Однако проводники-арабы предложили разбить лагерь в некотором отдалении от этого места. Через полчаса они вернулись к яме. До половины высоты песчаной дюны стояла вода. Фон дер Эш пишет: «Северный Райянский источник представляет собой ливийский фильтрационный источник. Такие источники возникают на местах, где водоносный слой выходит на поверхность песчаной пустынной почвы. Благодаря влажности почвы в непосредственной близости от источника образуются перемещающиеся пески, и, если окружающая территория тысячелетиями подвергается беспощадному выветриванию, пропитанная влагой зона остается в виде холма на месте. Источник, таким образом, появляется на некоторой высоте. У северного Райянского источника размывка произошла с одной стороны, поэтому он расположен на покатом склоне над глубокой котловиной».

Для местного жителя песчаная пустыня — это не самое страшное. Намного хуже для него каменистая пустыня — хамада. Она расположена или у подножий высоких гор или же на месте бывших горных массивов. Внешний вид ее зависит от того, какая горная порода на продолжении тысячелетий подвергалась здесь разрушению ветром, дождями и резко меняющимися температурами. Хамада-эль-Хамра, например, имеет кремневый покров, другие — из песчаника. Если известняковая хамада чаще всего светло-красного цвета, то каменная крошка песчаниковой хамады окрашена чаще всего в коричнево-красные тона. Таким образом, не эрги, очевидно, дали название Сахаре, а хамады. Ибо первоначально слово «сахара» означало «красноватая»[3].

Как известняковые, так и песчаниковые хамады доставляют путешественнику много неприятностей. Очень трудно передвигаться по острым каменным обломкам. Но еще страшнее попасть в базальтовую хамаду. Обломки горной породы черного и темно-коричневого цвета валяются в каком-то диком беспорядке, накаляясь на солнце. «Хамада» означает «бесплодная»; здесь и впрямь ничего не растет, абсолютно ничего. Николас Б. Рихтер пишет об экспедиции через Харудж — базальтовую хамаду в Ливии:

«Я поддаюсь воздействию своеобразного скорбного насыщенно-черного ландшафта. Ограниченность поля зрения и темные краски непривычны и действуют угнетающе. Несмотря на поздний час, чернокоричневые камни источают еще страшный зной. Колебание воздуха вызывает у нас временами фантасмагорические видения: кажется, будто между камнями находятся большие лужи воды… Насколько хватает глаз — впереди, с боков, позади, кругом — чудовищные базальтовые породы, нагроможденные друг на друга и образующие огромные холмы. Величина глыб превосходит все когда-либо виденное нами… Мы уже давно потеряли ориентиры по карте. Все тщетно: нам не помогают ни размышления, ни ориентация по наземным приметам. Мы должны, не щадя наш транспорт, пересечь огромные базальтовые поля, держа курс на запад, пока не выберемся из этого черного ада. Только бы не кончился бензин. Тогда мы пропали. Нет пути назад. Пусть будет, что будет».

Еще следует сказать о пустыне серир (по-арабски «сегхир» — «маленькая»; в Западной Сахаре ее называют «рег»), поверхность которой покрыта галькой. Она ровная, как стол, плоская и однообразная, лишь местами слабо волнистая. Галька и мелкий щебень утрамбованы в песке; можно найти целые области, равномерно покрытые, подобно парковой дорожке, мелкой галькой. Хамады и сериры занимают семьдесят процентов поверхности Сахары. Однако опаснее хамады и серира — небольшие области «пыльной пустыни», где ветер нанес зеленоватую мергелевую пыль; эти районы стали прямо-таки смертельной западней для всего живого.

Кроме этих форм поверхности необходимо упомянуть вади (или, как принято говорить в Западной Сахаре, уэды). Тут речь идет не просто о высохших руслах рек, а об особой форме ландшафта. Некоторые вади имеют ширину до тридцати километров и простираются в длину на четыреста километров и более. В Западной Сахаре какая-то часть их наполняется на короткое время водой. Однако в уэдах Феццана с незапамятных времен никто не видел воды. Хотя уэды в основном сухие, для водного хозяйства Сахары они имеют чрезвычайно важное значение. Не случайно большинство оазисных поселений расположено в уэдах, даже в таких, на поверхности которых нет ни одного постоянного водотока, ибо под высохшим речным руслом неизменно находится вожделенная влага, здесь расположены водоносные слои. Уэды накапливают воду. При этом грунтовые воды только в очень незначительной степени образуются из сточных дождевых осадков. Без уэдов во многих частях Сахары жизнь была бы немыслима. В Феццане лишь один процент всех колодцев расположен вне уэдов.

Наряду с таким разнообразием пейзажей пустыня богата и кое-чем другим. В Алжире во многих магазинах по продаже сувениров мне встречались удивительной формы каменные образования розового цвета, которые продавались по довольно высокой цене. Это песчаные розы. Их находят в Северной Сахаре. Минералы — гипс, кристаллы извести и железного шпата, растворенные грунтовыми водами, выносятся на поверхность, где они выкристаллизовываются, приняв розетообразную форму. И еще один феномен создали грунтовые воды. Они растворили соли железа и марганца в почве, подняли их благодаря интенсивному испарению на поверхность, где образовалась черная марганцеворудная корка. Силикаты придали всему этому блеск. Пораженный стоит путешественник перед столь удивительным явлением — «лаком пустыни».

Мы привыкли считать Сахару абсолютно сухим и бесплодным краем, хотя в пустыне имеется двадцать шесть озер общей площадью восемьдесят квадратных километров. Количество годовых осадков действительно очень невелико; причем бывает, что несколько лет подряд с неба не упадет ни одной капли, а затем вдруг небеса низвергают все многолетнее среднегодовое количество осадков за один раз. Недаром говорят, что в Сахаре легче утонуть, чем погибнуть от жажды.

Английский путешественник Ангус Бьюкенен вместе со своими провожатыми-туарегами в июле 1922 года разбил лагерь на берегу высохшей речушки в Каваре. Стоял страшный зной. Вдруг во второй половине дня на юго-западе показались тучи, и прежде чем путники успели подготовиться к грозе, поднялась сильнейшая буря, послышались раскаты грома, засверкали молнии и… с неба устремились потоки воды. Бьюкенен описал эти события следующим образом:

«…Вид всей местности мгновенно изменился. Повсюду возникали бурлящие потоки; сливаясь, они постепенно вырастали до угрожающих размеров. Позади нас, с холмов, доносилось слабое журчание, которое все приближалось, а мы тем временем наблюдали, как бесновалась, все опрокидывая на своем пути, маленькая речушка. Она мчалась, словно приливная волна, к песчаному побережью, однако, докатившись до него, не разбилась, а под давлением напиравшей сзади воды пронеслась мимо нашего лагеря к югу, оставив после себя наполненное водой речное русло… На закате небо прояснилось, буря улеглась. Мы смотрели на затопленную местность и вспоминали, что еще несколько часов назад мы безуспешно искали здесь питьевую воду. Все это казалось удивительным сном».

Мощные наводнения глубоко врезались в память жителей Сахары. 21 октября 1904 года наводнение в Айн-Сефра унесло двадцать пять человеческих жизней. 17 января 1922 года двадцать два человека погибли от приливной волны в Таманрассете. В 1958 году ливень в Уаргле разрушил четыреста двадцать семь жилищ. В октябре 1957 года дождь в Сегиет-эль-Хамре стоил жизни четырнадцати людям.

В итоге десятилетних наблюдений в Центральной Сахаре было установлено, что среднегодовое количество осадков в этом районе равно пятидесяти миллиметрам. Однако на протяжении трех из этих десяти лет не было ни одного дождя; за следующие пять лет выпало такое ничтожное количество осадков, что оно с трудом поддалось измерению. За оставшиеся же два года выпало четыреста восемьдесят миллиметров осадков в виде страшных ливней.