а когда обратят — станет уже поздно, и Риму удастся осуществить то, чего не смогла достичь ни одна держава древности.

Греция еще не знает иноземных нашествий. Но ей ведомы иные потрясения. VI век сокрушал старинные устои и менял политический облик маленьких, но ревниво оберегающих свою независимость полисов.

Началось это в предыдущем столетии. Община граждан, составлявшая основу города-государства, раскололась. Обремененные долгами крестьяне закладывали землю, — а нередко и самих себя продавали в рабство. Ремесленники попадали в полную зависимость от купцов. Недовольство росло и направлялось против тех, кто стоял у власти. Управляла же всем старая, разоряющаяся, но упорно цепляющаяся за свои традиционные права аристократия. Представители знатных родов, владевшие обширными землями, исполнявшие жреческие функции, диктовавшие законы, составили замкнутую касту правителей, не нуждавшуюся даже в услугах монарха. В развитых греческих государствах VI век уже не знает царей. На их месте появляются выборные магистраты — своего рода президенты республик. В Коринфе их именуют пританами, в Аргосе — демиургами, в Афинах — архонтами.

В VII столетии аристократия чувствовала себя уверенно и не боялась политических соперников. Она недооценила другого врага, равнодушного ко всякой политике, способного с одинаковым успехом созидать и разрушать. Враг этот имел невзрачный облик прутьев, стержней и небольших слитков из меди или серебра. От обычных кусков металла их отличали твердо установленный вес и эмблема государства, их чеканившего.

В короткий срок деньги изменили жизнь.

Они подрывали устои натурального хозяйства, дали толчок торговле, ускорили развитие мореплавания. Они способствовали появлению новых классов — купцов, ростовщиков, предпринимателей, скупавших земли, — всех, тех, кого называли «новыми богачами». Людей стали ценить не за знатность происхождения, а по их состоянию, независимо от того, каким способом нажито добро.

Когда-то в почете был честный труд земледельца, весь смысл существования которого сводился к обработке скромного надела. Рабов в хозяйстве почти не использовали, и праздность считалась позором для свободного гражданина. Трудолюбие, умеренность, скромность составляли нравственный идеал, богатство же рассматривалось как награда, венчающая усилия пахаря, скотовода, виноградаря, работающих от зари до зари. Живший, как полагают, в VIII веке до н. э. Гесиод в поэме «Труды и дни» поучает:

Через каких-нибудь полторы-две сотни лет подобная тирада вызывала лишь улыбку. Но к последнему замечанию прислушивались внимательно. В конце VII века уже твердо убеждены: «Деньги делают человека», и эта фраза входит в поговорку.

Только какие деньги? Добытые в поте лица на скудной греческой земле? Вовсе нет. Скупка и перепродажа участков, выгодные займы под проценты, торговля заморскими товарами, организация мастерских и изготовление предметов роскоши, инструментов, сосудов, находящих сбыт в других странах, — такие источники доходов оказались более привлекательными.

Торговый капитал проникал во все сферы. Перед ним не устояла и твердыня старой аристократии — земельные владения, та самая недвижимость, которая воплощала в себе вечные и неизменные основы прежней жизни. Знать разорялась, распродавала земли, шла на поклон к ростовщику, которого презирала, но без которого уже не могла обойтись.

Почувствовав силу, новая, денежная аристократия протянула руки к власти. Она хотела диктовать свои законы. Она утверждала, что свободные граждане достойны уважения, невзирая на отсутствие пышной родословной. И «новых богачей» поддерживали крестьяне и ремесленники, городская беднота, то есть основная масса народа, именовавшаяся демосом.

Страсти кипели во всех греческих полисах. «Старым добрым порядкам» пришел конец. Нередко дело доходило до вооруженных столкновений, и целые рода уничтожались либо подвергались изгнанию, их имущество перераспределялось. Ломались вековые традиции, менялись представления о доблести и благородстве.

И вот уже мегарский поэт Феогнид сокрушается:

Демос устанавливал новые порядки. Он стремился к власти, хотел чувствовать себя господином, но еще не научился управлять. И он удовлетворился, когда от его имени это стали делать другие.

VII и VI века познакомили мир с тиранами.

Слово это вначале лишено было зловещего смысла и означало всего лишь единоличного правителя, получившего власть не по наследству и не путем избрания, а в результате захвата.

Но уже в древности понимали, сколь зыбки и изменчивы юридические категории. Любое мероприятие могло стать законным, если подкреплялось силой. Тем более если в качестве такой силы выступал демос. Его благо объявлялось целью политики, и справедливым считалось все, что укрепляло могущество тирана — общепризнанного «предводителя народа».

В тирании видели залог мира и порядка в государстве, избавление от смут. Становясь над всеми группировками сограждан, тираны заигрывали с народом, всячески подчеркивая свою преданность его интересам. Они конфисковывали имущество знати, издавали законы против роскоши, защищали бедняков в суде, поощряли торговлю, устраивали ослепительные празднества, сооружали великолепные храмы, покровительствовали художникам и поэтам.

Тираны пытались походить на древних царей, окружая себя мудрыми советчиками и вооруженной свитой. Но при этом они старались не нарушать внешних форм республиканского устройства. Будучи единоличными правителями, они воздерживались от того, чтобы чеканить монеты с собственным именем. Власть их тоже облекалась в законные одежды: их считали защитниками государства, и, как высшие военачальники, они имели право содержать наемный отряд телохранителей.

Тайну тиранической власти раскрыл позднее Аристотель, понявший, сколь важно соблюдать демократические формальности, чтобы народ чувствовал себя господином даже в том случае, если он лишен реальной власти:

«Недопущение к осуществлению гражданских прав, нарушение справедливости, проявление наглости — все это ведет к государственным переворотам». А потому, «так как в состав государства входят два элемента — класс людей неимущих и класс людей состоятельных, — тиран должен внушить и тем, и другим, что их благополучие опирается на его власть… В глазах своих подданных он должен быть не тираном, но домоправителем… не узурпатором, но опекуном. Тиран должен привлекать на свою сторону знатных обходительностью, а большинством руководить при помощи демагогических приемов».