Перепись населения 1960 года показала, что 54 процента взрослых островитян неграмотно. Несмотря на усилия властей утвердить английский язык на Сейшелах, по данным статистики, 40 тысяч человек считают здесь своим родным языком креоло-французский и 2 тысячи — чисто французский. На английском же говорят лишь 400 человек (он занимает третье место на островах), на индийских — 170, на китайском — 60 человек.

Хотя английский долгое время считался официальным языком Сейшел, он в какой-то мере привился лишь среди тех островитян, которые посещали школу. Чтобы быть понятным всему населению, сейшельское радио вынуждено вести передачи на английском, французском и креоло-французском. В селениях европейскому путешественнику легче всего пользоваться французским: он понятен и тем местным жителям, которые говорят на креоло-французском. А в викторианском суде английские судьи очень прибегают к услугам переводчиков.

Этой жизнестойкостью французский язык обязан католической церкви, к которой принадлежит 90 процентов островного населения, а священнослужителей в основном набирали в той части Швейцарии, где находится центр ордена капуцинов, говорящих по-французски. В прошлом «прямые» контакты с Францией поддерживались благодаря общению с командами французских судов, направлявшихся через Суэц и Красное море к Мадагаскару, Реюньону и Маврикию и часто заходивших на Сейшелы.

Правда, эти времена давно прошли, но в Виктории еще и сейчас имеется французское консульство. Время от времени между Сейшелами и Маврикием курсируют суда, и родственники, живущие на разных островах, могут иногда навещать друг друга.

Существует много причин, объясняющих, почему Сейшелы, в течение лишь 40 лет имевшие французскую администрацию, после полутора столетий британского режима, более французские по духу, чем английские. Это тем более любопытно, если вспомнить, что Карибские острова, захваченные Англией примерно в то же время, пошли совсем по иному пути развития. Правда, значительная часть населения этих островов тоже говорит на креоло-французском, а местные католические священники — чаще всего на чисто французском (как правило, они — бельгийцы). Но в то же время на острове Сент-Люсия, например, семьи плантаторов, выходцев из Франции, полностью англизированы, несмотря на близость Французской Мартиники, а аристократия Сейшел широко отмечает национальный день Франции (14 июля) большим балом в клубе «Виктория».

Удивительное чувство испытываешь, когда сидишь под пальмами на маленьких тропических островах и вместе с аборигенами поешь французские песни, знакомые со школьных и студенческих лет. В любимом мною баре «Гардения», хозяевами которого были члены левой «Объединенной партии народа» Сейшельских островов (ОПН) (одной из двух политических партий этой островной группы), вечера танцев обычно заканчивались «Марсельезой», в то время как перед закрытием некоторых «более буржуазных» танц-раундов официально и торжественно звучало «Боже, храни королеву».

В «Гардении» звуки последнего танца часто переходили в мелодию французского национального гимна еще до того, как публика успевала разойтись; потом двери вновь закрывались и пировать оставались лишь избранные.

Еще более удивительным кажется танцзал, переполненный людьми всех цветов и оттенков кожи, всех возрастов, начиная от бабушек и дедушек и кончая детьми дошкольного возраста. Все они увлеченно танцуют старомодные европейские польки, мазурки, кадрили под звуки оркестра (каметоле), состоящего из скрипки, аккордеонов и треугольников. Они и сегодня еще популярны настолько, что даже оркестры с электрогитарами и другими еще более современными инструментами вынуждены исполнять их мелодии, то есть мелодии времен колонизации Сейшел пришельцами с Маврикия.

Креоло-французские песни постоянно обновляются. В Креольском клубе в Викторин обычно раз в неделю можно послушать какого-нибудь певца с гитарой, который мог бы иметь успех и у более изысканной европейской публики. На танцплощадках старинные танцы и чуждая местным жителям современная музыка часто заменяются танцевальными мелодиями — сегами, одинаково характерными для Сейшельских островов, Маврикия и Реюньона, как, например, калипсо — для островов Карибского моря.

Часто такие сеги становятся песнями, слова которых повествуют просто о любви, например: «Если ты меня любишь» (название это одновременно иллюстрирует удивительно деловое креоло-французское отношение к понятию «любить», то есть быть довольным) или «Я склоняю голову, я плачу, когда я вижу любимую в объятьях своего друга». Но в них нередко комментируются и актуальные события, точно так же как в настоящих вест-индских калипсо с Тринидада и других островов восточной части Карибского моря. Одна из таких песен рассказывает о шхуне «Вольтижер», которая направилась к близлежащим островам Амирантской группы для погрузки копры, но так и не добралась туда. Об этом в течение нескольких недель ежедневно сообщало радио Сейшел.

В сельской местности можно наблюдать африканские танцы, мучиас, исполняемые под звуки примитивных тамбуринов. Танцоры обычно напевают в такт тамбурина. Здесь царит типично африканский дух, пьют калу или тоди — слабые вина из забродившего кокосового сока, или нелегально полученное тростниковое пиво бакка. Поскольку такие праздники воспринимаются просто как дружеские пирушки, они могут продолжаться всю ночь. Полиция следит лишь за тем, чтобы в самой Виктории и в Других городах этого островного мира бары закрывали свои окна и двери в определенное время.

Но даже в отдаленных, высокогорных бедных селениях африканский язык не забыт, и креоло-французский густо насыщен словами африканского, малагасийского и индийского происхождения. На ранней стадии колонизации владельцы плантаций здесь смешали рабов из различных племен. Для общения рабы учили язык своих хозяев. В результате развилось множество непонятных чужеземных диалектов, конгломератов различных наречий предков рабов и разговорной речи свободных поселенцев.

Подобно тому, как непросвещенные учителя всех стран истово борются с диалектными словами, так называемыми провинциализмами, уверенные в том, что таким путем можно сохранить чистоту языка, избавиться от «низких» словоформ и просторечных оборотов, на Сейшелах и Маскаренах долгое время пытались уничтожить креоло-французский. При этом доказывалось, что типичное для него спряжение глаголов, склонение местоимений и другие многочисленные грамматические явления уже давно исчезли, и, следовательно, этот язык вырождается. Креольский воспринимался лишь как дегенерированный французский.

К этому мнению безоговорочно присоединился некий Бредли, автор двухтомной «Истории Сейшел». В 1940 году он писал: «Я считаю, что настало время покончить со всяческими словесными ухищрениями по поводу креоло-французского: это всего-навсего плохой французский диалект, на котором говорит необразованное туземное население колонии. Плохая грамматика и фонетическая, по принципу, орфография — вот его основные качества».

А один французский врач в своем письме в газету «Пипл» в 1966 году отмечал: «Креоли, будучи признанным французским диалектом, не достиг и никогда не достигнет положения языка: ведь, несмотря на красочность и образность, он грязен и невыразителен». По его мнению, в идеале Сейшелы должны быть двуязычными: сочетать истинный французский и английский.

Лично мне было весело читать тексты на креоло-французском. Конечно, они могут казаться написанными «неграмотно». Но причиной тому скорее всего — отсутствие у их авторов элементарного школьного образования, неспособность «его» или «ее» выразить себя на бумаге. Этот вид косноязычия, право же, хорошо известен и среди народов, обладающих «признанными» культурными языками в качестве родного. Что же касается тенденции к упрощению грамматики, то мы встречаем это явление в истории большинства языков. Например, в современном шведском формы множественного числа глаголов сейчас полностью заменены формами единственного.