Значительно увеличившиеся в размерах икринки плавали в бассейне рядом с материнским. В отличие от последнего «лягушатник» был заполнен чистой озонированной водой с витаминными добавками. Каждые полчаса Жабёна, отдыхающая в теплой грязи после долгих, но успешных родов, протягивала длинную лапу и пробовала температуру воды. После чего отправляла в пасть пару зеленых, мерзко пахнущих котлет, которые ей готовил Лу-Тан из собственных запасов водорослей и замороженной «рыбы». Запасы ему регулярно доставляли с родной планеты.

Татьяна навещала «юную» мамашу каждый час, прослушивала икринки прибором, очень напоминающим стетоскоп. Но, в отличие от него, прибор выдавал полную картинку физиологического состояния исследуемого объекта на сетчатку глаза врача и параллельно передавал данные на анализ Э. Икринки росли здоровыми и яркими, и внутри уже угадывались шустрые, тыкающиеся мордочками, темные силуэты.

Жабёна на Татьяну внимания не обращала. Грузно ворочалась в грязи, дремала, лопала котлеты, снова и снова пробовала воду. Ее корабль периодически отшвартовывался от станции и облетал дозором пространство вокруг. Татьяна, с самого прилета на станцию увлекшаяся изучением инопланетных кораблей, раскопала информацию о звездолетах серафид. Выполненные в форме спиралевидных ракушек они были маневренны, но не очень быстры. Образец номер один, который ей случилось наблюдать воочию, к тому же, был непрост. Татьяна дала задание Э проанализировать его вооружение и тот ответил, что начинка «ракушки» тянет на военный крейсер среднего класса. Нет, не все сказал ей хитроумный «морж»! Объяснение про «сложную политическую обстановку» Татьяну Викторовну не устроило. В перерывах между бесконечным беганием в VIP-зону, как она окрестила для себя палату Жабёны, Татьяна изыскивала в закоулках Э информацию про политическое устройство общества серафид, но полученные данные ее не удовлетворили. Тогда она изучила обычаи, семейные отношения, религию. И вот тут-то неожиданно нашла ответ на свой вопрос. После чего несколько мгновений пребывала в состоянии шока. Пришлось вновь вспомнить про антистрессовые капсулы.

Икринки принадлежали Вечности — так она поняла смысл одного из главных сакральных текстов, который Э не без труда перевел на межгалактический код, а она, уже самостоятельно, на родной язык. Вместилища Жизни выпадали в воду прямо из Вечности, затаившейся в материнском чреве. Они считались бессмертными и святыми. Они не принадлежали Влажному Миру Живых, и поэтому любой мог вернуть их Вечности. То есть, попросту, уничтожить, не понеся за этого никакого наказания. Этим пользовалась многочисленная родня Верховного правителя, стремящаяся подсунуть последнему для выбора собственных ставленников. Лягушата, которые у серафид вылуплялись, минуя стадию головастиков, напротив, считались собственностью Влажного легиона. Попытки противоправных действий против них карались смертью и осуждались обществом и религией.

Осознав это, Татьяна Викторовна взглянула на Жабёну новыми глазами. Мать, решившаяся на далекое и опасное путешествие ради спасения своих детей, заслуживала уважения. Кроме того, Татьяна внимательно изучила ее данные. Прямых указаний не было, но гормональный фон и некоторые ранние изменения в мягких тканях пациентки подтолкнули Татьяну к мысли, что Жабёна уже откладывала икру и, возможно, не единожды. Чем заканчивались эти попытки, она могла только догадываться — догадки вызывали слезы на глазах.

С этого момента Татьяна решила сделать все, чтобы жабонята — она решила называть маленьких принцев так — вылупились на свет живыми и здоровыми.

Лу-Тан только головой качал, когда, заходя в палату пациентки в любое время суток, обнаруживал там свою ассистентку.

Наконец, в назначенное время, все тринадцать икринок полопались. Бассейн заполнился хаотично лазающей толпой, состоящей из зелененьких существ, размером с небольшую собаку. Они были голодны и стрекотали так, что у Татьяны закладывало уши. Гордая мать кормила их кусочками зеленых котлет, урча, словно огромная кошка. Но жабонят было слишком много — они толкали и оттирали друг друга, дрались, стремясь оказаться поближе к материнскому телу и вкусной еде. Татьяна осторожно отодвигала тех, кто уже поел, чтобы дать место другим. Осторожно — потому что у жабонят были мелкие острые зубы, которыми они угрожающие щелкали, когда она за задние ноги тащила их назад. Однажды один из принцев — самый шустрый, сильный и потому всегда оказывающийся на первой линии — всерьез вцепился ей в руку. Он держал ее предплечье в пасти и внимательно смотрел на нее не по возрасту умными черными глазенками. Татьяна сначала растерялась — от боли и неожиданности, а потом разозлилась.

— А ну-ка, фу! — строго сказала она, не замечая, что говорит по-русски. — Фу, я сказала!

Жабоненок моргнул и осторожно открыл пасть. Татьяна Викторовна осматривала глубоко расцарапанную кожу и не сразу заметила, что пациентка внимательно наблюдает за ней. Широкая лягушачья морда растягивалась в подобии улыбки. Зеленая лапа протянула Татьяне зеленую котлету. Жабёна милостиво дозволяла Татьяне кормить принцев наравне с ней.

Жабонята подрастали. Они выпрыгивали из бассейна и изучали пространство палаты. Татьяна, подробно записывающая их поведенческие характеристики, часто наблюдала следующую картину: Жабёна тяжело вылезала из ванны и усаживалась в центре комнаты, не обращая внимания на обильно стекающие на светлый пол потоки грязи; дети рассаживались вокруг нее, приоткрывали пасти и вместе с мамой начинали «петь». Они издавали глухое горловое урчание, подобное тому, которым Жабёна разговаривала с икринками. Поурчав, дружно замолкали. Жабонята принимались раскачиваться из стороны в сторону: молча, синхронно. Мамаша сидела неподвижно, закрыв глаза, и казалась зеленым, обросшим мхом валуном, торчащим из зеленого озерца.

— Что они делают? — поинтересовалась Татьяна Викторовна у Лу-Тана.

— Они учатся, — ответил тот. — Мать делится с детьми своими мозговыми волнами, побочным эффектом чего являются повторяющиеся синхронные движения. Когда они станут половозрелыми, то перестанут так реагировать на ментальную связь. Она синхронизирует их мозговую активность со своей, чтобы они могли правильно воспринять полученную от нее информацию. Постепенно она будет транслировать им все больше знаний, а они навсегда останутся подключенными к ее ментальному полю и смогут общаться с ней даже на расстоянии.

— Здорово! — искренне восхитилась Татьяна.

Ощущать материнское тепло на расстоянии, иметь возможность получить совет или нагоняй вдали от родного дома — что может быть лучше?

Обычно она сидела в углу, на любимом кресле, которое Э научился выращивать для нее виртуозно и моментально, и делала зарисовки для души или записывала интересные подробности из жизни лягушат. Черноглазого кусачего принца, чья икринка носила номер четыре, необычное занятие Татьяны Викторовны очень интересовало. Он был явно крупнее своих братьев и сестер и, пока она рисовала, с легкостью подлезал гладкой макушкой ей под локоть и заглядывал в блокнот. Она делала вид, что не замечает — сердилась на его выходку до сих пор. После укуса царапины воспалились, и Татьяне пришлось выдержать несколько болезненных инъекций антисептика.

Однажды он протянул лапу с шестью перепончатыми пальцами и осторожно взялся за карандаш. И снова посмотрел на нее так, как тогда. К своему удивлению, Татьяна ясно ощутила вопрос. Жабонёнок сомневался, немного смущался и побаивался ее. Но ему очень хотелось нарисовать волнистую линию на этой странной белой штуке. Она невольно улыбнулась и отдала ему карандаш. А после показала, как рисовать квадрат, треугольник и круг. Круг ему понравился. Он расчертил его волнистыми линиями и нарисовал вокруг много маленьких кружочков. А квадрат и треугольник зачеркнул неожиданно сильным жестом. И сломал карандаш. И удивленно посмотрел на две половинки. И, кажется, расстроился. Татьяна Викторовна вздохнула, перевернула лист и достала из кармана ручку…