Впрочем, пребывание в Ауанрхете доставило нам большое удовольствие: несмотря на разгар лета — июнь, стоит совершенно весенняя погода. Воздух — легкий, температура — очень умеренная. Все это чертовски отличается от Джаббарена, где почти ежедневно свирепствовали песчаные бури. К несчастью, здесь нет ни воды, ни топлива. Приходится тратить много времени и сил, чтобы обеспечить себя и тем и другим. Массив полностью лишен всякой растительности (мы нашли там, чтобы не соврать, одно несчастное, малорослое оливковое дерево), и туареги здесь не устраивают стоянок. На это отваживаются лишь отдельные охотники за муфлонами. Я нашел свежие следы двух муфлонов, живших до нашего появления в скалах и покинувших их, как только они почуяли наше присутствие. Следы вели в сторону Иджефана.

Неподалеку от лагеря я обнаружил прекрасные росписи скотоводческого периода, изображающие жирафов. В это время Гишар решил произвести осмотр другого конца массива. Вскоре он возвратился и сообщил, что нашел любопытнейшую, по его словам, фигуру. Его рассказ настолько заинтересовал меня, что я тотчас же отправился с ним в путь, захватив с собой губку и флягу с водой.

Роспись находится в углублении отдельно возвышающейся скалы. Опять вода оказывает свое магическое воздействие. Клод, искоса наблюдая за мной, энергично смачивает стену губкой. "Великолепно!" — говорю я, хлопая его по плечу. И это правда.

На смоченной поверхности скалы возникает изящный силуэт бегущей женщины. Одна нога слегка согнута она только что коснулась земли; другая приподнята над землей в характерном для бега движении. От колен, пояса и распростертых рук спадает длинная тонкая бахрома. По обе стороны головы, над двумя горизонтально вытянутыми рогами, — множество точек, напоминающих осыпающиеся с созревших хлебов зерна. Композиция сцены строга, но во всей фигуре много свободы и легкости. Это впечатление усиливается развевающимися по ветру прядями волокон, прикрепленных к нарукавным повязкам. Динамика основной фигуры подчеркивается изображенными тут же маленькими, гуськом идущими фигурками. Они разбиты на две группы, расположенные одна над другой. Поражает контраст между скованностью их движений и естественной грацией основной фигуры. Впрочем, эти фигурки мало заметны. Они нарисованы красной охрой, которая настолько поблекла, что изображения вначале показались мне прозрачными.

Большая фигура написана желтой охрой и обведена белой глиной. Любопытно, что плечи, живот, нижняя часть спины и даже груди женщины покрыты декоративной росписью в виде параллельных линий из белых точек, оттененных красным цветом. Это прекрасное изображение,"безусловно, следует отнести к стилю "круглоголовых". Выпуклый живот, сильно вогнутая поясница, остроконечные груди — элементы, характерные для древнего негроидного искусства. Мы уже сталкивались с ними во многих росписях в Тан-Зумаитак и других местах. Белые точки соответствуют, должно быть, татуировке, распространенной до сих пор среди некоторых племен Западной Африки. Однако, мне кажется, здесь сказалось другое влияние, о котором я пока умолчу.

Гишар уверен, что роспись изображает богиню. Во всяком случае это самая прекрасная, законченная и наиболее оригинальная из всех "круглоголовых" фигур, виденных нами до сих пор. Вначале мы дали ей имя "Рогатой богини", но потом, по аналогии со знаменитой "Белой дамой из Брандберга",[24] столь любимой аббатом Брейлем (аналогия, разумеется, в чисто художественном смысле), назвали ее "Белой дамой Ауанрхета".

Богиня ли? Это не исключено, потому что просто красивая девушка того времени не могла иметь столько украшений. Быть может, это жрица, посвятившая себя служению какому-нибудь богу земледелия. Такое предположение возникает при взгляде на хлебное поле, изображенное над рогами фигуры.

В других росписях, найденных на том же массиве несколько дней спустя, я установил по некоторым характерным признакам несомненное влияние египетской культуры. У нашей "Белой дамы" эти черты выражены не столь очевидно, но тем не менее очертание груди заставляет предполагать, что роспись появилась во времена, когда начало сказываться влияние Египта. При взгляде на это изображение невольно вспоминается Изида, которая, по преданию, считалась в долине Нила вместе с Озирисом покровительницей земледелия. Однако предоставим более глубокое изучение этой проблемы египтологам.

А таких проблем немало. На той же стене имеются другие изображения: стоящая на коленях женщина, мужчина, трубящий в рог, много маленьких фигурок, проворно взбирающихся на дерево, и, наконец, что особенно интересно, большая стилизованная рыба с орнаментом, подобным орнаменту на египетской вазе эпохи Среднего царства, найденной в Эль-Амарне.

Но это еще не все. В окрестностях лагеря мы нашли странные росписи, значение которых можно, по-видимому, истолковать только на основании религиозных культов Египта. На первой изображена словно куда-то плывущая женщина с непропорционально удлиненными конечностями. Своими длинными, вытянутыми назад руками она тянет скорченное, очевидно, безжизненное, тело мужчины. Ниже — две человеческие фигуры, которые, по всей вероятности, не имеют отношения к изображенной выше сцене. Одна из них стоит на коленях, а другая идет, наклонившись вперед. Однако четвертая роспись, выполненная белой глиной в том же стиле, что и первая, имеет безусловную связь с нею. На этой росписи изображена фигура в момент ее появления из какого-то странного овала, напоминающего по цвету и строению кокарду, улитку или яйцо. Быть может, древние египтяне воплотили здесь в аллегорической форме свои представления о жизни и смерти? Как бы то ни было, красные головные уборы, увенчивающие все фигуры этих росписей, встречались и на других изображениях, где египетское влияние несомненно.

Проникновение элементов египетской и негроидной культур в искусство скотоводческого периода — вот возможное объяснение сложности и оригинальности стилей наскальной живописи Ауанрхета.

Там же, где изображены "пловчиха с грудями на спине" и "человек с улиткой", нарисована женщина с татуированной грудью и круглой прической. Рисунок татуировки такой же, как у "Белой дамы", а форма прически напоминает прически фигур ранее найденного ансамбля. Между прочим, мой сотрудник Андре Вила, член второй группы, показал мне в Париже фотографию, где засняты современные лоби[25]. У них такая же татуировка, что и у фигур на наших росписях. Неужели традиции африканских племен не изменились за шестьдесят веков?

Наши находки этим не ограничились. Я перечислю лишь некоторые из них, не соблюдая последовательности, чтобы подчеркнуть разнообразие сюжетов: группа хижин, огромное животное, напоминающее какую-то водяную личинку, битва лучников, "круглоголовые" фигуры со слонами, деревья, похожие на баобаб, сцена охоты на гиппопотама, быки и т. д.

Общее количество изображений, обработанных нами в Ауанрхете, конечно, меньше, чем в Джаббарене или даже в Тимензузине. Но большинство их высокохудожественны и представляют исключительный интерес.

Любопытно, что столько прекрасных произведений искусства мы обнаружили на труднодоступном и малопригодном для жилья массиве. Художники скотоводческого периода были пастухами, поэтому они селились в основном в долинах и на удобных для скота массивах. Здесь же они, по-видимому, бывали изредка, и их рисунки немногочисленны. Только несколько впадин, где, кстати говоря, найдено много глиняной посуды, можно считать пригодными для жилья.

При изучении росписей, сделанных племенами доскотоводческого периода, невольно возникает вопрос: не был ли Ауанрхет местом, где совершались тайные религиозные обряды? Во всяком случае некоторые углубления, покрытые живописью, создают именно такое впечатление. И мы позднее, при воспоминании об Ауанрхете, называли его святилищем.