Внутри гравинейров перемещались по всему организму некие клетки, бывшие латентными во время движения по земле, но активирующиеся при подъеме в воздух. Отвечал за Вторую систему участок первичной моторной коры мозга, которая осуществляла общее управление движением и находилась в лобной доле.

Закрыв глаза, Татьяна Викторовна отслеживала зоны глобальной активности гравинейров и пыталась понять, не проявляется ли где-то дисбаланс одного участка над другими, сканировала те структуры мозга, которые наравне с центрами движения и полета принимали участие в двигательной функции организма: базальные ганглии, мозжечок и другие.

Полностью сосредоточившись на процессе, она забыла о времени, о себе. Внутренний взгляд цеплялся за пучки гравинейров, отслеживал их путь от гравиорты до конечных периферических точек. На какой-то период она сама стала механизмом — холодным, анализирующим придатком Управляющего Разума. Пожалуй, сейчас в нем было больше эмоций, чем в ней самой. Эта привычка «ухода в себя» тянулась из прошлого. Не раз ловила Татьяна на себе удивленные взгляды своего учителя-нейрохируга, когда ассистировала ему во время сложнейших операций на «открытом» мозге. Хирурги всегда любили пошутить друг над другом. И даже после нескольких часов непрерывной работы раздавались над операционным полем ехидные голоса и рассказывались неприличные анекдоты, которые никто не назвал бы неостроумными. Татьяна Викторовна в таких разговорах никогда не участвовала. Лишь смотрела коротко еще более потемневшими глазами над белой полосой маски. Слух ее был ориентирован только на голос ведущего хирурга. Только ему она подчинялась беспрекословно, мгновенно, перехватывая зажимы, купируя сосуды, сшивая ткани. Светило отечественной нейрохирургии сначала весьма удивлялся такому «дикому» поведению ассистентки, а потом понял и принял. Он любил оперировать вместе с ней.

Когда Татьяна отошла от Икринки, по метрике станции наступил вечер. Она дала указание Э продержать проангела в блаженном сне еще полтора часа, а сама поспешила в покои Лу-Тана — дружеские объятия воды ей, уставшей до потемнения в глазах, были необходимы.

После того как она с головой погрузилась в воду, тамп, к ее удивлению, завис над поверхностью водоема, свесив ниточки-щупальца и болтая ими в воде, словно ребенок ножками. Татьяна резко вынырнула, пытаясь поймать шарик, чтобы макнуть в воду. Тот возмущенно запищал и стрелой взмыл вверх, но через какое-то время вернулся, двинулся вокруг того места под водой, где она затаилась. Они играли так около часа, а присоединившийся к ним Бим бегал по краю бортика и оглушительно лаял. В какой-то момент Татьяна Викторовна поймала себя на беззаботном и счастливом смехе, и растерянно умолкла. Впервые после ухода старого крелла, этот звук раздавался под сводами его покоев. Печаль мазнула по сердцу птичьим крылом — она до сих пор отчаянно скучала по звукам глуховатого голоса, его ворчанию и любознательным вопросам, наставительному тону и коротким смешкам.

Наскоро перекусив, она вернулась в операционную, разбудить Мирелла. Тамп остался в ее личном секторе дергать пса за уши и ловить разбегающихся по стенам лягушат.

— Пойдемте в смотровую, — предложила Татьяна, когда проангел проснулся и, отчаянно зевая, вылез из Икринки. — По метрике станции наступил вечер…

Мирелл удивленно поднял брови.

— Время смотреть на звезды, — пояснила она. — Традиция.

Проангел кивнул.

— «Традиция» это я понимаю. А «смотреть на звезды» — нет. Хотя, на что здесь еще смотреть?

Татьяна пожала плечами. Нет, он не понимал. Ни-че-го!

— Присаживайтесь, — она указала на свое кресло.

— А вы? — удивился Мирелл, замешкавшись.

— А я похожу туда-сюда, — улыбнулась Татьяна Викторовна. — Это помогает думать. Не станете возражать?

Проангел покачал головой и устроился в кресле. Э нарастил спинку, поменял изгиб, чтобы крыльям было комфортно.

Татьяна заложила руки за спину и вдруг вспомнила, как по просьбе профессора как-то читала лекцию по нейрохирургии (название….) в Мединституте. Эту привычку — закладывать руки за спину и ходить туда-сюда она подсознательно скопировала у него, и сначала не понимала, отчего студенты хихикают и перешептываются, глядя на нее. Но так действительно думалось лучше.

— Проведенное обследование показало, что вы абсолютно здоровы, Миррел, — начала она. — Даже костная мозоль на месте сращивания кости стала не такой заметной. При вашей способности к регенерации, возможно, она исчезнет совсем. Ранее поврежденное крыло не ограничено в движении и нет никаких физиологических предпосылок этому. Я хочу сказать, что ваши нервная и гравинейронная система в норме.

— Тогда почему я не могу летать! — вскинув руки, воскликнул проангел. — Почему?

— Вот здесь как раз и кроется проблема! — кивнула Татьяна и остановилась напротив, внимательно глядя на него. — Вы можете летать. Но не хотите…

— Не понимаю! — Мирелл подался вперед и смотрел на нее так, словно от этого зависела его жизнь.

— Вспомните, что произошло утром? Момент, когда Бим неожиданно выпрыгнул, желая поиграть. Что вы сделали тогда?

— Я испугался! — признался Мирелл. — Он выскочил, словно дарук из воды!

Татьяна молчала, выжидая. Проангел несколько мгновений смотрел не нее, затем раскрыл и сложил крылья.

— Что? — недоуменно спросил он.

— Было кое-что еще, вспоминайте!

Крылья вновь раскрылись. Мирелл удивленно оглянулся.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Я подпрыгнул!

— Вы не просто подпрыгнули! — кивнула Татьяна. — Вы взлетели. И опустились на пол только когда осознали, что вы делаете. Так?

Тот нерешительно кивнул.

— Вот он — главный тест! — продолжала Татьяна. — И то, что это вышло случайно, без всякого вмешательства с моей стороны, обеспечило чистоту эксперимента! Сканирование я провела лишь для того, чтобы подтвердить мой первоначальный диагноз и отклонить другие возможные варианты. Проблема в вас, друг мой. Психологический барьер, страх полета, сознательный блок летательной функции гравинейров — вот мой диагноз. Обычно такое случается после тяжелого психологического шока: испытанного в прошлом страха или крайне неприятных, даже трагических событий. С этим вам следует разобраться в первую очередь. Помните ли вы что-либо подобное? Что случилось с вами такого, что банальная травма всколыхнула и подняла со дна вашей памяти?

Мирелл ошарашено смотрел на нее. Потом крепко потер ладонями щеки.

— Ничего такого не помню, — он покачал головой. — Нет! Не помню.

— Эту проблему можно решить, — продолжила Татьяна. — Если решитесь на процедуру глубинного сканнинга памяти. Но по Кодексу Лазарета я обязана получить ваше согласие, занести в информационные матрицы станции, предварительно предупредив, что процедура длительная и для пациента весьма неприятная. Э будет проводить послойное сканирование — только так можно обеспечить вашей психике безопасность. Глубинный сканниг, проводимый сразу, выдерживали не все пациенты — теряли разум. Вот почему он был запрещен к использованию много лет назад во всех Лазаретах на перекрестках миров. Декларация Звездных лекарей тоже не рекомендует мгновенный сканниг глубинных слоев памяти к использованию. А послойное сканирование может занять несколько станционных циклов, причем вспоминать вам придется все подробности прошлой жизни — и приятные, и неприятные. И даже те, о которых вы вовсе предпочли бы не вспоминать! Я не стану торопить вас с решением. Вы можете остаться на станции или вернуться на МОД и отбыть, с тем, чтобы потом, если надумаете, вернуться…

Татьяна замолчала. Мирелл не смотрел на нее. Он смотрел на звезды.

— Такие холодные! — прошептал он. — Такие равнодушные!

Опомнившись, перевел на нее взгляд.

— Я понял, доктор. И у меня нет причин не доверять вашему решению. Но — вы правы! — мне надо подумать. Я вернусь на корабль, а о своем решении сообщу завтра.

Проангел поднялся. Серые крылья печально обвисли. Татьяне было искренне жаль его. Но в этой ситуации помочь себе он мог только сам. Или решиться на ее помощь — а вот в этом она сомневалась. Она не могла представить живое разумное существо, которое согласилось бы раскрыть изнанку сознания. В памяти Э хранились записи по процедурам послойного и мгновенного сканнинга и Татьяна пересматривала некоторые в процессе общего обучения, однако, судя по количеству учетных записей, подобное вмешательство было редким и использовалось в крайних случаях и в ситуациях, когда сам пациент находился в критическом или полностью невменяемом состоянии. Мгновенный же сканнинг использовался и того реже и применялся в основном к преступникам.