До полной ночи еще было время, так я напряг свой планшет.

— Мбонго, ну-ка, разберись с потрохами этого девайса. Мне оттуда нужна музыка. Включаю Bluetooth, давай, анализируй. Ключ 1234.

— Мне ваш ключ не подходит, кодировка иная. Разберусь сейчас.

Через некоторое время планшет, видимо, посовещавшись с ВК начал мне рассказывать, что тут такая вот архитектура вычислительного устройства, что надо было бы его скопировать и разобраться с протоколами поподробнее. Совсем иные технологические принципы. Надо всё в архив, в долговременную память. Чтобы, когда придут настоящие учёные, у них был материал для очередной диссертации.

— Чудила[38], я тебе сказал музыку скопировать, а не симпозиумы устраивать. Быра занялся! Заодно и все протоколы расшифруешь.

— Слушаюсь, сахиб. Мбонга быра-быра всё сделает.

— И не вздумай мне потом рассказывать о том, что там всё примитивно и нецивилизованно.

— Но там действительно примитивно, гражданин начальник экспедиции. Хотя потенциал для развития ещё есть. Можно мне синхронизироваться с устройством?

— Можно, — это я уже спросонья пробормотал, делай что хочешь. Разбудишь в полночь.

Ночью мы с Ичилом погрузились в рыдван и тронулись в путь. Добирать остальную публику, в соответствии с предполагаемыми задачами.

Точнее говоря, мне нужно было всего-то пару пацанов взять и, на всякий случай, Дайану с её снайперской винтовкой. Типа для прикрытия наших тёмных дел.

Мы так и полетели на войну. Пора заканчивать с демократией, разбродом и шатаниями. Я спрятал летучего голландца в холмах, а к Большому Начальнику мы приковыляли на своих двоих. Как нищие совсем. Я естественно к тому моменту был зол и расстроен. Таимся как воришки, блин, на своих собственных землях. И всё из-за того чтобы кто-то что-то не подумал про меня плохого. Взять бы шестиструйный плазмоган да укоротить языки-то. Прибил бы пять-шесть сотен говорливых, остальные засунули бы себя языки в задницу. А я бы летал на своих аппаратах куда хотел и когда хотел.

— Мир вашим кострам, уважаемый Улахан Тойон, — начал я издалека, — да будут тучны ваши стада, да пребудет щедрый урожай на ваших полях милостью Тэнгри!

Тыгын поморщился, но ответил:

— И вам мир и процветание, милостью Высокого Неба. Вовремя ты приехал.

— И что? У вас неприятности?

Тыгын рассказал, что к войскам на этот раз мы пришли почти вовремя. То есть в тот момент, когда его воинство собиралось поднять бунт, послать Улахан Тойона вдаль пешим ходом и разбежаться по своим кочевьям. Вовремя, да. От самодовольных, до потери здравого смысла самоуверенных батыров не осталось ничего. Это вам, друзья мои, не коней у соседнего рода красть. Ущелье, которое штурмовали тыгыновские бойцы оказалось перекрыто пушками. Слова такого на харкадарском нет, но мне в двух-трёх предложениях объяснили принцип действия оружия абаасы. Это, несомненно, были абаасы, потому как у нормальных людей такой мерзости нет и быть не может. Я удовлетворённо хмыкнул. Конечно же, не может. Тем более у нормальных людей.

— Хорошо, уважаемый Тойон. Сейчас вели всем войскам отступить, а я тут по своим каналам разведаю обстановку. Да, и лошадь дай мне. А то я совсем, как крестьянин хожу.

— А где твой летающий гроб? — поинтересовался Начальник.

— Вот к нему мне и нужно съездить. Пешком неприлично, что люди подумают.

— А-а-а, ну тогда бери.

Я гроб ему припомню потом, при случае.

Прискакал к пепелацу, велел своим гринго разбить лагерь в пределах прямой видимости и ничему не удивляться. Вытащил на свет божий контейнер и запустил разведботы. Вернулся к Тыгыну.

— Уважаемый Улахан Тойон. Пусть твои нухуры посторожат снаружи юрты, а я тебе кое-что покажу.

— Опять глаз аббааасы? — я всё никак не пойму, когда он шутить изволит. Вредный мужик.

— Да, глаз айыы, это ты верно заметил, — ответил я, — неужели тебе до сих пор акыны не спели эпос про мои подвиги?

— Спели уже. Надо бы их повесить, чтобы не врали так бессовестно. Ну ладно, что у тебя?

Я достал планшет и развернул картинку. Хорошо мятежники устроились. Ущелье Хара Ураган буквой Z врезается в горный массив, поэтому его так трудно было обнаружить. За третьим поворотом обнаружилась долинка в виде бутылки, достаточная для размещения обоза и армии вторжения. Но это не главное. Повстанцы после второго поворота установили две пушки, и теперь ущелье простреливается насквозь, как раз в то месте, откуда и должны были бы по идее, прорываться конники народовольческой армии. Они и вылетали оттуда, с криками ура, как раз на картечь из бронзовых стволов. Ума хватило ровно на два захода. Но не это главное. Орудия понемногу подтягивали к выходу из ущелья и, судя по суете, собирались поставить ещё две пушки. При этом весьма грамотно прикрывались фузилёрами и лучниками.

— К реке собираются прорываться, — пояснил Тыгын, — к мосту. У нас мост тоже блокирован, но у них и на той стороне пушки стоят. Ни туда и ни сюда.

— Это называется пат. Но мы выступим в роли боевых хомячков с реактивным двигателем. Пусть твои бойцы сегодня отдыхают, завтра с утра начнём кошмарить мятежников.

— Мбонго, — мысленно я спросил планшет, — карту записываешь? Высоты, профили и всё такое.

— Так точно, товарищ командир.

— Ночью полетим. Убьемся — ты первый помрёшь, имей в виду.

— Утром пусть войска построятся для штурма. Я позвоню, когда всё будет готово, — снова я обратился к Тыгыну, — впрочем, ты сам поймёшь, когда можно будет наступать.

Я отправился к гринго. Подремать перед делом, перекусить, выкурить сигаретку. В тишине и спокойствии. А тут, к полудню и Талгат нарисовался со моим воинством. Это, конечно же, прибавило мне авторитету, но на моральном состоянии атакующих войск никак не сказалось.

Утром, ещё в темноте, мы погрузились в Газель, и медленно поплыли к месту дислокации. Есть там площадка, на высоте метров шестьсот, как раз в тылу артиллеристов. Когда солнце осветило ледяные пики хребта Тарганай, мы с Дайаной уже умостились в нужном месте, а Газель оставили пастись поблизости. Она жужжала себе едва слышно и беспокойства не доставляла. За рулем сидел Семён, а в кузове — ещё трое курсантов. Это наш, как говорится, резерв ВГК.

Я в бинокль рассматривал диспозицию, а боевая подруга нашего старшины — в оптический прицел. Пока лагерь мятежников спал, лишь часовые прохаживались возле орудий. Видать, опыт уже наработали, чтоб на ночь имущество без присмотра оставлять. Рядом с пушками я рассмотрел бочки, может с уксусом, а может с порохом, и деревянные ящики. Непонятно что в них.

— Ну как твоя семейная жизнь? — пока есть время, я спросил у Дайаны.

— Восхитительно, — ответила она, — спасибо, дорогой Улахан Тойон, за наше счастливое счастье.

По её лицу насчёт счастья что-то не очень было видно.

— Всё так плохо? — уточнил я.

— Нормально. Могло быть и хуже, — вздохнула она, — с тобой интереснее. А этот, прости Тэнгри, солдафон… Ну он и есть солдафон.

— Ты не грусти, — говорю я ей, — стерпится, слюбится. Это у нас такая поговорка есть. Главное, что он мужик справный, а приключения умная женщина на свою задницу всегда найдёт.

— Это да, — усмехнулась Дайана, — в таком случае с тебя ночь любви. А то я тут замёрзла уже.

— Разбаловал я вас. Хватит трепаться, работаем.

Я позвонил Тыгыну и попросил его обеспечивать на пределе дальности действия пушек постоянное мельтешение. Чтоб отвлечь внимание от нас. Когда вдали показались первые всадники, часовые подняли хай. Орудийная прислуга бросилась к пушкам и тут я рассмотрел, из чего же они брали порох, ибо пушки были бронзовые, дульнозарядные. Не сложилось, видать, у них с унитарным патроном.

Дайана начала отстреливать орудийную обслугу. Началась паника, не привыкли еще местные к засадам в тылу. Наконец, нас обнаружили и начали пулять из пищалей. Ну-ну. Снизу вверх, да на расстояние в шестьсот метров.