Совет и народ решили…
Похвалить Евтидема, возглавлявшего посольства в союзные города, за его безукоризненный образ жизни и искусные действия на благо афинского народа.
Предоставить почетные места в театре гражданам других государств, оказывавшим услуги афинянам, и высечь их имена на камне.
Похвалить и наградить капитана, умело управлявшего кораблем и доставившего ценный груз с берегов далекого Понта.
Совет и народ решили…
Перикл вслушивался в эти знакомые слова и радовался тому, что они стали настолько привычными, что на них уже никто не обращает внимания. Конечно, Совет и народ — кто же еще может решать государственные дела?! Но понадобились многие годы, чтобы эта формула утвердилась, наполнилась реальным содержанием.
Совет пятисот, созданный еще Клисфеном, долгое время находился в тени, хоть и считался высшим правительственным учреждением. На деле же он подчинялся ареопагу и послушно следовал велениям архонтов. Попасть в Совет могли представители трех классов — пентакосиомедимны, получавшие со своей земли урожай в размере не менее 500 медимнов зерна, масла или вина (медимн равен 52 литрам), всадники, получавшие не меньше 300 медимнов, и зевгиты (не меньше 200 медимнов). К высшим же государственным должностям допускались лишь граждане первых двух классов.
Издавна афинский демос привык смотреть на своих руководителей как на особо избранных людей, наделенных талантом и мудростью. Он верил слову вождей и полагался на них больше, чем на самого себя. Не так-то просто было изменить психологию общества. Война с персами убедила демос в том, что именно он способен спасти страну от гибели. И именно в результате войны он ощутил острее чем когда-либо несправедливость прежнего законодательства. В самом деле, нашествие персов разорило Аттику, лишило состояния многие семьи, и те, кто раньше кичился богатством, перешли в низшие разряды и не имели права домогаться высших должностей.
— Право! Но разве не народ — источник законов и их исполнитель? И разве нормально, когда слабее всего слышен голос тех, кто, подобно Атланту, держит на своих плечах государство? Демократия перестает быть демократией, если между руководителями и народом вырастает пропасть, которую нельзя перешагнуть.
Так рассуждали Эфиальт и Перикл, когда готовили реформу, лишившую власти ареопаг и открывшую доступ ко всем должностям каждому афинскому гражданину.
Совет пятисот управлял страной. Но ведь он назывался Буле, то есть Совет. Это было правительство, которое советовало, а не решало, ибо решать мог только демос и никто иной. Потому что правители, не зависимые от народа, рано или поздно будут больше думать о своих интересах, чем о нуждах отдельных граждан.
Каждая из 10 фил выбирала по жребию 50 членов Буле (не моложе 30 лет). Совет делился по филам, дежурившим поочередно одну десятую часть года. Дежурство это называлось пританией, а дежурные члены Буле — пританами. Их единственной привилегией было освобождение от воинской службы; кроме того, им предоставляли почетные места в театре. Больше они ничем не отличались от обычных магистратов, находящихся на службе у государства.
Совет собирался ежедневно, кроме праздников и «тяжелых дней», связанных с воспоминаниями о печальных событиях в истории Афин. Он заседал в булевтерии (на агоре), на Акрополе, в театре и даже в Пирее. Но в полном составе он выступал редко, и 50 пританов обычно размещались в толосе, неподалеку от булевтерия. Здесь они проводили весь день и обедали на государственный счет вместе с секретарем Совета.
Как постоянно действующая комиссия Буле ведал всеми текущими делами. Что бы ни произошло в городе, об этом немедленно извещали пританов, которые имели право вмешиваться в события и даже применять силу, если в том была необходимость. Эпистата, руководившего Советом, избирали ежедневно по жребию и передавали ему ключи от государственных архивов и храмов, где хранились государственная казна и печать.
Вступая в должность, члены Буле приносили клятву, что будут честно выполнять свои обязанности в соответствии с законами и охранять демократические порядки.
Демократия требовала гласности. И Совет заседал открыто, в присутствии публики, ибо демос хотел знать не только окончательное постановление, принятое большинством, но и мнение каждого, кто выступал против. Рассматривая различные проекты и предложения отдельных граждан, Совет выносил предварительное определение и предлагал его Народному собранию. Без такого определения экклесия не рассматривала дел. Повестка же дня собрания объявлялась за четыре дня, чтобы участники заседания могли подготовиться к обсуждению.
Демократия требовала безопасности. И Совет отвечал за ежегодную постройку 20 триер, заботился об обороне Аттики, вел переговоры с посольствами, прибывающими в Афины, улаживал отношения с союзниками, ведал финансами, изыскивал источники доходов и распределял пособия нуждающимся; под его надзором находились государственные святилища и общественные постройки.
Демократия нуждалась в гражданах, честно исполняющих свой долг. И Совет контролировал деятельность чиновников, рассматривал поступающие на них жалобы и привлекал к ответственности. Притана, обвиненного в преступлении (нерадивости, беспечности, безнравственности, взяточничестве), его коллеги исключали из Буле, голосуя оливковыми листьями, и могли подвергнуть аресту.
В конце года каждый из членов Совета отчитывался перед экклесией, и народ обычно награждал всю коллегию золотым венком. Так было и в прошедшем году. Новому Совету еще предстояло доказать право на эту награду. Пританы пока были спокойны и, довольные, поглядывали друг на друга. Заседание шло гладко — совсем не так, как в прошлую пританию, когда заслушивали годовые отчеты и избирали новых должностных лиц.
В каждую пританию Народное собрание созывали четырежды. На первом заседании всякий раз народ проверял, добросовестно ли служат магистраты. Чиновники отчитывались в своей деятельности, и их либо утверждали в должности, либо сменяли и предавали суду. На том же заседании рассматривали обвинения в государственных преступлениях, сообщения о разделе наследства, конфискации имущества, обсуждали меры, касающиеся безопасности страны, продовольственного снабжения и т. п.
Второй раз экклесия собиралась, чтобы принимать прошения от жителей Афин. Каждый мог положить на алтарь ветвь умоляющего и ходатайствовать как для себя лично, так и для государства. Метеки и рабы просили разрешить им выступить в Народном собрании, не опасаясь ответственности за сказанное; граждане же могли добиваться отмены наказаний, прощения долга, возвращения политических прав.
На третьем заседании принимали вестников и послов и обсуждали отношения с другими странами.
Последнее, четвертое заседание каждой притании целиком посвящалось священным делам.
Раз в год, в первом собрании шестой притании эпистат задавал демосу вопрос, есть ли необходимость применить против кого-нибудь остракизм. И если народ соглашался, то в первом собрании восьмой притании происходил суд черепков.
Правда, после изгнания Фукидида, сына Мелесия, никто не осмеливался соперничать с Периклом, и об остракизме долгое время не вспоминали…
Собрание шло безмятежно и неторопливо. Казалось, демос израсходовал весь пыл в последнюю пританию, когда утверждал чиновников на этот год. Тогда доходило чуть ли не до драки. Вспоминали о неблаговидных поступках кандидатов на должность и с пристрастием допрашивали их во время проверки.
Афиняне не доверяли голосованию и предпочитали избрание с помощью жребия. Только так, полагали они, можно добиться подлинного равноправия граждан. Ведь при голосовании, даже если оно происходит открыто, всегда можно повлиять на чье-то мнение, склонить кого-то на свою сторону и обеспечить победу людям богатым и влиятельным. Голосованием избирали только тех, от кого требовалось особое знание, умение и искусство: 10 стратегов (по одному от каждой филы), 10 таксиархов (командиров пехотных отрядов), двух гиппархов (начальников конницы) и их десятерых помощников (филархов). Так же избирали 10 софронистов, отвечавших за воспитание эфебов и надзиравших за их нравственностью, а кроме того, государственного казначея, осуществлявшего верховный контроль над финансами Афин, и секретаря Совета, заведовавшего всеми документами и архивом.