Татьяна ушла ко дну, кувыркаясь и играя, ощущая себя морским змеем в толще воды — сильным, стремительным, вертким. Проплыла бассейн от стены до стены в несколько гребков, вынырнула, чтобы сделать вдох и удивилась. Отчего тело так послушно и глотка воздуха хватает надолго? Неужели и за это она должна благодарить старого доктора?

Татьяна задумалась, прошептала: «Анализируй!», несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и легла на воду лицом вниз, медленно считая про себя. Сознание ясности не теряло. Горячий кислородный голод не сжимал тугой пружиной грудную клетку, сердце не частило! Наоборот, она ясно ощутила, как мышечный сгусток замедлил ход, приостанавливая ток крови. Это значило, что теперь кислорода для жизнедеятельности требовалось значительно меньше. Досчитав до шестидесяти, она все еще сохраняла ясную голову и не начинала задыхаться. Нерешительно и плавно скользнула глубже. Руки и ноги работали так слаженно, словно, родившись в воде, она никогда не выходила на берег. Мышцы тянуло, и Татьяна догадывалась, что после этого странного эксперимента они будут ныть — ведь ранее частота и сила подобных движений им была не ведома. А сейчас они будто пробуждались от долгой спячки, расправлялись, натягивались струной, что звучала пьянящей силой подводного существа. Лишь на исходе вторых шестидесяти секунд она почувствовала легкое помутнение сознания. И медленно, осторожно подняла голову над поверхностью. Радость и недоумение переполняли ее. Что передал ей Лу-Тан во время процедуры омоложения? Генную память поколений креллов? Или разбудил глубинные возможности организма, присутствующие у каждого представителя земной расы, но дремлющие до поры под спудом зашоренного разума?

Продышавшись, Татьяна решила завтра же с утра подключиться к Икринке и протестировать себя на возможные изменения.

Бассейн был глубоким, но пока был жив Лу-Тан, дно подсвечивалось откуда-то снизу, отчего создавалось впечатление меньшей глубины. Почти у самого дна располагался тот самый экран, в который «морж» смотрел, не желая всплывать. И теперь ей ужасно захотелось тоже посмотреть в него! Просто взглянуть. Ради памяти. В сумраке и в поступательном движении вниз, которое она начала, как только отдышалась, водоем оказался куда как глубже. Татьяна приказала Э включить свет в покоях Лу-Тана, ожидая, что подсветка появится. Но дно оставалось темным. Для того чтобы включить освещение дна ей пришлось отдать второй ментальный приказ. Это показалось странным.

Движения были продуманны и экономны. Две минуты под водой — это достижение, однако она ощущала, что при соответствующей тренировке может увеличить срок. Опустившись на дно, «прошлась», с трудом переставляя ноги. В ушах шумело, словно от морской раковины — сказывалось давление воды. Что-то подсказывало, что ей еще рано находится на такой глубине. Но в дальнем конце бассейна выдавалось из стены у самого дна нечто, до боли знакомое. Она заторопилась туда, сердце всполохнулось, кровь ударила по ушам. «Подьем! — закричал внутренний голос. — Немедленно!». Почти теряя сознание, она удержала себя от резкого всплытия, ведь «вспенившаяся» кровь вполне могла изорвать сосуды.

Татьяна выплыла и легла на спину в воде, дыша часто, но не глубоко. Перед глазами плавали разноцветные круги, от рассеянного света темнело в глазах.

— От любопытства кошка сдохла! — громко сказала она — себе и Управляющему Разуму, и нырнула снова. Предварительно отплыв в дальний конец бассейна — как раз туда, где видела нечто.

Из стены выдавалась миниатюрная копия Большой Управляющей консоли. Была она короче и толще и казалась покрытой гладким плотным материалом, под которым еле угадывались клавиши и сенсоры управления. Татьяна потыкала их растопыренными пальцами, но консоль продолжала спать. Слеп был и экран над ней — белый глянцевый овал, который почти не отличался от материала, выстилающего бассейн.

Памятуя о неудачной предыдущей попытке, Татьяна поднялась на поверхность незамедлительно, едва только прозвучал звоночек тревоги в сознании. Вылезла из бассейна, с удивлением увидев в углу свой прежний шезлонг, с трогательным полосатым матрасом и голубым полотенцем, свисавшим со спинки. Татьяна Викторовна с благодарностью закуталась в него и улеглась, вытянувшись. Между ее креслом и лежбищем Лу-Тана, стоявшим и сейчас по левую руку, стояло низкое полукруглое сооружение, которое Татьяна назвала, естественно, тумбочкой. Лу-Тан всегда держал там пачку с крочерсами, на случай, как говорил сам: «Похрустеть мыслями!». Только сейчас она увидела, что на тумбочке стоит блестящая фигурка. Она могла поклясться, что при жизни Учителя никакой фигурки здесь не было.

Она протянула руку и поднесла фигурку к глазам. И разглядела скульптурное изображение крелла, выполненное с тончайшим искусством и точностью передачи черт лица — почти невозможные качества для такого маленького размера. Фигурка казалась сделанной из глянцевого, словно отполированного до зеркального блеска, камня, и была тяжела и холодна. Насупленное личико с пышными усами смотрело требовательно, но угадывалась в тяжелых складках щек и лукавых глазах добрая улыбка. Знакомая улыбка. Ощущение присутствия было таким сильным, что Татьяне стало зябко. На нее смотрел Лу-Тан.

Кто оставил ей этот подарок? Клан Танов? Певунья серафида с печальными, как у сенбернара, глазами? Дуг-Кагн? Одно ей было понятно — отныне и до скончания своего неопределенного человеческого века она не один на один с горем. Где-то и как-то, но у нее есть друзья, которые заботятся о ней даже тогда, когда их нет рядом.

С улыбкой на губах, крепко прижимая к груди фигурку, словно любимого плюшевого медвежонка, Татьяна Викторовна, наконец, уснула. Без снов, без тревог и полночных мыслей. Управляющий Разум повысил в помещении температуру, чтобы хозяйка не замерзла, и выключил свет. Лишь золотые искры-монетки еще какое-то время плели сияние в толще вод Лу-Танова бассейна.

Татьяна Викторовна проснулась от ощущения стога сена, надевшегося на голову. И поняла, что проспала, тщательно выверенный режим ушел к черту, а в волосах, тоненько попискивая и похрюкивая от удовольствия, окончательно запутался тамп. Послышалось цоканье когтей. Довольный и сытый — автоматическая кормилка! — в покои Лу-Тана вбежал Бим, и отчаянно виляя хвостом, бросился обнюхивать все укромные углы помещения, в котором давно не был.

Татьяна поулыбалась непонятно чему, осторожно поставила фигурку крелла на тумбочку, скинула полотенце, и с разбега нырнула в воду. Шуня с завидной скоростью отцепился от ее шевелюры, со своим смешным «Шуууу!» взлетел под потолок и завис там, втянув щупальца и наблюдая одновременно и за хозяйкой, и за Бимом.

По станции разнесся сигнал вызова. Выскочив обратно, наскоро вытершись и натянув комбинезон и «кеды», Татьяна Викторовна бросилась в смотровую — та была ближе, чем Центр управления, мысленно приказывая Э выводить связь туда. Когда она влетела в помещение, сопровождаемая тявкающим, словно заведенным, Бимом, и тампом, вновь прилепившимся к ее запястью, наподобие веселого розового браслета, на экране уже отразился терпеливо ждущий ее проангел, который показался знакомым.

— Пусть будет ветер нежен с тобой! — медленно, но грамматически верно приветствовала гостя Татьяна, в последнее время усиленно учившая язык проангелов — ангальез, в чем ей серьезно помогал Ларрил.

Проангел улыбнулся и мазнул крылом по экрану, показывая, что приветствие принято и возвращено.

— Вы помните меня, доктор? — немного смущенно спросил он. — Вы лечили мне сломанное крыло? Меня зовут Мирелл…

Но Татьяна уже вспомнила — не лицо, приятное, скуластое, а это крыло — коричневое с серыми рябинками на маховых перьях.

— Что случилось, Мирелл? — улыбнулась она. — Крыло беспокоит?

— Нет, — то ли иронично, то ли грустно усмехнулся проангел. — Но я хотел бы получить вашу консультацию. Мы от вас в часе по метрике Ассоциации.

— Буду ждать! — кивнула Татьяна.